Я закрутила головой – какая-то комната, небогатая, но просторная. Или так казалось после клетки. Я была здесь одна, если не считать не улыбчивой женщины средних лет с крупными чертами лица. Дёрнув ещё раз руками и попытавшись оторваться от подушки, упала в изнеможении. Болело всё, но больше всего беспокоила боль в почках. Холодящая, ноющая, выматывающая и без того хлипкие силы.

– Что со мной случилось? – снова просила по-русски.

Женщина не ответила, только по голове погладила и обернулась на звук открывшейся двери. Я тоже.

На пороге стоял Бог. Красивый до слёз, в самой силе – ему лет тридцать пять, в тёмно-синих лёгких штанах и голым торсом. Ещё Сергей Есенин сказал, что всё начинается с взгляда. Его был проникновенным… до самой глубокой точки моего естества. В груди припекло, словно клеймом: я – его. Могла бы смотреть на этого мужчину, не отводя взгляда круглые сутки всю оставшуюся жизнь, касаться его, не отрывая рук и губ. Наваждение, совершенно несвойственное мне. Дикий магнетизм. Его пять шагов от двери до меня казались медленными. Мы смотрели в глаза друг другу.

– Господин… – произнесла почтительно женщина и оставила нас наедине.

Мужчина разглядывал моё лицо с интересом, молча обошёл кровать и остановился в ногах. Откинул простыню, которой я была накрыта по пояс, и я почувствовала, что он отвязывает мои ноги.

– Зачем меня связали? – спросила на турецком.

Бог беззлобно ухмыльнулся.

Я прислушалась к своему телу, ища следы сексуального насилия. Но там, где по логике должно саднить от сухого вторжения, ничего не беспокоило. Да и во рту не было известного привкуса. Меня не тронули.

– Кто вы?

– Энвер Я'мур. – Бог развернулся и направился к двери. Уже когда положил ладонь на ручку, небрежно бросил: – Лучше меня не разочаровывать.

Оставшись одна, я обессиленно закрыла глаза.

Энвер.

О, Боже…

Даже в самые чрезвычайные моменты он никогда не появлялся на заброшенной фабрике. Хотя, может, смерти невольниц и побеги с гнусными жестокими наказаниями лишь для меня нечто чрезвычайное. А для Энвера такой чрезвычайкой оказалась я. Но почему? Из-за Кемрана? Кто он такой? Почему его интерес ко мне не понравился Энверу? Чем мне это грозит? Почему Кемран вернул меня Энверу?

И, разрази горы камнепад, почему воплотившийся в живого человека ужас оказался настолько привлекательным?! Как может красота внешняя сочетаться с такой чудовищной и бесчеловечной натурой?!

Хотя… Чикатило был примерным семьянином.

Я застонала – жалобно, протяжно, надрывно, выразив в этом душераздирающем выплеске всю боль и страх, что снова скручивали внутренности.

«Лучше меня не разочаровывать» сильно напоминало «Если будешь делать, что я скажу, и придерживаться нашего соглашения, это будет в твою пользу». Вспомнился фильм «Слуга двух господ».

Я снова застонала и услышала, как дверь тихо открывается. Скосила глаза и увидела ту же женщину с подносом в руках. Она отвязала мне руки, помогла присесть и вручила тарелку с кусочками нарезанного отварного мяса и овощами…

***

Энвера я не видела больше ни разу, где находилась – не знала. Мои вопросы разбивались о молчание Дамлы – женщины, что приносила еду.

Ещё несколько дней мне ставили капельницы и кормили несолёной едой. Врач приезжал каждое утро, осматривал меня, не задавал никаких посторонних вопросов. Впрочем, ответов на мои тоже не давал. Мужчину неизменно сопровождал турок с маленькими хитрыми глазами. Он садился на стул у двери и таращился на меня, как на диковинную зверушку. Скупые разговоры слушал внимательно, и всё, что писал доктор – рекомендации по питанию и назначение лекарств – читал внимательно и тут же забирал листок. Всё, что узнала – мои почки проявили слабость и не справились с тем наркотиком, что мне вкололи – какой-то солью.

Чем лучше мне становилось физически, тем хуже морально. Когда в один из дней укатили всё, что напоминало медоборудование, я поняла – теперь «лучше не разочаровывать» и «придерживаться соглашения».

Я слонялась по комнате в беспокойном предчувствии – накануне вечером Дамла принесла мне комплект кружевного тёмно-синего белья и белое в матросскую полоску платье прямого покроя. Женщина ничего не сказала, просто положила вещи и ушла. Всю ночь я не могла спать, в голову лезли мысли одна безрадостнее другой.

Еще до восхода я села на постели и тоскливо оглядела тонувшую в предрассветном полумраке комнату, заменившую мне клетку номер двадцать семь, с живописным видом на расщелину с небольшим водопадом и узкую ленту голубой речушки. Красота невероятная! Высота тоже. Никаких простыней не хватит, чтобы спуститься. Штор на окнах не было, яркое солнце освещало квадратную комнату и будило очень рано. Мебели тоже мне досталось минимум: узкая кровать, правда, с ортопедическим матрасом, кресло у почти пустого книжного шкафа – лишь несколько книг как попало лежали в нём, ещё один плательный – в нём чей-то ношеный халат и несколько маленьких полотенец, круглый столик на крестовине с роликами – катай не хочу, и стул у двери. Ванная и туалет, на радость, прилагались, хотя и там всё было скупо – кусок мыла и полупустая бутылка шампуня.

После клетки всё это – невиданная роскошь. Но мысли о том, чем я заплачу за лечение и этот комфорт, пугали до приступов паники. Ждала, сама не знала чего, кутаясь в лёгкое одеяло и поджав коленки к груди. Трясло от неизвестности и непонимания, во что я вляпалась.

***

В завтрак с Энвером.

Что я вляпалась в завтрак с кошмаром и соблазном в одном лице, я узнала утром, когда вместо подноса Дамла принесла мне классические туфли на невысоком каблучке.

– Одевайся, господин ждёт в столовой, – сказала женщина и взялась смахивать влажной тряпкой пыль.

А меня будто окатило с ног до головы внутри и снаружи собственной кровью. В голове карусельными лошадками скакали обрывки недодуманных мыслей и ассоциаций: то я вдруг почувствовала себя героиней сказки «Красавица и чудовище», то заволновалась о том, что не представляю, как и о чём говорить с хозяином, то вскинулось возмущение на «господин»… Взять себя в руки никак не получалось. Все четыре конечности тряслись, это выводило из себя. Ползти на полусогнутых побитой собакой к хозяину я не собиралась, но вся эта решимость дальше сознания не распространялась и над телом власти не имела. Хотелось побить саму себя, отхлестать по рукам и ногам, чтобы не подводили, как в бульварном романе.

С трудом справившись с платьем, расчесалась, оставив волосы распущенными, сунула ноги в туфли и пошла с ожидавшей у двери женщиной.

– Да не бойся ты так, – коснулась она моего локтя, – господин сегодня в хорошем настроении.

– Угу, – пробурчала в ответ и поджала губы, стараясь выровнять дыхание и сердцебиение.

Внутри замок чудовища оказался не так высок, как казалось, глядя из окна, но я на самом деле была заточена в башню. По винтовой лестнице мы спустились на два этажа ниже, прошли по широкому коридору, отделанному белыми панелями, застеленному ковровой дорожкой и украшенному репродукциями картин, светильниками и горшечными растениями. Миновав несколько дверей, снова спустились на два этажа по широкой мраморной лестнице с массивной балюстрадой и низкими ступенями. Она тоже была застлана ковровой дорожкой, и я радовалась, что покрытие глушит звук подкованных металлическими набойками каблуков. Снова прошли по коридору, повернувшему вправо, и снова спустились на один этаж, на этот раз первый – в панорамные окна холла я видела подъездную дорогу, скульптуры с фонтанами и узкую тенистую аллею.

Всё, что я видела внутри дома, было массивным, добротным, дорогим и утверждало в мысли, что я нахожусь в реальном замке. Моё платье и два джипа у входа казались здесь чем-то чужеродным, предметами из будущего. Войдя в столовую, я уже чувствовала себя принцессой из сказки про Алладина.

Но когда дверь за моей спиной закрылась, и я встретила взгляд прекрасного чудовища, мгновенно вернулась из спасительных фантазий на землю. Снова задрожали успокоившиеся было колени и руки, которые я тут же соединила в замок и впилась ногтем в кожу.

– Проходи за стол, Валентина, – его бархатный низкий голос огладил кожу колючими мурашками.

Я посмотрела на длинный стол. За ним на массивных стульях с подлокотниками и высокими выше головы спинками разместилось бы человек тридцать, но он был накрыт на две персоны – для сидевшего во главе стола чудовища и меня. Я бы рада была оказаться на другом конце, но мне определили место по левую руку.

Прошла вдоль стола и присела на край кресла, боясь его пододвинуть – такое массивное, казалось, невозможно сдвинуть, а если и возможно, то я точно поцарапаю пол. А мне только не хватало этого ко всем прочим долгам.

Энвер как раз о них и завёл разговор.

– Врач сказал, ты достаточно нормально себя чувствуешь, чтобы приступить к работе.

Я не притронулась ни к чему на столе, и к самому столу тоже. Сидела и держалась за кресло, боясь смотреть на божественного мерзавца. Но когда он упомянул работу, на секунду появилась надежда, что речь идёт о данном Кемрану обещании подготовить экскурсию.

– Но я не могу пока, мне нужно самой побывать…

Осеклась, увидев вздёрнутую бровь и весёлую ухмылку.

– Вот этим мы сегодня и займёмся. Ты кое-кому кое-что задолжала, детка, надо отработать долг по высшему разряду. Ешь, – кивнул он на заставленный едой стол и принялся за мезе.

Я взяла вилку и нож и задумчиво ковырнула яичницу с томатами и беконом совершенно без аппетита, краем сознания понимая, что отказываться точно не стоит – неизвестно, что меня ждёт, сил нужно набираться. Месяц в клетке без движения, а потом и болезнь сильно ослабили. Секс, конечно, хорошее упражнение, но разрабатывает явно не те мышцы.

Энвер ел молча, я чувствовала его изучающие взгляды, но старалась не смотреть на него – так было проще не трястись от предчувствия малохорошего и не поддаваться его бешеной подавляющей энергетике. Не смогла совсем забыть о его присутствии, напряжённо думая о том, кому ещё, кроме парня в коляске и этого демона, я задолжала? Память услужливо подкинула образ турка, которому я… сломала горло?

Я выронила вилку и нож, они скользнули со стола и упали мне на платье. Вскочила, стряхивая на пол кусок жирного белка, но уже было поздно – платье я испачкала. Посмотрела со страхом на Энвера – он уничтожал меня взглядом. Молча швырнул свои столовые приборы на стол, рывком встал из-за стола, схватил меня за горло и резко дёрнул на себя…