Цитаты из книг автора «Сомерсет Моэм»

Я допускаю, что страстный любитель музыки назвал бы «Мориса Геста» Генри Гендела Ричардсона[1] одним из десяти лучших романов, а уроженец «Пяти городов», восхищенный точностью, с какой Арнольд Беннетт[2] описал дух места и его обитателей, включил бы в список «Повесть о старых женщинах».

«Том Джонс», «Гордость и предубеждение», «Красное и черное», «Отец Горио», «Дэвид Копперфилд», «Грозовой Перевал», «Госпожа Бовари», «Моби Дик», «Война и мир», «Братья Карамазовы».

однажды, прибегнув к гиперболе, я написал, что скорее предпочту заскучать над Прустом, чем стану приятно проводить время над книгой другого автора, однако теперь готов признать, что не все части романа равноценны.

главное – предупредить читателя, что тому не следует искать в романе совершенства.

ничто не принесет больший вред читателю, чем неумеренная хвала, часто сопровождающая книги, обычно причисляемые к классике.

Мне представляется, что последующие поколения потеряют интерес к тем пространным описаниям, которые написаны Прустом под влиянием господствовавших в его время психологических и философских теорий.

читатель должен получать от романа удовольствие. В противном случае роман ничего не стоит. Поэтому можно сказать, что каждый читатель сам себе лучший критик: ведь он один знает, что ему доставляет удовольствие, а что – нет

Говорит мистер Моэм: «…читатель должен получать от романа удовольствие. В противном случае роман ничего не стоит. Поэтому можно сказать, что каждый читатель сам себе лучший критик: ведь он один знает, что ему доставляет удовольствие, а что – нет…

Таким, как мы, мужчинам нужна женщина малокультурная, необразованная, женщина, обладающая лишь живостью и природной веселостью; именно такая может нравиться и приносить удовольствие – словно красивое животное, к которому мы привязались. А если в любовнице есть некая порода, если она понимает искусство, понимает литературу и желает быть с нами на равных, разделять наши мысли, наше чувство прекрасного, наши вкусы, претендует на то, чтобы принимать участие в работе, она делается столь же невыносима, как расстроенное пианино – и очень скоро начинает вызывать отвращение».

Антон был третьим сыном. Павел Чехов не имел образования, был неумным, тщеславным, грубым и очень верующим. Много лет спустя Чехов о нем писал: «Я помню, отец начал учить меня, или, попросту говоря, бить, когда мне не было еще пяти лет. Он сек меня розгами, драл за уши, бил по голове, и я, просыпаясь, каждое утро думал прежде всего: будут ли сегодня драть меня? Играть и шалить мне воспрещалось. Мы должны были ходить к утрене и ранней обедне, целовать попам и монахам руки, читать дома акафист…»