На последнем слове она выразительно обвела веером вокруг. Лора машинально глянула и чуть не вскрикнула от изумления. Волчьи и медвежьи морды, бледные лица с клыками и красными глазами, крылья и рожки, а между всем этим – красивые лица с серыми пятнами, словно поражённые необычным витилиго… В панике она взглянула на Марго и увидела те же пятна на лице подруги. Ведьма! Это и есть отличительный признак их расы? Как же она раньше не замечала? Она ничего не замечала, а теперь вдруг будто прозрела!

– Знаешь, Марго… – медленно произнесла Лора. – А мне кажется, что я как раз-таки… Своя!

– Ты? – усмехнулась подруга. – Ты не можешь быть… Ты не одна из нас! Ты просто… Просто…

Она никак не могла подобрать слово, и Лора вежливо помогла ей:

– Человек? Да. Но и немного всё же существо, раз я вас вижу. Прости, мне нужно в туалет.

И она повернулась на сто восемьдесят градусов, не имея ни малейшего понятия, где в этом дворце уголок задумчивости. Голос Марго догнал её:

– Грёбанная полукровка!

– Леди не должны так выражаться, – с лёгким полуоборотом головы ответила Лора, не останавливаясь. Господи, Хогвартс какой-то! Маглы и колдуны, аристократы и грязнокровки… Как бы ей хотелось вернуться в свой прежний безмятежный мир и никогда не узнать то, что она узнала сегодня! Как жить, если видишь такое? Лора шла и шла по залу, стараясь не задеть никого из тех, кто недавно виделся ей с рогами или клыками. Даже теперь, когда все приняли свой обычный вид и выглядели, как обычные люди, ей было не по себе. Если она их видит, то почему они не видят её сущность?

И где, во имя всех богов и чертей, в этом замке туалет?!

Он нашёлся после продолжительных поисков и с помощью молоденькой смешливой горничной. Роскошный и блестящий от множества зеркал, облицованный метлахской плиткой, холодный, несмотря на тёплые тона. Задёрнув стильную полосатую шторку, отделявшую сам туалет от ванной, Лора задрала платье, с раздражением думая о бесполезной красоте этих дурацких нарядов, села на унитаз, который, к сожалению, оказался совсем не золотым, и закрыла глаза. Слёзы, тщательно удерживаемые до этого момента, хлынули рекой, прямо на гипюровые розочки и атласный подол. «Испорчу всё!» – с ужасом подумала Лора, не прекращая рыдать. Истерика от встречи с Марго, от всех этих рогато-клыкастых монстров, а главное, от осознания, что она тоже такой же монстр, захватила её целиком и полностью. Где-то далеко звучала музыка, слышался смех, звенели бокалы, а Лора сидела и ревела в дурацком туалете аристократов-оборотней…

Когда слёзы иссякли, она кое-как вытерла лицо туалетной бумагой, с ужасом разглядывая чёрные полосы от потёкшей туши, и, поправив юбки, отдёрнула шторку. У зеркала над умывальником стояла высокая худощавая женщина и уверенными точными мазками наносила свежий слой глосса на явно тронутые силиконом губы. Лора покраснела, насколько это было возможным при уже красном от слёз лице. Блин, даже не услышала, как кто-то вошёл!

Женщина глянула на неё в зеркало и спросила:

– Парень или подруга?

И, видя удивление, отразившееся на лице Лоры, пожала плечами:

– Все наши слёзы из-за парней или из-за подруг, пока нет детей.

Она закрутила крышечку глосса, сжала губы несколько раз, равномерно растирая цвет, и продолжила отстранённо:

– А плакать не стоит. Тебе надо подправить макияж.

– Косметика осталась во флигеле, – потерянно пробормотала Лора, разглядывая в зеркале хаос на своём лице. Бал закончен, в таком виде она останется в туалете до утра!

Отражение женщины вдруг смазалось на миг, стало тусклым, а сама она приобрела звериные черты. Через секунду всё вернулось в прежний вид: узкое лицо, подтянутые хирургией скулы и веки, точёный, тоже оперированный нос. Лора вздохнула. Оборотень. Теперь это станет визитной карточкой существ, надо полагать… А женщина не глядя достала с полочки пакетик влажных салфеток, протянула его Лоре:

– Вытри это безобразие.

Потом начала копаться в крохотном клатче под цвет её наряда – чёрно-сиреневых оттенков узкого платья – достала несколько пробников: тушь, помаду, блеск для век, и аккуратно положила на край тумбы. Потрогала пальцем с длинным гелевым ногтем губы, проверяя, высох ли глосс, и пошла к выходу. Но обернулась и веско сказала:

– Если из-за парня, то бросай его. А подругу проучи. Например, налысо побрей. Чтоб больше не плакать и не портить косметику.

И вышла.

Лора вздохнула. Простая какая… Парня брось, а подругу побрей. Не в летнем же лагере всё-таки! Да и не дети уже… Она достала салфетку из пакета, тщательно вытерла лицо. Потом слегка подвела губы, подкрасила тушью ресницы. Косметика была отличного качества, дорогой марки. Нет, тётка эта всё же вовремя подвернулась! Припудрить бы скулы, а то пятна розовые выдадут слёзы, но пудры нет. Ну и ничего, всё равно танцевать она больше не будет, спать пойдёт пораньше, балы эти все не для неё…

Лора критически оглядела своё отражение в зеркале, вздохнула пару раз для куража и решительно вышла из туалета.

Перед самым бальным залом она наткнулась на Милану. Демоница была возбуждена донельзя, чуть не прыгала. Только вид взрослых, состоятельных и степенных людей вокруг, вероятно, удерживал девушку от обезьяньего поведения. Она радостно вскрикнула:

– О! А я тебя ищу! Где тебя бабайка носит?

– Я была… – Лора оглянулась на пожилого джентльмена с красными глазами и ответила почти шёпотом: – В туалете. А что?

– Пошли к Звездочёту! Меня сегодня пустят, может, и тебя тоже!

– А у него что, по записи за три месяца приём? – усмехнулась Лора, позволяя суккубке увлечь себя по залу мимо танцующих странный танец пар к выходу в большой двор с портиками. Сейчас, ночью, здесь зажгли свечи, вставленные десятками в массивные подсвечники. Левый портик, тот, где стояло кресло, был задрапирован доверху тёмной тканью. Там и сям стояли яркие чёрно-цветные группки молодёжи. Девушки кокетничали, парни галантничали. Двое мужчин постарше играли в шахматы, вдумчиво глядя на фигурки, а вокруг них шло тихое обсуждение. Сидя за небольшим столиком, три женщины, увешанные драгоценностями и в смешных модных шляпках, загадочно разговаривали вполголоса с бокалами в руках и курили длинные тонкие сигареты.

Милана подтащила Лору прямо к ширме, за которой должно было стоять кресло. На ступеньках сидела большая полосатая кошка, похожая на тигра. Суккубка исполнила перед ней короткий реверанс и почтительно спросила:

– Примет ли нас Звездочёт?

Кошка встала, покрутила головой, словно разминая шею, и молча скользнула за драпировку. Лора шепнула Милане:

– Это что, тоже оборотень?

– Да, только тс-с-с! Не надо об этом вслух, она обидится!

Обидчивый оборотень? Интересно! Лора хмыкнула, и тут драпировка снова качнулась. На ступеньки вышла молодая черноволосая женщина с восточными чертами лица и красной точкой во лбу, одетая в самое настоящее сари. Сложив руки у груди, как будто хотела помолиться, она поклонилась Милане:

– Сначала ты. Потом она.

Демоница коротко взвизгнула от радости и, подтолкнув Лору в бок, скрылась за ширмой. Кошка-индианка поклонилась ещё раз и присела на ступеньки с отстранённым видом. Лора постеснялась разглядывать её напрямую, поэтому подошла поближе к импровизированной кабинке, стараясь расслышать, о чём бубнят внутри. Но понять ничего не смогла. Раздался насмешливый голос с мяукающими интонациями:

– Ах, как нехорошо! Ты же не хочешь, чтобы твою судьбу слышали все! Почему интересуешься чужой?

– Я просто… – мгновенно отступила Лора, устыдившись. И правда, неприлично вышло! Может, ну его, Звездочёта этого? Сбежать во флигель, в свою комнату, запереться и лечь спать? Тем более, что ноги уже дают о себе знать, хоть и в балетках без каблуков, а всё равно – устали… Но индианка, словно прочитав её мысли, строго сказала:

– Ты должна остаться. Звездочёт ждал тебя, и ты подождёшь!

Господи! Вот только телепатов здесь не хватало для полного счастья! Лора опасливо отодвинулась от женщины-кошки, но та уже прикрыла глаза, как будто забыла обо всём. Шторка драпировки приоткрылась, и Милана выскользнула наружу. На её миловидном личике читалось откровенное счастье и почти детский восторг:

– Лора! Я выйду замуж за Антона! Представляешь? Звездочёт разрешил! Ура! Пойду обрадую жениха, а ты никуда не убегай, потом ещё потанцуем!

Она чмокнула Лору в щёку от избытка чувств и припустила к входной двери. А мяукающий голос позвал:

– Иди теперь ты.

Индианка приподняла полог ширмы рукой, и Лора поднялась по ступенькам на внезапно ставших ватными ногах. Голова стала абсолютно пустой, если не считать одной-единственной мысли, которая билась в ней, как птица в клетке. А вдруг ей тоже нагадают жениха, только кого?

За драпировкой было тихо. Шум снаружи почти не проникал сюда. Зато тонко и чисто тикал метроном, стоявший на небольшом мраморном столике возле кресла. В массивной пепельнице курились благовония, окутавшие Лору густым тяжёлым запахом. Она замерла, глядя на сидевшего в кресле Звездочёта.

Им оказался древний старик с длинной белой бородой. Волосы, такие же белые и лёгкие, как пух, вились лёгкими волнами до плеч. Старик был одет в тёмную хламиду, цвет которой было не разобрать в полумраке. Чёрные глаза, как две пули, выстрелили и поразили Лору в самое сердце. Она пошатнулась, но старик протянул руку:

– Садись, вот сюда, у моих ног.

Лора послушно опустилась на потёртый коврик, чувствуя себя безвольной куклой, которую держит на ниточках невидимый кукловод. Старик улыбнулся. Улыбка скрывалась за бородой, но Лора могла поклясться, что она вышла доброй и подбадривающей. Не страшный он совсем, этот Звездочёт! Хороший…

– Как тебя зовут, дитя моё?

– Лора…

– Скажи мне полное имя.

– Тиневич Лариса Николаевна.

Старик хмыкнул, подняв глаза к небу, словно что-то высчитывал. Потом снова глянул на неё:

– Когда ты родилась?

– Девятого сентября тысяча девятьсот девяносто восьмого года.

– Снова девятка? – удивился Звездочёт. – Неплохо. Кто же ты, дитя моё? Не могу нащупать твою сущность…

Последние слова он пробормотал, наклоняясь вперёд и пристально впиваясь Лоре в глаза. От этого взгляда у неё голова пошла кругом, но старик не дал ей упасть. Он протянул руку и приложил ладонь к её лбу, так что длинные артритные пальцы упёрлись в темя. Лора ощутила тепло, исходящее от его кожи, сменившееся ледяными покалываниями. Ей стало страшно. Так страшно, что она хотела закричать, вскочить, но не смогла издать ни звука, даже пошевельнуться. А старик изменился в лице, тихо пробормотал сам себе:

– Нет! Нет, это невозможно! Этого не может быть…

– Что… – едва выдавила Лора, цепенея от ужаса. – Что… такое…

– Ягрень… Первый ягрень за сто пятьдесят лет, переживший младенческий возраст…