Я не из тех поэтов, что в стихах
Предмет любви сверх меры восхваляют,
Ища ему сравненья в небесах:
Мол, эти очи звездами сверкают,
 
 
А эта кожа месяца белей,
А щеки, как восход, пылают ало, —
Иль ищут сходства в глубине морей:
О, жемчуг шеи! Ах, уста-кораллы!
 
 
К чему мне множить образы? С чего?
Предмету моего изображенья
Для описанья красоты его
Не требуются преувеличенья,
 
 
Он сам собой хорош. И наконец,
Он – не товар, а я – не продавец.
 

 
Мне зеркала бояться нет причины,
Мой возраст отражается не в нем:
Я отражен в тебе. Когда ж морщины
Проложит Время на челе твоем —
 
 
Меня, надеюсь, жадными перстами
Изымет смерть из жизни наконец.
Мы обменялись некогда сердцами
И с той поры – заложники сердец.
 
 
Беда обоим, если мы не станем
Оберегать их в круговерти дней
И баловать – подобно добрым няням,
Хозяйских опекающим детей.
 
 
Одно из них затихнет – и замрёт
Другое тотчас. И наоборот.
 

 
Подобно неумехе-лицедею,
Забывшему на сцене нужный стих,
Или тому, кто, в гневе свирепея,
Теряет чувства от избытка их, —
 
 
Перед тобою мой язык смолкает,
И я немого делаюсь немей,
И кажется – любовь ослабевает
Под грузом силы собственной своей.
 
 
Но ты же видишь: остаются взоры.
Они верней, чем сотни слов подряд.
Я говорю ясней, чем тот, который
Меня красноречивее стократ.
 
 
Раз есть глаза, излишни рты и уши:
Глазами говорю – глазами слушай.
 

 
Мой взгляд – художник. Он отобразил
Твой облик кистью точной и правдивой
И на скрижали сердца поместил,
Не преступив законов перспективы.
 
 
В моей душе портрет нетленный твой,
А плоть моя подобна тленной раме.
Глядится солнце в окна мастерской,
Твоими застекленные глазами.
 
 
На многое способен взгляд любви:
Хоть рисовать, хоть путь открыть для солнца;
Мои глаза – художники. Твои —
Моей груди прозрачные оконца.
 
 
Глаза умеют видеть и творить,
Но дверцу сердца им не отворить.
 

 
Обласканные светом сфер небесных
Пусть хвалятся созвездием наград,
Но я, один из множества безвестных,
Себя счастливей чувствую стократ,
 
 
Чем те, кто, видя милости от власти,
Спешат махровым цветом расцвести,
Когда ж придет – а ведь придет! – ненастье,
Не ведают, как пестики спасти.
 
 
Когда стратег, прославленный по праву,
Однажды все же проиграет бой,
Его сотрут из книги ратной славы,
Ни строчки не оставят ни одной,
 
 
А я любим, а я могу любить —
И этого никак нельзя лишить.
 

 
Ты царствуешь в любви, я – только данник,
И скромный мой сонет (куда ж скромней!)
В твой тронный зал вступает как посланник
С верительною грамотой моей.
 
 
Мой долг велик; гонец гроша не стоит:
И наг, и бос, и немота во рту.
Твой добрый взгляд, надеюсь я, прикроет
И немоту его, и наготу.
 
 
Из драгоценных тканей будет скроен
Тогда наряд изысканный его,
Чтоб стало ясно: я и сам достоин
Улыбки звезд, вниманья твоего.
 
 
До той поры – любовью поклянусь! —
Я во дворце твоем не появлюсь.
 

 
Окончен день, и я спешу уснуть,
Но стороной меня обходит дрема,
Поскольку мысли продолжают путь,
В паломничество прежнее влекомы.
 
 
Недвижно тело – сердцу не до сна.
Его удары поступи подобны:
Оно спешит к тебе! Хоть ночь темна,
Для сердца не сокрыт маршрут подробный:
 
 
Старухи-ночи мрачные черты
Разглаживая и преображая,
Как бриллиант, во тьме сверкаешь ты,
Дорогу сердцу ярко освещая.
 
 
Оно – за ночью ночь, я – день за днем
К тебе, не зная отдыха, идем.
 

 
Так как же быть? Где отдых для меня?
Все сутки напролет – одна забота.
Мне ночь не облегчает тягот дня,
И не снимает день ночного гнета.
 
 
День с ночью на меня пошли войной,
Содружество скрепив рукопожатьем:
Тот – ярким светом, та – глухою тьмой
Равно грозят, и что могу сказать им?
 
 
Что, если набегают облака,
Ты мне лучи светила заменяешь?
Что, если ночь беззвездно-глубока,
Ты для меня просторы озаряешь?
 
 
И всё тесней сжимаются тиски
Дневной печали и ночной тоски.
 

 
Когда я горько плачу над собой —
Отверженным, ненужным, одиноким,
Тревожа небо тщетною мольбой
О том, чтоб стало менее жестоким,
 
 
Чтоб одарило, как и всех вокруг,
Талантами, удачей, красотою,
Надеждами – и вспоминаю вдруг
Что, милый друг, я наделен тобою, —
 
 
То в тот же миг взмывает ввысь душа,
Как жаворонок вешний на рассвете,
Бесценный дар небес воспеть спеша:
Я награжден превыше всех на свете
 
 
Таким богатством, что и королю
Во сне не снилось: я тебя люблю.
 

 
Суд памяти велит держать ответ,
Мне некуда бежать от обвинений.
Я признаюсь в растрате лучших лет
И расхищенье тщетных устремлений
 
 
И кланяюсь, слезу с ресниц сморгнув,
Исчерпанной любви, друзьям ушедшим
И времени, которое, мелькнув,
Сменилось, настоящее, прошедшим,
 
 
Веду несчастьям давним пересчет,
К которым был я свыше предназначен,
И заново оплачиваю счет,
Как будто не был раньше он оплачен.
 
 
Но вспоминаю: ты со мной теперь —
И забываю горечь всех потерь.
 

 
Я знаю: дорогие мне сердца,
Которые исчезнувшими мнились,
Покинули наш мир не до конца —
Они в твоей груди преобразились.
 
 
Зря изрекал я горькие слова,
Зря изливал я слезы поминанья:
Ведь живы все, и вся любовь жива —
Лишь изменила место обитанья.
 
 
Ты – склеп, в котором дух ее сокрыт.
Былое возродилось в новом теле,
Тебе отныне то принадлежит,
Чем в дни былые многие владели.
 
 
Теней любимых не распался строй:
Они – в тебе, а ты – всегда со мной.
 

 
Ты будешь, я надеюсь, жив, когда
Меня запрет в могиле Смерть-хапуга,
И если перечтешь через года
Простые строчки умершего друга,
 
 
Не дерни снисходительно губой —
Мол, в деле сочинения сонетов
Куда мастеровитее любой
Из ныне существующих поэтов.
 
 
Не торопись! Продолжи речь свою:
«Будь он в живых, он рос бы вместе с нами
И мог одним из первых стать в строю
Тех, кто способен говорить стихами.
 
 
Люблю я строки их за мастерство,
Его же строчки – за любовь его».
 

 
Сто раз я видел, как встает восход,
Мир золотя от края и до края,
И зелень луга, и прохладу вод
Алхимией небес преображая.
 
 
Но тучи набегут в печальный час,
И солнце, не лаская больше взором
Ни высь вершин, ни синь ручьев, от нас
На западе скрывается с позором.
 
 
Был мой рассвет тобою озарен,
Твоим великолепием могучим,
Но вскоре наш испачкать небосклон
Приспело время безобразным тучам.
 
 
Я не в обиде: кто из нас не знает,
Что солнца без затмений не бывает.
 

 
Ты – солнце, и обещан был тобой
Прекрасный день. Вранье, уж не взыщи ты!
Твой скрылся лик за тучей грозовой,
И хлынул дождь, и нет нигде защиты.
 
 
Из облаков ты снова выйдешь к нам,
Но это положенью не поможет:
Раскаянья целительный бальзам
Душевной раны излечить не может.
 
 
Так и бреду, придавленный крестом
Обиды тяжкой, нанесенной с ходу…
Но сразу же в обличии ином
Предстанут все невзгоды непогоды,
 
 
Лишь только их иначе назови:
Тот дождь был ливнем слез твоей любви.
 

 
Всё хорошо, не мучайся, винясь.
Есть свой червяк и в сладостном бутоне,
Шипы – у роз, в ручье прозрачном – грязь,
И тучи на лучистом небосклоне,
 
 
И сам я против истины грешу,
Идя в стихах на мелкие уловки,
И, обвиняя, оправдать спешу
Поступок твой негожий и неловкий.
 
 
С тебя снимаю рифмами вину
И лепечу: «Да что там… Да куда там…» —
Так, словно объявив себе войну,
Из прокурора стал я адвокатом
 
 
И признан буду – суд неумолим! —
Мой сладкий вор, подельником твоим.
 

 
С тобой мы – два в одном. Но полагаю,
Что лучше нам поврозь существовать,
Чтобы сплетня не осмелились людская
Тебе мое бесчестье приписать.
 
 
Оно – мое, и ни к чему нам вместе
Ярем позора общего влачить;
Любовь не убывает от бесчестья,
Но и не может грязных пятен смыть.
 
 
Давай при встрече словно бы чужими
Держаться друг от друга в стороне,
Чтоб честное не запятналось имя,
Знакомством честь оказывая мне.
 
 
Ведь мы – одно! Лучами доброй славы
Я тоже буду озарен по праву.
 

 
Как дряхлый старец силой молодой
Гордится в детях – так же каждый день я,
Разрушенный безжалостной судьбой,
В тебе ищу и вижу утешенье.
 
 
Ум, благородство – список сей продлю —
Стать, красота… Еще черту какую
В него внести? Дозволь – любовь свою
Я к твоему богатству приплюсую!
 
 
Теперь оно несчетно. Тень его —
И та полна доподлинного света.
Я – мелкий пайщик дела твоего,
И никого меня счастливей нету:
 
 
Всё лучшее в тебе воплощено,
И частью мне принадлежит оно.
 

 
К чему мне Муза, если дышишь ты
И музыкой переполняешь душу —
Словами столь кристальной чистоты,
Что их порой отдать бумаге трушу?
 
 
И если что-нибудь в стихах моих
Окажется достойным для прочтенья,
Причиною тому лишь тема их:
В тебе таилось пламя вдохновенья.
 
 
Легко мне в одинокой тишине
За буквой букву ставить по порядку:
Десятой Музой ты явился мне,
Один затмив парнасскую девятку.
 
 
Отвечу так, если дождусь похвал:
Он – диктовал, я только записал.
 

 
Как мне воспеть бесценный образ твой?
Ты – часть моя, рожденная любовью,
И предстают бесстыдной похвальбой
Все похвалы мои и славословья.
 
 
Единое пора разъединить —
Ведь только так я, сирый, одинокий,
Смогу твой чистый образ воплотить
В исполненные искренностью строки.
 
 
Разлука непосильною была,
Когда бы не дарила нам досуга,
Забыв про ежедневные дела,
Все наши мысли посвящать друг другу.
 
 
Пространством мы с тобой разделены,
Но чувства всё равно разделены!
 

 
Ты взял, моя любовь, любовь мою.
И много ль приобрел? Ничтожно мало.
Сам знаешь: всё и вся, что я люблю,
И без того тебе принадлежало.
 
 
Ни капли гнева нет в моей крови,
Есть только сожаленье к заблужденью:
Ты думал, что любовь моей любви —
Вдвойне любовь? Тут ни при чем сложенье.
 
 
Ты извинен – и сам меня прости:
Ведь к общим чувствам мы причастны оба.
Уж лучше от любви удар снести,
Чем от коварно затаенной злобы.
 
 
Мой милый вор, пускай же будет так:
Ты враг не мне, и я тебе не враг.