Цитаты из книги «Тиховодье»

Тут смерть. Увидимся в стране радости.

Тьма и тишина заключили Катю в свои объятия. Тьма и тишина, – именно тот компост, на котором вырастают исключительно гигантские цветы страха, с жирными стеблями и резными листьями, гордость садовода.

Некоторые ошибочно думают, что ад – это обжигающее пекло, в реальности ад – это ледяной холод.

«… в российских условиях весь западный тимбилдинг превращается в рядовой тимдринкинг…»

– Сиськи, – произнесла она секретное слово за миг до того, как смартфон издал звук, имитирующий щелчок затвора камеры.

Книга, казалось, сама спрыгнула ей в руки с верхней, самой пыльной, полки, оттуда, где протекает книжная Колыма, а вокруг костров греются книги зеки.

Улыбка превращала игрушку в доверчивого любовника, которому вспороли живот ножом для колки льда. Так же мог выглядеть Мишка Дуглас в финале плюшевого варианта «Основного инстинкта» если бы набитый синтетическим пухом Пол Верховен решил закончить его вопреки голливудской традиции.

Из одежды на нем только «боксерки». Красно-черные разводы и подтеки по всему телу. Живот улыбается жутким окровавленным разрезом. Кусок кожи, жира и мышц оттянутый вниз выглядит задорно высунутым языком. Если бы в аду создали свой «Rolling Stones» заменив Мика Джагера на Чарльза Мэнсона, символ группы мог бы выглядеть именно так. Хотя и назывались бы они уже «Killing Stones».

Здесь всегда темно и сыро, а из-за того, что он находится в низине, в излучине Черемухи, на улицы часто наползает туман. На обочине растут корявые неопределенного вида деревья, на которых почти никогда не бывает листвы. Люди, которые попадаются на встречу, такие же как эти деревья – неопрятные, скособоченные, одетые в черное. Их лица скрыты под капюшонами, но вы знаете, что их губы никогда не растягиваются даже в самой неуловимой и призрачной улыбке.

Мертвецы не сомневаются, не меняют своих убеждений