Цитаты из книг автора «Сомерсет Моэм»

Он лег в постель, но, казалось, все еще видел ее в углу вагона с белой вязаной шалью на голове. Филип считал часы и не мог дождаться, когда встретит ее снова. Он дремал, и перед ним вставало ее узкое лицо с тонкими чертами и бледно-оливковой кожей. С ней он не был счастлив, но вдали от нее чувствовал себя совсем несчастным.

Филип был уверен, что не ошибся, но смолчал, и они взяли извозчика.

Я возьму места в партере. Последнюю фразу он добавил, чтобы усилить искушение

Он вдруг понял, что все его ухищрения ей глубоко безразличны; он мог стараться сколько угодно – на нее это никак не действовало.

Филип мысленно повторял весь их разговор. Теперь она с ним стала очень мила

Обойдись она с ним вежливо, Филип остался бы к ней совершенно равнодушен, но она откровенно дала ему понять свою неприязнь, и это его задело

– Наверно, так, Чарли. Но это не для меня. Лучше пусть бы меня сбил на улице автобус и раздавил в лепешку, чем ждать для себя такой жизни, какую рисуешь себе ты. Чарли спокойно на него посмотрел. – Видишь ли, Саймон, у меня счастливый характер, а у тебя нет.

– Но одного ума недостаточно, а красноречие, даже если оно и необходимо, в конечном счете презренный дар. Керенский обладал и тем и другим, а что они ему дали? Главное – это характер. Именно характер мне предстоит выковать. Я уверен, если постараться, можно сделать с собой что угодно. Все дело в силе воли.

Ну, для великолепного исполнения мне нужно хоть несколько репетиций, – парировала она. – Ты не понимаешь одного: актерская игра не жизнь, это искусство, искусство же – то, что ты сам творишь. Настоящее горе уродливо; задача актера представить его не только правдиво, но и красиво. Если бы я действительно умирала, как умираю в полдюжине пьес, думаешь, меня заботило бы, достаточно ли изящны мои жесты и слышны ли мои бессвязные слова в последнем ряду галерки? Коль это подделка, то не больше, чем соната Бетховена, и я такой же шарлатан, как пианист, который играет ее. Жестоко говорить, что я тебя не люблю. Я привязана к тебе. Тебя одного я только и любила в жизни

Старость – единственное оправдание для женщины, которая твердо решила прожить жизнь в одиночестве.