7

Лора. Второй сеанс.

Четыре месяца назад. Нью-Йорк

Доктор Броуди: Почему ты пыталась пробить кулаками стену? Тебе было всего шесть…

Лора: Возможно, из-за пустяка. Родители часто говорили, будто я делаю из мухи слона. Если бы мне дали палитру всех цветов радуги, я бы все равно смешала все краски в черный.

Доктор Броуди: Посмотри, что с твоей рукой… У тебя побелели костяшки…

Лора: Извини… иногда я по-прежнему ощущаю запах штукатурки… Чувствую, как болят синяки…

Доктор Броуди: У детей, живущих в постоянной опасности, развивается обостренное восприятие. Иногда они правильно оценивают ситуацию, иногда – нет. Но они замечают все.

Лора: Я не в джунглях выросла.

Доктор Броуди: Угроза – и эмоциональное отрицание, в них все дело.

Лора: Ты потерял нить. Как это я эмоционально отрицала?

Доктор Броуди: Не знаю. Ведь именно с тобой это произошло.

8

Лора. Ночь накануне. Четверг, 8 вечера.

Бренстон, Коннектикут

Что-то не так с машиной Джонатана Филдза. Да, это «Тойота», а не «БМВ», однако что-то еще не дает мне покоя.

– Ты любишь музыку? – спрашивает он, когда мы остановились на светофоре. И смеется – наверное, над собой. – Ну и глупости. Конечно же любишь. Я хотел уточнить, какую именно? Я могу поискать что-нибудь на радио.

Вот в чем дело! Машина оборудована радио. Самым настоящим, с кнопками и ручками. Звук переключается поворотами вправо-влево. Каналы на длинных белых стрелах ищут рычажком, вверх-вниз. Радио с частотной и амплитудной модуляцией. Без спутниковой связи. Без разъемов для айфона и флешек, беспроводной связи. И все же это не допотопная развалина. Машина пахнет как новая. Будто только что из салона.

Джонатан ищет канал и останавливается на какой-то ерунде вроде «Сорок хитов чего-то там», и я снова чувствую себя четвероклашкой, едущей с бабушкой в машине.

– Подойдет? – спрашивает он. Смотрит на меня и улыбается. Загорается зеленый свет. Он поворачивает направо с бульвара Шаффер на Гранд-стрит.

Я колеблюсь, но мне все труднее сдерживать себя. Гранд-стрит не по пути, если мы едем на побережье, и, скажем так, это не самый живописный маршрут. Мы едем по районам, наиболее уязвимым во времена экономического спада.

– Ты знаешь тайный способ подрезать путь? – интересуюсь я. Не самый удачный вопрос, но все же лучше, чем «Какого хрена ты делаешь?». А именно он вертится у меня на языке.

Он невозмутим.

– Нет, – протягивает он с вопросительной интонацией.

На что я выдаю заготовленный ответ:

– Просто Шаффер спускается прямо к берегу. Проходит под железной дорогой и шоссе. – Повернувшись, я указываю верное направление, от которого мы только что отклонились.

– Я еду так, чтобы не стоять на светофорах, – заявляет он. В уме ему не отказать. Только светофоров на этом пути тоже предостаточно, к тому же приходится ехать медленнее, потому что богом забытые подростки, ночами наводняющие тротуары, могут шагнуть прямо под колеса, не обделавшись со страха. Это их район, и они вытворяют здесь все, что вздумается. В старших классах мы наведывались сюда за марихуаной, и в этом отношении сейчас ничего не изменилось. Не стоит даже соваться сюда, если ты не местный или не желаешь прикупить травки.

Наверное, дело именно в этом, решаю я. Возможно, он слишком пристрастился к курению конопли и завернул сюда по привычке. Это я еще в силах пережить.

По радио заиграла Адель, и я снова обращаю внимание на приемник. Дело не только в нем. Вся панель в духе прошлых времен. Копия. Красно-белая. С кнопками и ручками, которые нужно крутить или жать не только чтобы настроить радио, но и включить обогреватель, дворники, сбросить пробег. Рядом с этим даже машина моей сестры покажется космическим кораблем. Сиденья обиты синей крапчатой материей. Подлокотники сделаны из дешевого пластика. За руль такой тачки добровольно не сел бы ни один крутой парень. Тем более Джонатан Филдз.

Разговор не клеился. Он оказался тягостным для меня, напомнив о дистанции, которую нам предстоит преодолеть, чтобы перестать быть чужими друг другу. И о том, насколько отчаянно я желаю пройти ее хоть с кем-нибудь. Однако ситуация выглядит безнадежной.

Возможно, это все навеяно Адель. Черт побери, Адель, что тебе нужно для счастья? Я трогаю ручку поиска, чтобы приглушить ее.

– Ты говорила, что вернулась совсем недавно, – он поддерживает разговор.

– Ага.

– Из Нью-Йорка?

Я говорила ему об этом по телефону.

– Ага.

Я знаю, это выглядит по-детски. Так отвечает прежняя Лора, а новая требует от нее заткнуться вместе с Адель и ее льющимся из эфира отчаяньем и завести милую беседу. Я говорю себе, что способна проделать долгий путь к любви, если буду следовать правилам, одному за другим, а начать нужно с нормального ответа на его вопрос.

– Я была финансовым аналитиком. Уставала постоянно ходить в офис. Я могу делать то же самое и дома, тем более что есть спрос на независимых специалистов. – Он притворяется, будто ему интересно. – Я работаю только в одной отрасли – химической, и с фармацевтами. Однако приходится также следить за смежными отраслями, торговой политикой, общим состоянием в экономике, курсами валют… Ох, я тебя утомила, да?

– Вовсе нет, что ты. Я сам занимаюсь чем-то подобным, слежу за инвестициями, – заверил он. – Я ездил на работу в Нью-Йорк. Потом моя компания открыла филиал в Бренстоне, это казалось более разумным, тем более я тогда был женат и верил, что у нас будет хорошая семья.

– А теперь ты застрял здесь? Они не собираются возвращать тебя обратно в Нью-Йорк? – Очевидный вопрос, верно? Но дается он мне нелегко.

– Я пока не думал об этом. Просто пытаюсь вновь встать на ноги, понимаешь?

Сочувственно киваю. С другой стороны, он развелся больше года назад. Детей нет. Интересно, неужели он все еще любит жену. Точнее, свою бывшую жену.

– Твоя сестра до сих пор здесь – и ничего, не жалуется, – замечает он.

– Роузи может быть счастлива где угодно, – парирую я. Она счастлива с мужем, ведь мы вместе выросли, ну и потому что это Джо. Она была счастлива, уехав за ним в Университет Коннектикута. Радовалась возвращению в родной город и работе административным помощником (читай – секретаршей), чтобы помогать мужу оплачивать юридическое образование. Теперь счастлива сидеть дома с Мейсоном. Она всегда была такой.

Иногда я хотела бы быть как Роузи. Хотела бы получить ее волшебный эликсир счастья.

Я бы хотела, чтобы существовал такой рецепт. И опять же – я точно была бы единственным человеком на свете, перепутавшим все пропорции ингредиентов.

Джонатан Филдз сворачивает влево, и мы наконец проезжаем под железной дорогой и шоссе. Теперь нам предстоит еще один поворот налево, чтобы вернуться на бульвар Шаффер, с которого началось наше путешествие. Мы просто проехали по большому треугольнику. Однако я молчу. Он не водит как старожил, проживший в Брестоне год. А так, будто недавно сюда переехал.

Мы паркуемся за четыре квартала от улицы с барами и ресторанами по соседству с жилыми домами на набережной. Это вход в пролив Лонг-Айленд, не совсем океан. Больше похоже на реку. Однако тут есть и лодки, и закаты, и все остальное. Запах океана. Шум волн. И это достаточно далеко от той части города, где живут люди вроде моей сестры, что привлекает сюда молодых и одиноких.

И разведенных папаш со всей округи, мечтающих с кем-нибудь переспать.

Возможно, и к лучшему, что он не знал кратчайшей дороги в порт.

Иначе у меня было бы больше поводов для беспокойства.

На Джонатане Филдзе темные дизайнерские джинсы и свободная рубашка, заправленная под ремень. Лоферы. Темные носки. Две верхние пуговицы расстегнуты – этого достаточно, чтобы увидеть клок волос на груди. Никаких украшений. Слава богу.

Я обожаю мужчин с волосатой грудью. Истинные самцы. Мужественные. Не понимаю, зачем кто-то из них делает восковую и лазерную эпиляцию. Мне нравятся настоящие мужчины. В их присутствии я могу сложить свой щит и меч, не опасаясь попасть в засаду в ночи, так как есть кому охранять периметр. Приятно быть частью армии, пусть и маленькой.

У Ослиной задницы на груди были настоящие заросли. У меня вошло в привычку запутывать в них пальцы. И вдруг я понимаю, что невыносимо соскучилась. Вспоминаю его имя – настоящее, и чувствую объятия. Ощущаю его кожу на своей, переплетение рук и ног, слияние тел. Чувствую теплое дыхание на шее, когда его губы ищут путь к моим. Долгий поцелуй. Стон.

Когда, утомленные, мы неподвижно лежали рядом, он сказал: «Я люблю тебя».

И я поверила. Впервые в жизни я позволила себе довериться.

Это была ошибка. Больше такое не повторится.

Теперь же… Я должна начать все заново, проделать очередной долгий путь из незнакомки в любовницу. Я так устала, а ведь мы еще даже не начинали, Джонатан Филдз.

Он вытаскивает ключи из зажигания и с улыбкой смотрит на меня. Говорит банальности вроде «Не соблаговолить ли нам?», отчего процессор в голове заклинивает как при конфликте программ. Сначала машина. Теперь – это соблаговолите. С другой стороны – классные джинсы и волосатая грудь. Я сбита с толку, поэтому спешу улыбнуться и открыть дверцу. Мне нужно проветриться.

– Куда мы пойдем? – интересуюсь я. Честно говоря, никогда здесь не ела. Хотя и приезжала в порт с сестрой и племянником любоваться корабликами. Тут огромная игровая площадка с аттракционами, и далеко от дома – чем не прекрасный повод для пикника. А Роузи обожает их устраивать. Теплая волна накрывает меня с головой при мыслях о сестре, Мейсоне и Джо, своей работе и будущем. В моей жизни столько хорошего.

Вспоминаю, как малыш коверкает мое имя. Ляля!

Слышу голос сестры. Тебе не нужен первый встречный.

И я думаю, наблюдая за Джонатаном Филдзом, что именно такой мне и нужен.

– Я знаю место, – говорит Джонатан. Пропуская вперед, он кладет руку мне на талию. От его прикосновения меня бросает в дрожь: прилив душевного тепла сменяют мурашки по коже и ощущение неловкости. Так не ведут себя, собираясь вести благопристойную беседу. Или, по крайней мере, промочить горло. Впрочем, возможно, именно так другие люди и делают, только я не в курсе и не понимаю, какого черта творю…

В дальнем углу свободный столик, и я сажусь лицом к стене, потому что он сел первым. Мне говорили, что именно так поступают джентльмены. Что-то о контроле и наблюдении происходящего за нашими спинами. Однако, в самом деле, будем честны. В баре столько молодых и красивых, что яблоку негде упасть. Кажется, я знаю другие причины, почему он специально сел лицом к посетителям.

Наверняка из-за женщин, которые могут узнать его, окликнуть и броситься в погоню после нашего поспешного отступления к выходу.

Он отправляется за выпивкой, а мне она нужна как рыбе вода.

Прежде я считала, что слишком много думаю. Ищу ответы там, где нет вопросов, нахожу решения несуществующих проблем. Делаю из мухи слона, по выражению своей мамочки. Она и Дик. Они оба постоянно это говорили.

Потом я бросила это неблагодарное занятие, и догадайтесь, что случилось. Я врезалась прямо в отвесную скалу.

Честное слово. Просто дайте мне волшебную пилюлю, чтобы это все исчезло.

Или коктейль, тут же возникший передо мной.