Над Славеном еще не взошло солнце, а я уже не мог спать – прошлый день оставил нерешенные вопросы: как расколдовать Тве, где Сивуха, где Тричар, что, а главное, как сказать троллям? А ведь через день-два в поход, на Каррохову пустошь.
Во время утреннего моциона и завтрака изломал себе голову: с чего начать? Понял, что самому не справиться, нужна помощь.
Семка! Это же не голова, а дом советов, все знает. Крикнул Беляну – приказал найти кого-нибудь из возниц, пусть толмача разыщут и привезут.
Семка приехал быстро, пока пили с ним чай с вареньями: вишневым да малиновым, я все ему рассказал. Толмач только брови поднимал, все выше и выше. Когда закончил, они ему под волосы на лбу заползли.
– Значит, так, – прервал затянувшееся молчание Семка, – сначала тролли. Они пока не беспокоятся – Тве часто пропадает на два-три дня: то пьет, то за девками посадскими ухлестывает. Но если он скоро не объявится – беда, четырехрукие шутить не любят. Выхода два – найти кафров и узнать, как его расколдовать, или все им рассказать как есть, пусть сами решают.
Я на секунду представил, что будет, если они все узнают: евроцыганам конец! Запылает Нижний Славен, дружина станет на защиту города – дымища, кровища, вонища, – нет, это не выход. Золото не поможет – троллям алчность неведома.
Остаются кафры, но где их взять? Да и не признаются они ни за что.
Тут и Семка подключился:
– Кафры у нас нечастые гости, далеко им ехать, и холодно у нас. В Тугарию и Хуннурию они почаще заезжают, я туда с посольствами ходил. Про камбону-рыбу слышал, что она вроде наших карасей, только они зимуют – в лед вмерзают, а камбона засыхает, когда вода уходит. Тамошние рыбаки ее в руслах рек выкапывают, пока сухая – порошок чудодейственный делают, а жрать хотят – в воде замачивают…
– Постой-ка, постой-ка! – завопил я, осененный догадкой. – Беляна, тащи купальную кадку, да побыстрее.
Дворовые притащили деревянную бадью, наполнили ее горячей водой и, удивленно таращась на меня и Семку, ушли, почесывая в затылке.
Я засунул Тве в воду, но ничего не произошло, только из крошечного рта пошли пузырьки. Семка выхватил тролля из воды и перевернул вниз головой. Вода тонкой струйкой вытекла из тролля и… огромная серая туша рухнула в кадку, забрызгав все вокруг. Словно бледный паук, Тве выполз из кадки, кашляя и вопя что-то на своем. И без перевода было понятно, о чем идет речь. Я хлопнул его пару раз по спине, от третьего хлопка тролль увернулся, наконец прокашлялся, тяжело опустился на стул, отдуваясь.
– Проклятые ублюдки, я им сердца выну и псам скормлю, – почти без акцента сказал Тве, дрожа и прихлебывая горячий чай, – я их бьерненами затравлю, я… У-у-у-х!
Ну, что ж, сейчас его успокаивать бесполезно, будем ждать, когда буря уляжется сама собой. Беляна принесла браги и самогона, с удовольствием разглядывая голого тролля. Я ее прогнал, а Тве посоветовал одеться. Одной проблемой меньше, но где искать Сивуху и Тричар?
– Может к Вострому пойдем, про меч расскажем? – снова прочитал мои мысли толмач.
А и верно, он у нас сыскной, пусть и покажет, что не зря хлеб государев ест. Тве налегал на самогон, прислушивался к шушуканью в коридоре – чисто кот шестилапый. В доме оставлять его нельзя – набардачит.
Вместе и поехали в детинец – к Михайле Вострому.
Сразу к дьяку не попали, дорогу преградил неприметный мужичонка:
– Михаил Иванович беседу ведет важную – не велели беспокоить!
Ждать пришлось недолго, Вострый вышел поприветствовать нас лично. Пожал нам по очереди руки, пытливо всматриваясь в глаза, пригласил в допросную. Обычный человек, но взглядом пропекает до затылка. Не хотелось бы оказаться на табуретке против него, зная за собой вину, вынет все – сам выложишь. Но разговор пошел не о нас, наши приключения в Нижнем Славене Вострого интересовали мало. Как оказалось, он все о пережитых нами приключениях знал, со всеми подробностями. Дьяк расспрашивал нас про Сивуху и про Тричар, делая пометки время от времени гусиным пером на испещренном заметками листе бумаги, который лежал перед ним.
– Тебе, Василий, и тебе, Тве Ульхеймов, следует к походу готовиться, засим дело Сивухи и Тричара я на себя возьму, – подытожил Вострый, – сыщем и богатыря, и меч, чай, не иголка в стоге сена.
Я и тролль уже затопали к дверям, когда Михайло задал свой последний вопрос, будто нож в спину метнул:
– А ведь морок распознать и развеять может только тот, кто с ворожбой поганой знаком, откуда же витязю православному о том ведать? Скажи, Василий.
Я замер на долю секунды, но справился с невесть откуда налетевшей паникой и повернулся к Вострому с самой искренней улыбкой, лихорадочно соображая, что же мне соврать. Но в голову ничего дельного не приходило, пришлось воспользоваться дежурной фразой, которая помогает выиграть время:
– Чего, чего?
– Можешь не отвечать сейчас, Тримайло, но помни, что ничего не укроется от князя и слуг его, знай, что за каждый чих отчитаешься, и если есть вина за тобой – понесешь наказание. Иди и крепко подумай, – ровным голосом сказал сыскной дьяк и отвернулся.
Я пошел догонять Тве, проклиная собак легавых с их фокусами и подколками. Вот ведь выбрал же момент, дознаватель хренов. Но крыть нечем, древнее искусство благословением не назовешь. А если это не Божья работа, то чья? Прав Вострый, пора как следует обдумать все.
Но думы пришлось отложить: на улице ждал гонец от Осетра. Конный отряд в триста копий может выступить уже через два дня. Воевода ждет подтверждения готовности от троллей и завтра, к десяти утра, собирает у себя старших похода: меня, Тве, Петра – для обсуждения плана и принятия окончательных решений.
Тве заторопился к своим, мы его на тарантасе довезли до казарм. По дороге я все-таки уговорил тролля никаких действий против евроцыган не предпринимать. Вернемся из Дикого Поля, там решим, как с ними рассчитаться.
Тролли приветствовали своего предводителя радостными криками. Тве сердито зыркнул на меня: злится, что помешал с Абрашки и компании шкуру снять. Может, и придется еще с ромалами порхатыми посчитаться, а его ярость нам и в Диком Поле пригодится.
По возвращении домой, в Боярскую слободу, я еще с улицы услышал шум суматохи в моем дворе. Встревоженная дворня, вооружившись чем попало, перекликаясь и подбадривая друг друга пронзительными воплями, гонялась за… соколом. Хищная птица, презрительно поглядывая на неловких преследователей, перелетала с места на место, но двор упорно не покидала, еще больше распаляя «охотников». Возница тут же присоединился к беготне, предварительно достав из-под сиденья тарантаса лук и стрелы.
– А ну-ка хватит! – крикнул я. – Никифор, не вздумай стрелять, еще в своих попадешь. Что здесь происходит, Беляна?
Ключница, раскрасневшаяся от погони, объяснила:
– Мрассовский сокол-то! Вон висюлька на нем басурманская. Не иначе к лазутчику прилетел, взять его хотим, что он принес – воеводе отдать, он-то, поди, разберется!
Теперь и я заметил на лапе сокола золотую кисть. Гроза голубей и кроликов вдруг взвился в воздух и сел на мое предплечье, больно впившись когтями в кожу и мышцы, появилась кровь. Внимательно разглядывая меня желтым глазом, сокол деловито отведал содержимое моих капилляров и протянул мне лапу с кистью. К пятому противостоящему когтю была привязана медная трубка. Как только я взялся за нее, крылатый гонец резко дернул лапой, и капсула с посланием осталась в моей руке. Сокол снова требовательно клюнул меня в руку. А, понял, щас получишь, заслужил.
– Беляна, принеси в светлицу свежего мяса, да побольше! Всех благодарю за бдительность, но тревога ложная. Гонец действительно от мрассу, но не злонамеренный. А сейчас разойтись, всем заниматься своими делами.
В светлице желтоглазый убийца перепелок чинно приступил к трапезе, а я сумел вынуть письмо от Улдуса. Бумага гласила: «Получил от тебя весть, Василий, клятву свою исполню. Степь знает твое имя, встречать тебя будут три бунчука[20]: Мэлс-дуурш, Ак-акча[21] и султанчи Азамат. Почему сын Амана идет с нами, он сам тебе расскажет. Жду тебя у Восточного леса пять дней, как Ургал вернется. Шептунов не отправляй больше, прошу».
Ургал с удовольствием рвал мясо и поглядывал на меня. Я взял небольшой кусок пергамента с прикроватной тумбы, кое-как заострил перо гусиное. Все-таки мои руки под мелкую работу приспособлены плохо. Подумал, что написать, но ничего, кроме перефразированного послания Святослава Храброго[22], на ум не приходило. Так и вложил в гильзу нехитрое послание: «Иду на вы!»
Сокол увидел, что я закончил возиться с контейнером, и перелетел на многострадальное предплечье. Теперь я понимаю, зачем ловчим длинные кожаные перчатки. Ургал немилосердно когтил руку и в ожидании уставился на меня. Для того чтобы приладить гильзу на место, пришлось повозиться. Попробуйте одной рукой попасть в маленькое, почти игольное, ушко ниткой, имеющей на конце кисть, и завязать узел, тогда вы поймете, с чем мне пришлось столкнуться. Но с помощью зубов и невнятных ругательств все получилось. Как только я закончил, Ургал вернулся к мясу. Я распахнул окно, но крылатый гонец покосился на меня с укоризной, продолжая трапезу.
«Ладно, сам разберется, когда в обратный путь», – решил я и спустился в кухню – перекусить.
Возле печи расположились возничие и прочие подсобные рабочие, общим числом шесть человек, и метали кости. После каждого броска игроки разражались громкими криками. Империя азарта в отдельно взятой людской. Я ни за азартные игры, ни против. Отношусь нейтрально ввиду полного равнодушия. Но понять могу, ибо многогрешен. Вот только в данном конкретном случае призрак зеленого стола стоял между мной и едой. Голод пробудил недовольство, и я по-держимордовски гаркнул:
– Это что еще за бардак на вверенном мне участке, живо прекратить, кухарку сюда! Сами вон! Работы у вас, дармоедов, мало?! Беляна!!!
– Здесь я, здесь, надежа наша, не изволь гневаться, – откуда ни возьмись появилась ключница, – мужики плохого не хотели, судьбе предоставили выяснить, кто с тобою в путь-дорогу отправится, вот и все!
– Так, значит, вот оно как, боязно в Дикое Поле-то ехать? – грозно окинул я взглядом притихшую дворню.
– Да нет же, почетно с витязями в поход за правое дело. Каждый из нас живот за Родину положит, если надо, вот и зареклись – кто выиграет, тот и поедет! – объяснил Никифор.
– Хорош ерундой заниматься, в поход пойдет тот, от кого пользы больше, – по инерции громыхнул я и, успокаиваясь, добавил уже тише: – Рассказывайте, по очереди, как зовут, откуда родом, чего умеет, а я уж решу, кто дом стеречь будет, а кому – степную пыль глотать.
Первым начал Никифор:
– Я родился на юго-востоке, в Юрузане, мать моя Анастасия – из крестьян, отец – Хурит – однодворец, из заложников-мрассу, после того как отец нынешнего князя Юрузань к дани примучил, меня и еще сотню молодых парней в Славен забрали…
– Ты меня прости, Никифор, но так мы до завтра не закончим, – прервал я кучера, – давай коротко – что умеешь лучше всего, и точка. А историю твоей семьи, кстати очень увлекательную, мы в другой раз послушаем.
– Запрягать лошадей, править повозкой, верхами тоже смогу, из воинских умений – копьем управляюсь неплохо, из лука стреляю, но людей убивать не приходилось, – вернулся к сути разговора Никифор и умолк, пристально глядя на меня. Я кивнул и посмотрел на следующего. Это оказался Никола.
– Я, Никола, родом из Верхнего Унтвара, за лошадьми ходить тоже смогу, копьем и мечом владею, с луком похуже, силки умею ставить, ловушки всякие на зверя изготавливаю…
Порфирий, Анисим, Григорий и Сергий родом были из Славена, навыками друг от друга и от Никифора с Николой отличались мало, так что, похоже, зря я им не разрешил игру окончить.
Беляна подала вечерю: холодную телятину с хреном, пшенную кашу с луком и грибами и запить – брагу.
На сытый желудок совсем не думалось, клонило в сон, поэтому пришлось решение отложить до утра, о чем претендентам на ратный труд немедленно было объявлено. Я, наскоро умылся и поднялся к себе.
Ургал умял все мясо и дремал на спинке кровати. Из окна веяло вечерней свежестью, и я не стал его закрывать. Сокол открыл глаза, словно осветил комнату желтыми фарами, убедился в том, что это я, и снова заснул.
Пора и мне улечься. Отходя в объятия Морфея, я твердо себе пообещал, что вытрясу из Беппе всю правду, заставлю ответить на все вопросы, не позволю больше юлить и выкручиваться.
Но мои грозные мысли прервал голос лектора: «…сокрытые знания представляют собой засекреченные понятия и умения, которыми владеют обособленные группы людей. Действительные или мнимые преимущества обладания таковыми позволяют манипулировать новообращенными. Для них открывают новый мир, полный сюрпризов и увлекательных таинств, ступень за ступенью, постоянно оставляя интригующую недосказанность, дабы неофит не мог и не хотел бросить обретенную стезю.
Подразделять сообщества, использующие подобные технологии, следует по способу популяризации своей деятельности и по содержанию распространяемой информации.
Большинство религиозных объединений, не признанных властными структурами, называют сектами[23]. На первый взгляд многие из них – это некоммерческие организации, главная задача которых – изучение существующих многие века священных книг и текстов. Толкования, которые предлагают «посвященные», отличаются от общепринятых. Комбинации из узнаваемых истин и новых смыслов, заложенных в словах, известных с детства, порождают ощущение откровения. «Срывая покровы», учителя внушают своей пастве идею об избранниках, способных воспринять единственно верную доктрину. Чтобы усилить отчуждение от «заблудших овец», правда для которых недоступна, создается свод правил, соблюдение которых навсегда отделит праведных от неправедных, агнцев от козлищ, зерна от плевел.
Указанный вид сект избрал интеллектуальный способ воздействия на умы, призвав на помощь самый действенный из существующих рычагов для манипуляций сознанием человека – веру.
Их главное орудие – слово, и на распространение его ресурсов не жалеют: книги, журналы, брошюры, фильмы и т. д. Если у группы не хватает денежных средств, в ход идет устная передача информации – семинары, конференции, простая агитация. Чем ниже образовательный уровень аудитории, тем эффективнее воздействие.
В случаях, когда секта отказывается от традиционной религии, происходит прославление основателя, его исключительных способностей, его особого метода добиваться получения сокрытых знаний и умений.
Только человек, самостоятельно и критически мыслящий, способен понять истинный смысл происходящего вокруг и внутри его, оценить собственные стремления и цели окружающих и принять правильные решения, к осуществлению которых стремится его сердце и душа».
О проекте
О подписке