Глава 6

Я пробежал пять миль рысцой, мои мокасины хрустели на снежном насте. На востоке уже брезжил рассвет, когда я наткнулся на след Хуссейна в миле к югу от того места, где его оставил. Я осмотрел этот след, но не нашел следов, ведущих обратно, и решил, что он бродил где-то поблизости от того места. Не успела эта надежда оправдаться, как в лесу к северу раздались выстрелы. За этим последовали крики индейцев и призывное ржание возбужденной лошади.

Хуссейн! Я узнал его голос, как мать узнает голос своего ребенка. Они подстрелили или пытались подстрелить злобного дьявола, и эта возможность встревожила меня, поскольку я на это не рассчитывал; индеец обычно готов отказаться от преследования или прекратить сражение, чтобы захватить ценную лошадь.

Теперь я мог попытаться добраться до форта пешком или позвать Хусейна, надеясь, что он избежит вражеских пуль. Когда каждый фут земли между мной и Фил Кирни был покрыт снегом, первый проход был равносилен самоубийству. Я заколебался, сбитый с толку, когда сверху, из долины, донеслись еще два выстрела.

Засунув пальцы в рот, я трижды громко свистнул, подражая крику ночного ястреба – так я звал Хуссейна. С севера, дикий и волнующий, гораздо ближе, чем я надеялся, донесся его ответ. Старый дьявол услышал меня.

Теперь – был ли он ранен, возможно, упал, или мог бы добраться до меня? Я и подумать не мог, что индейцы не поймут, что это я издал крик ночного ястреба. Ни один изданный человеком звук, кроме того, что издал другой индеец, не способен обмануть слух краснокожего охотника.

Не было времени крутиться на волнах неопределенности. В двухстах ярдах справа от меня из соснового леса вырвалась бомба, разбрасывавшая снег и лед во все стороны.

– Хусейн! – Крича и размахивая руками, я выскочил на открытый луг между нами.

Он не сразу заметил меня, но быстрым шагом направился вверх по лугу; его злобная голова раскачивалась на ветру, тонкие ноздри широко раздувались, уши дергались и поворачивались, жадно определяя мое расположение.

Хотя рассвет уже наступил, пока было недостаточно светло, чтобы он смог увидеть меня. И тут группа из двадцати богато украшенных перьями сиу выскочила из леса вслед за ним. Теперь либо Хусейн увидит меня, либо мне пришел конец, потому что сиу заметили нас обоих и с радостным визгом помчались по лугу. Я пробежал тридцать ярдов к Хусейну, прежде чем он заметил меня и галопом пустился ко мне. Вскочив ему на спину, я дал ему волю.

Позади нас сиу снова разразились воем; трое или четверо из тех, у кого были мушкеты, стреляли наугад, а остальные осыпали нас стрелами. Все они подгоняли своих лошадей.

В общем, обратный путь в форт Фил Кирни был приятным.

Когда мы начали его, морозно-голубой зимний рассвет в Вайоминге освещал наш путь. На западе и севере все еще мерцали несколько бледных звезд. Было очень холодно, воздух был таким неподвижным, словно сдерживал своё дыхание, чтобы не помочь кому-то победить или выиграть в этой скачке. Дробный стук копыт Хусейна эхом отдавался от черных склонов холмов по сторонам от нас, а боевые кличи сиу разносились взад и вперед таким жутким образом, что, казалось, вся долина наполнена воплями и криками тысяч воинов.

У исхудавших за зиму индейских лошадей не было ни единого шанса, как только Хуссейн перешел на бег. Покрытые снегом мили проносились под его копытами, словно развевающиеся на ветру белые страницы. На полпути к форту сиу остановились, позволив мне сначала придержать Хусейна на некоторое время, перейдя на лёгкий галоп, а потом и на шаг.

Таким образом, мы добрались до Фил Керни около девяти часов утра. Подъехав к дому, я поднял винчестер в воздух и выстрелил: один, два, три выстрела, пауза, затем четыре, пять.

Это был сигнал разведчиков о приближении индейцев.

Кэррингтон немедленно вызвал меня к себе. С ним был Феттерман. Я изложил свои сведения без прикрас. Реакция командира форта была логичной, Феттермана обычной для него.

– Феттерман, примите все меры предосторожности, чтобы отразить нападение. Мне нужно, чтобы в пороховом складе были припасы для женщин и детей. Они должны укрыться там, когда начнется атака. Заминируйте склад, чтобы его можно было взорвать, если индейцы перелезут через частокол. Держите Филлипса наготове, чтобы доставить донесение в форт Ларами.

Португалец Филлипс был разведчиком, который заменил меня.

Феттерман подтвердил приказ и немедленно отправился выполнять его.

Я последовал за ним, слушая, как он передаёт приказ полковника сержантам Келли и Фэйрчайлду. Когда они ушли, он повернулся ко мне и рявкнул:

– Ну и какого черта тебе нужно?

– Я видел, как выезжает еще один обоз за дровами. Ты забыл сказать Келли, чтобы он его остановил.

– Я ничего не забыл. Они уезжают. Это последний караван этого сезона, нам нужны дрова, они находятся всего в шести милях отсюда, и это не твоё собачье дело. Вы удовлетворены, генерал Клейтон?

Я проигнорировал его замечание, коротко ответив:

– Нет. Отправка этого обоза будет стоить человеческих жизней. Холмы кишат врагами.

– Клейтон, ты мне не нравишься. Для меня ты любитель индейцев и хреновый разведчик. Но мы оставим это. Ты сам сообщил об этих индейцах в пятидесяти милях вверх по реке Языка. Даже если они и придут, то не будут здесь раньше, чем через двенадцать часов. Обоз вернётся через шесть. И я собираюсь получить эти дрова.

– Тогда, капитан, я, пожалуй, поеду вместе с обозом, если вы не возражаете.

– Какого чёрта… – начал он. В этот момент Кэррингтон вышел из своего кабинета, желая узнать, из-за чего произошла словесная перепалка. Феттерман рассказал ему, что сгонять обоз за дровами не более опасно, чем сходить в сортир. Кэррингтон с ним согласился.

– Нам действительно нужны дрова, и у нас должно быть достаточно времени, чтобы их привезти. Все там готово, осталось только уложить их в фургоны.

Улыбаясь своей самой елейной и сальной улыбкой (а четыре года в армии научили меня в полной мере пользоваться обезоруживающим обаянием профессионального чистильщика сапог), я проворковал так сладко, как только может звучать низкий баритон:

– Я просто спрашивал капитана Феттермана, могу ли я присоединиться к обозу, в случае… – я намеренно не закончил.

– Конечно, конечно! Хорошая идея. Спасибо, Клейтон. Хороший человек. Пойдемте, Феттерман. Я хочу проследить за работой порохового склада.

Феттерман бросил на меня неодобрительный взгляд.

– Удачи, Дэниел Бун. Слава Богу, в Фил Кирни есть ты. Я уверен, что с помощью одной армии мы бы никогда с этим не справились.

Я отсалютовал ему пятью пальцами, с удовлетворением наблюдая, как он побледнел.

Хуссейн устал, поэтому я попросил конюха привести мне Шебу, мою любимую из трех кобыл. Оседлав её, я присоединился к обозу, который уже направлялся к выходу.

Мы двигались трусцой по тропе Боузмена в течение двух часов, отошли на милю в сторону и начали погрузку дров, не заметив никаких признаков врагов. Сержант, возглавлявший отряд, сообразительный парень по имени Шулер, заставил своих людей работать в усиленном режиме и выставил двойные посты, явно обеспокоенный ситуацией. Немного погодя я подъехал к нему.

– Шулер, мне не нравится эта тишина. Слишком густая.

– Мне тоже, мистер Клейтон. Мистер Гири всегда говорил: «Если вы их не видите, вы на них смотрите».

– Мистер Гири обычно прав. Я собираюсь проехаться по окрестностям. Прикажите часовым проверить мушкеты. Они скоро им пригодятся.

Я пустил кобылу спокойным шагом, направляясь по длинной просеке, которая проходила за лесом, направляясь к северу от него в сторону тропы Боузмена.

Через милю я столкнулся лицом к лицу с военным отрядом из двух десятков шайенов

Мы обменялись оскорблениями; мое выглядело довольно двусмысленно, поскольку Шеба тянулась обратно лагерю лесорубов.

Не было смысла пытаться заманить их в ловушку, поскольку была только одна причина для их тихого приближения.

Взобравшись на холм за лагерем, я выстрелил из винтовки в воздух, отчаянно крича и махая людям внизу. Шулер уже ставил фургоны в круг. Я добрался до них.

– Они пришли, Шулер! Я направляюсь в форт.

Он услышал меня, хотя в ответ лишь взмахнул фуражкой. Шеба уже была далеко, слышно его не было. Беспорядочный огонь армейских дульнозарядных ружей начал звучать у меня за спиной, когда я вышел на тропу Боузмена.

Кэррингтон воспринял мои известия с волнением. Он был похож на старую курицу, был склонен психовать и громко кричать, когда его загоняли в угол, но, тем не менее, был осторожным и здравомыслящим солдатом. После недолгой истерики он смог наконец спросить:

– Сколько их там было, ради бога?

– Я видел двадцать, но вы же знаете индейцев. Всегда есть кучка воинов, которые крадутся впереди военного отряда, чтобы первыми снять скальпы и первыми посчитать ку. Я полагаю, вам противостоят основные силы.

– Как, черт возьми, такое может быть? – фыркнул Феттерман, который ворвался в комнату как раз вовремя, чтобы услышать последнее замечание. – Прошло всего шесть часов с тех пор, как ты здесь появился. Ты хочешь сказать, что две тысячи воинов проделали этот путь за то же время?

– Возможно. Они могли выехали раньше, чем я думал, двигаться быстрее и не останавливаться, как планировали. В конце концов, они знали, что я добрался сюда. Они легко могли предположить, что я знаю об их плане нападения. В любом случае, я думаю, что основные силы ни на час не отстают от отряда, который напал на обоз с дровами.

– Феттерман, возможно, он прав. Предположим, что так оно и есть. Мой план…

В этот момент в комнату ворвался сержант Келли, в расстёгнутом мундире и не отдавая честь, как положено.

– Я только что получил сигнал от наблюдателя на Сигнальном холме, полковник.

– Ну, и что же такое? Что он сообщил?

– Просто «Много индейцев!» – выдохнул Келли. – Он продолжал показывать этот знак снова и снова. Боже мой! Их, должно быть, миллион. Там на холме Хулигэн, а он не из тех, кто склонен преувеличивать!

– Келли! Застегните мундир. Объявляю вам выговор за неподобающий вид и поведение.

Теперь Кэррингтон стал военным.

– И убирайтесь к чёрту на улицу и поднимите тревогу, – крикнул Феттерман. -Или они перелезут через стену, пока вы тут стоите!

– Феттерман, соберите отряд побольше. Сорок верховых, сорок пеших. Сходите и приведите этот обоз с дровами. И еще, Феттерман! Не выходите за пределы хребта Лодж-Трейл. Мне наплевать, что произойдет, но вы не должны выезжать за пределы этого хребта. Я просто хочу, чтобы пригнали этот обоз с дровами. Это ясно?

– Так точно! – крикнул Феттерман, уже выходя из комнаты.

Через несколько минут ворота частокола распахнулись, и капитан У. Дж. Феттерман выехал во главе своих восьмидесяти человек, чтобы отправиться навстречу своей гибели.

Он ослушался приказа еще до того, как скрылся из виду форта. Десять индейцев в качестве приманки показались в зарослях вдоль Большого Соснового ручья. Они были так близко к форту, что Кэррингтон даже дал по ним пару пушечных выстрелов. Изображая панику, индейцы бросились врассыпную и побежали к холмам на север, подальше от обоза с дровами. Феттерман бросил вдогонку за ними свою команду.

Это был последний раз, когда кто-либо из белых, за исключением меня, видел Феттермана и его восемьдесят солдат живыми.

Видя, как он делает этот идиотский шаг (он в упор отказался от того, чтобы я пошёл на разведку), я побежал к Кэррингтону. На этот раз полковник опередил меня.

– Клейтон, – сказал он, когда я подошёл, – колонна помощи отправляется немедленно. Феттерман может попасть в настоящую беду. Капитан Тен Эйк отправится за ним с остальной пехотой. Я хочу, чтобы вы отправились с ним.

Я не спал тридцать шесть часов, но никто не зевает в разгар сражения с индейцами.

– Полковник, я сделаю лучше. Позвольте мне пойти впереди него. Я отправлюсь прямо сейчас, разведаю что происходит с Феттерманом и доложу об этом Тен Эйку

– Хорошо. Правильно. Идите, и удачи вам.

– Еще кое-что, полковник. Я попытаюсь добраться до Феттермана и вернуть его обратно. Он направляется в ловушку. Но если я не найду его, и он не получит помощи в течение часа, она ему уже не понадобится. Я могу сказать вам это безо всякой разведки.