Цитаты из книги «Взлет и падение Третьего Рейха»

вести арьергардные бои, которые замедляли, но никогда не останавливали продвижение немцев. В ночь на 1 мая английские войска были эвакуированы из Ондалснеса, а 2 мая был эвакуирован англо-французский контингент из Намсуса. Саму эвакуацию можно приравнять к героическим подвигам, ибо обе гавани, подвергаясь непрерывной бомбардировке немецкой авиацией, превратились в море огня. В ночь на 29 апреля король Норвегии и члены его правительства были взяты на борт английского крейсера «Глазго» возле Молде и доставлены в Тромсе, далеко за Полярным кругом, севернее Нарвика, где 1 мая была провозглашена временная столица. К тому времени Южная Норвегия, где находились все основные города и порты, оказалась безвозвратно потерянной. Однако Северная Норвегия, казалось, оставалась в безопасности. 28 мая союзные силы в составе 25 тысяч Человек,

войскам, которые под руководством энергичного полковника Руге сдерживали главное немецкое наступление вверх по долине от Осло. 21 апреля у Лиллехаммера, к северу от Хамара, произошло первое сражение между английскими и немецкими войсками, которые находились явно не в равных условиях. Корабль, загруженный артиллерией английской бригады, был потоплен, поэтому англичане имели только винтовки и пулеметы, чтобы противостоять натиску немцев, оснащенных артиллерией и легкими танками. Хуже того, английская пехота, не получая поддержки с воздуха, подвергалась непрерывным ударам немецкой авиации, действовавшей с ближайших норвежских аэродромов. Лиллехаммер пал после 24-часового боя, и английские и норвежские войска начали 200-километровый отход вверх по долине вдоль железной дороги на Ондалснес, останавливаясь то здесь, то там, чтобы

К 20 апреля одна английская бригада, усиленная тремя батальонами французов, высадилась в Намсусе, небольшом порту, расположенном примерно в 120 км северо-восточнее Тронхейма, а другая высадилась на берег возле Ондалснеса, в 160 км к юго-западу от Тронхейма, который, таким образом, надо было атаковать с севера и юга. Однако отсутствие полевой артиллерии, зенитных орудий и авиационной поддержки, а также продолжавшиеся днем и ночью налеты немецкой авиации на позиции этих бригад, господство немцев в воздухе – все это не позволило англичанам наладить доставку подкреплений и боевой техники и поставило эти бригады в такое положение, что они не смогли серьезно угрожать занятому немцами Тронхейму. Бригада, высадившаяся у Ондалснеса, после встречи с норвежским подразделением, возле Думбоса, железнодорожного узла, расположенного в сотне километров к востоку, отказалась от предполагавшегося наступления на север в сторону Тронхейма и двинулась на юго-восток, чтобы помочь норвежским

цивилизованный и беззаботный, доставляли очень мало беспокойства немцам. Дания приобрела известность как «образцовый протекторат». Монарху, правительству, судам и даже парламенту и прессе завоеватели на первых порах предоставили на удивление большую свободу. Их даже не беспокоили семь тысяч евреев, проживавших в Дании. Пока не беспокоили. Однако датчане, позднее других народов оказавшиеся под пятой немецких оккупантов, в конце концов поняли, что дальнейшее «лояльное сотрудничество», как это у них называлось, с тевтонскими тиранами, жестокость которых с каждым годом и с каждой неудачей на фронтах усиливалась, невозможно, если они хотят сохранить хоть малую толику чувства собственного достоинства и чести. Они стали понимать, что Германия в конечном счете может проиграть войну и что маленькая Дания не безнадежно обречена, как считалось вначале, находиться в вассальной зависимости от гитлеровского государства, построенного на принципах отвратительного «нового порядка». И началось сопротивление. Норвежское сопротивлениеВ Норвегии сопротивление началось сразу, хотя, разумеется, не повсюду. В Нарвике, незамерзающем порту и конечном пункте железной дороги, по которой сюда доставлялась шведская руда для Германии, начальник местного гарнизона полковник Конрад Сундло, который, как мы убедились, являлся фанатичным последователем Квислинга, сдался немцам без единого выстрела. Местный начальник военно-морских сил был человеком иного склада. При появлении десяти немецких эсминцев у входа в длинный фьорд норвежский старый броненосец «Эйдсволд», один из двух находившихся в гавани, дал предупредительный выстрел и

Около четырех лет, пока фортуна не отвернулась от нацистов, датский король и его народ, добродушный,

Датчане оказались в более безнадежном положении: их государство не было приспособлено к обороне. Оно было слишком маленькое и слишком равнинное, а большая его часть – Ютландия – была открыта для танков Гитлера. Не было никаких гор, где могли бы укрыться король и правительство, как в Норвегии; бесполезно было ждать и какой-либо помощи от Англии. Словом, датчане оказались слишком цивилизованны, чтобы сражаться в таких условиях; во всяком случае, они не сражались. Генерал Приор, главнокомандующий армией, практически один высказался за сопротивление, но его предложение отклонили премьер Торвальд Стаунинг, министр иностранных дел Эдвард Мунх и король, который, даже получив 8 апреля скверные известия, отверг предложение командующего о проведении мобилизации. По причинам, которые остались неясны автору этих строк даже после обстоятельного изучения соответствующих материалов в Копенгагене, военно-морской флот Дании не произвел ни единого выстрела ни со своих кораблей, ни с береговых батарей, когда немецкие транспорты с войсками проходили вблизи этих орудий, способных разнести их вдребезги. В Ютландии

Немецкие расчеты оказались верны в отношении Дании, но не в отношении Норвегии. Об этом стало известно на Вильгельмштрассе после получения первых срочных донесений от соответствующих послов в этих странах. Немецкий посол в Дании телеграфировал в 8.34 Риббентропу из Копенгагена, что датчане «приняли все требования, хотя и заявили протест». Посол Курт Брейер в Осло был вынужден отправить донесение совершенно иного содержания. В 5 часов 52 минуты, ровно через 32 минуты после вручения ультиматума, он сообщил в Берлин ответ норвежского правительства: «Добровольно мы не подчинимся: сражение уже началось».

«Немецкие войска вступили на норвежскую землю не как враги. Немецкое верховное командование не намерено использовать районы, занятые немецкими войсками, в качестве баз для операций против Англии до тех пор, пока его не принудят к этому… Наоборот, немецкие военные операции нацелены исключительно на защиту Севера от предполагаемой оккупации норвежских баз англо-французскими силами… В духе добрых отношений между Германией и Норвегией, которые существовали до сих пор, правительство рейха заявляет королевскому норвежскому правительству, что у Германии нет намерений ущемлять своими действиями территориальную целостность и политическую независимость Королевства Норвегии ни в настоящее время, ни в будущем…

Норвежское правительство еще в марте получило от своего посла в Берлине и от шведов предупреждение о сосредоточении немецких войск и военных кораблей в Северном море и балтийских портах, а 5 апреля из Берлина поступили разведывательные данные о предстоящем десантировании немецких войск, на южном побережье Норвегии. Однако норвежский кабинет отреагировал на подобного рода сигналы скептически. 7 апреля, когда были замечены немецкие крупные военные корабли, следовавшие курсом на север вдоль норвежского берега, и получены сообщения от английских пилотов, обстрелявших группу немецких военных кораблей у входа в Скагеррак, и даже 8 апреля, когда английское адмиралтейство проинформировало норвежское посольство в Лондоне, что большая группа немецких кораблей приближается к Нарвику, а газеты в Осло сообщили, что немецкие солдаты, спасенные с транспортного судна «Рио-де-Жанейро», торпедированного у норвежского берега возле Лиллесанн польской подводной лодкой, заявили, что они следовали в Берген, чтобы помочь оборонять его от англичан, – даже тогда норвежское правительство не нашло нужным провести такие элементарные мероприятия, как мобилизация армии, укомплектование личным составом фортов, охраняющих входы в важнейшие гавани, блокирование взлетно-посадочных полос на аэродромах и, самое важное, минирование узких проливов на подступах к столице и крупнейшим городам. Зловещие известия, по выражению Черчилля, начали просачиваться в Лондон к 1 апреля, а 3 апреля британский

После этого он вручил Брайенсу меморандум, составленный им самим на английском языке. Это очень расплывчатый документ, полный благородных высказываний о будущем мире, «основанном на принципах христианской этики, справедливости и закона, социального благополучия, свободы мысли и совести». Хассель писал, что величайшей опасностью «этой сумасшедшей войны» является «большевизация Европы», – он считал, что это хуже, чем сохранение нацизма. А главное его условие сводилось к тому, чтобы за новой Германией остались почти все завоеванные Гитлером территории, которые тут же перечислялись. Брайенс соглашался, что необходимо действовать быстро ввиду скорого немецкого наступления на Западе, и обещал доставить меморандум Хасселя лорду Галифаксу. Хассель вернулся в Берлин, чтобы ознакомить участников заговора с последними предпринятыми им мерами. Хотя они ждали большего от встречи Хасселя с мистером Икс, теперь их больше беспокоил так называемый «доклад X», разработанный одним из членов группы в абвере Гансом фон Донаньи на основе встречи доктора Мюллера с англичанами в Ватикане. В этом докладе говорилось, что папа римский готов обратиться к англичанам с просьбой предложить разумные мирные условия новому антинацистскому правительству Германии. В этой связи характерна точка зрения оппонентов Гитлера, ставивших в качестве одного из условий, которое, по их утверждению, согласен был поддержать папа римский, «урегулирование восточного вопроса в пользу Германии». Нацистский диктатор добился урегулирования на Востоке «в пользу Германии» посредством вооруженной агрессии; добродетельные немецкие заговорщики хотели, чтобы то