Дом среди лавров

– Расскажу-ка я вам одну интересную историю, – проговорил Карнакки, когда после скромного и спокойного обеда мы удобно устроились в его уютной гостиной.

– Я только что вернулся из Западной Ирландии, – продолжил он. – Мой друг Вентворт недавно получил там неожиданное наследство – крупное поместье с домом примерно в полутора милях от деревни Корантон. Имение его называется Ганнингтон Менор, и оно простояло необитаемым изрядное число лет, как почти всегда случается с домами, в которых водятся привидения.

Когда Вентворт явился, чтобы вступить в свои права, он нашел поместье в безобразном состоянии – нуждающимся в ремонте, да и вообще весьма запущенным и унылым. Он прошел по всему большому дому и сказал мне, что при этом ощущал себя как-то неуютно, хотя причиной здесь, конечно, могло быть обыкновенное чувство бесприютности и уныния в старом и большом доме, по которому идешь в одиночестве.

Осмотрев дом, он отправился в деревню, намереваясь встретиться с прежним управляющим этого поместья и договориться с ним о найме смотрителя. Управляющий, оказавшийся, кстати, шотландцем, просто горел желанием вновь взяться за свои обязанности, однако заверил Вентворта в том, что смотрителя ему найти не удастся и что он советует сломать дом и построить новый.

Естественно, подобный совет встревожил моего друга, и по дороге в деревню он вытянул из своего собеседника некое объяснение. По всему выходило, что о доме, который в прежние дни назывался замком Ландру, всегда рассказывали странные истории, и что за последние семь лет там случились две загадочные смерти. Оба умерших были бродягами, не знавшими о репутации дома и посчитавшими его пригодным для ночлега. В обоих случаях не осталось никаких признаков насилия, указывавших на причину смерти, и оба раза тела были найдены в просторной прихожей.

К тому времени, когда Вентворт и управляющий добрались до гостиницы, в которой остановился мой друг, он уже успел сообщить шотландцу, что считает все эти истории с привидениями чепухой и берется доказать это, проведя ночь в поместье. Смерть бродяг, бесспорно, оставалась загадкой, однако она ни в коей мере не намекала на действие сверхъестественных сил. Эти отдельные случайности были соединены памятью жителей, что вполне естественно в таком маленьком местечке, как Корантон. Бродяги то и дело умирают, кто где, и нет ничего удивительного в том, что, быть может, из сотни бедолаг, заночевавших в пустом доме, двум представилась возможность умереть под его кровом.

Услышав о намерении нового владельца дома, управляющий всполошился и вместе с владельцем гостиницы Деннисом попытался отговорить его. Ирландец Деннис умолял Вентворта поберечь собственную душу и жизнь, шотландец был не менее серьезен.

К тому времени уже завечерело; по словам Вентворта, вечер выдался теплым и ясным, и слушать, как эти двое серьезно толкуют о невозможном, было просто немыслимо. Ощущая себя преисполненным отваги, мой друг решил, что раз и навсегда разоблачит все эти разговоры о привидениях как пустую болтовню, уже сегодня проведя ночь в поместье. Он изложил свое намерение собеседникам в весьма откровенной форме и добавил, что с их стороны будет более уместно – да и благородно – отправиться вместе с ним и составить ему компанию. Такое предложение, насколько я понимаю, попросту потрясло бедного старину Денниса; впрочем, управляющий Тэббит воспринял его более спокойно, но отнюдь не одобрительно.

Итак, Вентворту надо было идти, а между тем, как он признался мне, с наступлением вечера перспектива предстала перед ним совсем в другом свете.

Чтобы проводить его, собралась целая толпа жителей деревни, так как к этому времени все уже узнали о его намерении. У Вентворта было при себе ружье и большой пакет свечей, и он постарался дать своим спутникам понять, что устраивать розыгрыши неразумно, поскольку он-де будет стрелять без предупреждения. То, насколько серьезно эти люди относятся к его предприятию, дошло до него, лишь когда один из местных жителей подошел к нему с громадным бульмастифом на поводке и предложил взять пса с собой. Вентворт похлопал по ружью, однако старик, которому принадлежала собака, покачал головой и пояснил, что животное может оповестить его заранее, чтобы он мог вовремя убраться из замка. Было ясно, что существенной пользы в ружье он не видел.

Вентворт взял пса, поблагодарив старика. Он сказал мне, что уже начал сожалеть о том, что столь самоуверенно высказал свое намерение, однако в такой ситуации у него просто не оставалось другого выхода. Пройдя сквозь собравшуюся толпу, он неожиданно обнаружил, что все местные дружно последовали за ним. Они проводили его до самого дома, а потом прошли вместе с ним и по всему особняку.

Обход закончился еще при дневном свете, хотя уже начинало смеркаться; собравшиеся мужчины постояли немного в нерешительности, словно бы стыдясь уходить и оставлять Вентворта в полном одиночестве. Потом он сказал мне, что в этот момент охотно отдал бы пятьдесят фунтов за то, чтобы уйти вместе со всеми. И тут вдруг его осенила идея. Он предложил всей компании остаться с ним на всю ночь. Деревенские принялись отказываться и попытались уговорить его вернуться вместе с ними, однако Вентворт сумел сделать свое предложение привлекательным. Он предложил им вернуться в гостиницу, взять там пару дюжин бутылок виски, осла с грузом дров и побольше свечей. По возвращении он намеревался разжечь в большом камине огонь, засветить все свечи, расставить их вокруг, откупорить виски и провести за выпивкой всю ночь. И, ей-богу, они согласились!

Все вернулись в гостиницу и скоро уже занялись погрузкой осла и распределением между собой свечей и бутылок. Только Деннис упорно пытался отговорить Вентворта возвращаться в поместье; однако, как человек по-своему разумный, остановился, посчитав дальнейшие уговоры напрасными. Дело в том, что он не хотел отпугнуть остальных, оставив Вентворта в одиночестве.

– Так что, сэрра, – молвил он, – нет в ентом никакой пользы, не на чо заново обживать замок. Проклят он, значицца, проклят неповинной кровию, и лучшее сломать ево да поставить новый. Но ежли вы намереваетесь провести там енту ночку, дяржиття большую дверь открыту да слушайте, пока не закапаеть кровя. И когда закапаеть кровя, пусть даже упадет единая капелюха, за все золото мира не оставайтесь там.

Вентворт спросил его, как надо понимать это самое «когда закапаеть кровя».

– Знаеття, – ответил он, – ента кровя их – тех, кого Черный Мик в стары дни убил посряди сна. Он изобразил, что хочет кончить старую вражду, и пригласил к себе их – семейство О’Хара, то ись – в количестве семидесяти душ. Он их кормил, он с ими ласково говорил, заставил себе поверить и уговорил заночевать. И тогда вот он и евоные люди начали убивать их во сне. Так мне рассказывали отец и дед. А после их смерти, говорят, если кто заночует в замке, начинаеть капать кровя. Она затушить и свечу, и огонь, а во тьме там сама Пречистая не сможет защитить вас.

Вентворт сказал мне, что ответил на эти слова смехом, главным образом потому, что, по его мнению, именно так и надлежит реагировать на подобные байки, какое бы впечатление на самом деле они ни производили на вас. Он спросил у старины Денниса, рассчитывает ли он на то, что ему поверят.

– Да, сэрра, – ответил Деннис, – я надеюсь на это, и на то, что Господь будет милосерден, и вы вернетеся сюда утром целым и невредимым.

Серьезность и простота ответа произвели впечатление на Вентворта и он протянул старику руку, но при всем том отправился своим путем, и я восхищаюсь его отвагой.

Народа собралось около сорока человек, и, вернувшись в особняк или в замок, как зовут его деревенские, они вскоре развели большой огонь в очаге и наставили зажженных свечей по всему большому залу. Все принесли с собой дубинки, и потому были готовы отразить любое вещественное нападение; и, конечно же, у Вентворта оставалось его ружье. Виски он держал при себе, чтобы никто не напился, однако позволил всем как следует промочить горло, и посему люди пребывали в хорошем расположении духа. Если позволить собравшейся в подобных обстоятельствах группе замолкнуть, люди начнут задумываться и представлять себе разное.

Большую входную дверь по распоряжению моего друга оставили открытой настежь: он все-таки прислушался к словам Денниса. Ночь выдалась тихой, снаружи не задувало, свечи горели ровными огоньками, и веселье растянулось часа на три. Вентворт откупорил вторую порцию бутылок, и все чувствовали себя превосходно; один из деревенских расхрабрился настолько, что громким голосом пригласил призраков явить себя. И тут, понимаете ли, произошла весьма странная вещь: громадная дверь качнулась и стронулась с места, словно подчиняясь невидимой руке, и с громким звуком захлопнулась.

По коже Вентворта пробежал холодок. Вспомнив про окружающих, он огляделся. Несколько человек смолкли и испуганными глазами смотрели на входную дверь, но остальные ничего не заметили и по-прежнему оживленно беседовали. Мой друг протянул руку к ружью, и в следующее мгновение огромный бульмастиф разразился оглушительным лаем, привлекшим всеобщее внимание.

Должен сказать вам, что тамошний зал имеет продолговатую форму. В южной стене располагаются окна, а в северной и восточной находится по ряду ведущих в дом дверей, в то время как парадный вход занимает западную стену. Все ведущие в дом двери были закрыты, и громадный пес бросился к одной из тех, что находились в северной стене, однако остановился, не добежав до нее; и тут дверь начала медленно открываться, явив за собой черноту коридора. Пес, заскулив, попятился к людям, и на минуту в зале воцарилось полное молчание.

Тогда Вентворт выступил чуть вперед и направил ружье в сторону двери.

– Кто там ни есть, выходи, или я стреляю! – выкрикнул он. Однако ничто не шевельнулось, и он разрядил оба ствола во тьму. И словно подчиняясь сигналу, все двери в северной и восточной стенах медленно распахнулись, и Вентворт вместе со всеми своими компаньонами уставился в открывшиеся темные проемы.

Мой друг торопливо зарядил ружье и кликнул собаку, однако пес уже забился в толпу людей, и этот страх испугал Вентворта, по его собственным словам, более всего остального. А потом началось. Сперва погасли три свечи в уголке зала, и сразу же закурились дымки в дюжине других различных мест. Свечи гасли одна за другой, и в углах зала сделалось темно.

Все мужчины уже стояли, стискивая дубинки и теснясь друг к другу. Никто не произносил даже слова. Вентворт сказал мне, что ему было дурно от страха, – это чувство известно мне – и тут вдруг что-то капнуло на тыльную сторону его левой ладони. Вентворт поднес руку к глазам. Кровавое пятно уже растекалось по пальцам. Оказавшийся рядом старик-ирландец, заметив это, проскрипел дрогнувшим голосом:

– Кровя каплеть!

Услышав его слова, все обернулись к нему; раздались испуганные крики:

– Кровя каплеть! Кровя каплеть!

Тут одновременно погасло с дюжину свечей, и в зале разом стало темно. Пес громко и с тоской взвыл, и на мгновение все застыли в воцарившемся безмолвии, а потом дружно сорвались с места и бросились к двери. Распахнув ее, люди помчались во тьму, однако нечто гулко захлопнуло дверь следом за ними, оставив внутри собаку: Вентворт услышал, как она завыла, когда вся толпа уже бежала по ведущей к дому дороге. Тем не менее, никому из них не хватило отваги вернуться к дому и выпустить пса, что отнюдь не удивляет меня.

Вентворт, который слышал обо мне в связи с делом о Чудовище Колокольни, послал за мной на следующий же день. Я приехал с ночным почтовым и встретился с Вентвортом в гостинице. Утром мы отправились в старое поместье, окруженное зарослями, удивившими меня большим числом лавровых кустов возле дома. Они буквально удушали дом, словно бы выраставший из моря зеленого лавра. Такая растительность и мрачный облик старинного сооружения придавали всей округе вид неуютный и неприглядный даже посреди бела дня.

Солнечные лучи хорошо освещали прихожую, о чем я вовсе не горевал. Дело в том, что рассказ Вентворта успел заинтриговать меня. Мы обнаружили одну неприятную деталь: громадного бульмастифа, лежавшего с переломленной шеей. Это встревожило меня, поскольку стало ясно, что вне зависимости от естественных или сверхъестественных причин в доме присутствовала сила, чрезвычайно опасная для жизни.

Потом, пока Вентворт стоял на страже с ружьем, я обследовал зал. Вокруг были разбросаны бутылки и кружки, из которых пили виски; повсюду на оплавленных концах стояли свечи. Впрочем, короткое и беглое обследование не дало никаких результатов, и я решил, следуя своему обыкновению, внимательно осмотреть каждый квадратный фут помещения – причем не только прихожей, но и всего замка.

Я потратил на изучение три недели, но без какого-либо успеха. Как вы знаете, я проявляю в этот период расследования предельное внимание, поскольку сумел подобным образом разрешить сотни дел о так называемых привидениях. Однако, как я уже говорил, обнаружить что-либо мне не удалось. Во время исследований я заставлял Вентворта охранять меня с заряженным ружьем в руках и особенно внимательно следил за тем, чтобы мы никогда не задерживались в доме до сумерек.

Словом, я, наконец, решил провести ночь в большом зале дома – естественно, под защитой – и рассказал о своем намерении Вентворту. Однако предпринятая им самим попытка повергла моего друга в такое смятение, что он начал умолять меня не делать этого. И все же результат стоил риска, так что в итоге я сумел уговорить его соприсутствовать мне при этом.

Учитывая это, я отправился в соседний городок Гонт и, договорившись с главным констеблем, заручился помощью шестерых вооруженных винтовками полисменов. Договоренность, конечно, оставалась неофициальной, и людей подбирали на добровольных началах, пообещав дополнительную оплату.

Констебли прибыли в гостиницу к концу дня, я устроил им хороший обед, после которого все мы отправились в поместье. Мы вели с собой четырех ослов, нагруженных дровами и прочими предметами, а также двух рослых псов, приученных к охоте на вепря, ими занимался один из полицейских. Когда мы добрались до дома, я отправил людей разгружать ослов; а сам с Вентвортом закрыл и лентой и воском опечатал все двери, за исключением входной: если двери действительно открывались, я хотел иметь доказательство этого. Призрачные галлюцинации или месмерическое^[2] воздействие легко могут обмануть человека.

Пока мы занимались этим делом, полисмены разгрузили ослов и ожидали нас, с любопытством оглядываясь по сторонам. Я отрядил двоих разводить огонь в большом камине и приставил остальных к другим делам. Одного из них вместе с собаками я отправил в противоположный входу конец зала, где вогнал в пол скобу и привязал к ней пса на коротком поводке. После этого я мелом начертил вокруг собаки пентаграмму, а затем обвел Пентакль снаружи чесночным кругом. Так же я поступил и со второй собакой, которую поместил в северо-восточном углу большого зала, где сходились углом два ряда дверей.

Сделав это, я расчистил всю середину зала, распорядился, чтобы один из полисменов подмел ее, после чего поместил всю свою аппаратуру на очищенном месте. После этого я отправился к главной двери и открыл ее, зацепив крюком так, чтобы дверь нельзя было закрыть, не сняв с крючка. После этого я поместил зажженные свечи перед каждой из опечатанных дверей, поставил по одной в каждом углу просторного зала. Когда все они оказались зажженными и как следует разгорелись, я собрал вместе всех своих спутников возле груды вещей в центре комнаты и отобрал у них трубки; ибо как сказано в «Манускрипте Зигзанда»: «Да не изойдет свет изнутри барьера». Я должен был иметь полную гарантию.

Потом я достал рулетку, отмерил ею круг диаметром в тридцать три фута^[3] и немедленно обвел его мелом. Полицейские и Вентворт обнаружили настолько живой интерес, что, воспользовавшись возможностью, я предупредил их, что занимаюсь не суеверными глупостями, а возвожу преграду между нами и любой нечистью, которая может явиться нам ночью. Я предостерег их, что всякому, кому дороги собственная жизнь и душа, ни в коем случае и ни при какой ситуации нельзя выходить за пределы сооружаемого мной барьера.

Очертив круг, я взял связку чеснока и обвел давлеными дольками круг с внешней стороны мелового круга. Завершив это дело, я велел подать мне приготовленные мною заранее особые свечи. Полисмены зажигали их, а я ставил на лужицу воска внутри мелового круга на расстоянии в пять дюймов^[4] друг от друга. Поскольку диаметр каждой свечи составлял около дюйма, чтобы завершить круг, мне потребовалось шестьдесят шесть свечей; не стоит и говорить, что всякий размер и число имели собственное значение.

После этого я протянул от свечи к свече поясок из человеческих волос, пропуская его то справа, то слева от свечи, пока не завершил круг и не вмял оправленные в серебро концы пояска в воск шестьдесят шестой свечи.

К этому времени уже стемнело, и я поспешил завершить создание барьера. Для этого я собрал воедино своих спутников и начал укладывать вокруг нас Электрический Пентакль, так чтобы пять лучей Защитной Звезды лежали внутри Волосяного Круга. На это много времени не потребовалось, и минуту спустя, после того как я подсоединил батареи, нас окружил слабый синий свет вакуумных трубок. Я сразу почувствовал себя спокойнее, так как этот Пентакль, как всем вам известно, представляет собой превосходное средство защиты. Я уже рассказывал вам, что сама идея пришла мне в голову после прочтения статьи об экспериментах профессора Гардерса с медиумом. Он обнаружил, что определенные токи, протекая в вакууме, изолируют медиума. Объяснение является чисто техническим, и если вы хотите узнать подробности, прочтите лекцию Гардерса под названием «Сравнение астральных вибраций с вибрациями, материально закрученными ниже предельного значения».

Закончив работу, я услышал доносившийся снаружи стук капель по листьям лавров, окружавших, как я говорил, весь дом. Звук сообщил мне о том, что начался дождь; ветра не было никакого, о чем можно было судить по неподвижным язычкам пламени над свечами.

Я постоял несколько мгновений, прислушиваясь, после чего один из полисменов прикоснулся к моей руке и негромко спросил, что им теперь делать. По его тону я понял, что странная ситуация уже начинает воздействовать на этого человека; прочие же, включая Вентворта, притихли настолько, что я уже начал опасаться, не дрогнули ли они.

Тогда я занялся ими и усадил всех спинами к общему центру, так что они сидели на полу, выставив вперед ноги. После, воспользовавшись компасом, я сориентировал их ноги по восьми сторонам света, очертил меловым кругом и напротив ног нарисовал восемь знаков ритуала Саамаа. Восьмое место, конечно, оставалось пустым, однако я мог занять его в любой момент, поскольку не стал наносить Запечатывающий Знак на этот луч, чтобы войти во внут-реннюю звезду только после завершения приготовлений.

В последний раз оглядев просторный зал, я заметил, что оба пса спокойно лежат, положив носы между лап. В очаге пылал высокий жаркий огонь, свечи перед двумя рядами дверей – и одиночные, расставленные по углам, – горели ровным светом. Вернувшись к звезде, образованной людьми, я предупредил их о том, что не надо бояться, что бы ни произошло, но следует довериться ограде и не позволять любому искушению или соблазну выманить их за пределы Барьеров. Я также посоветовал им следить за своими движениями и держать ноги строго по местам и запретил стрелять без моего разрешения.

А потом я, наконец, отправился на свое место, и, усевшись, нанес восьмой знак как раз против своих ног. Далее пристроил под рукой фотокамеру со вспышкой и проверил свой револьвер.