Читать книгу «Мемуары Муми-папы» онлайн полностью📖 — Туве Янссон — MyBook.

Глава вторая,
где я ввожу в повествование Шусселя, представляю читателю дронта Эдварда и красочно описываю «Морзкой оркестор» и его незабываемый спуск на воду


огда я проснулся, Фредриксон ставил в ручье сеть.

– Привет, – сказал я. – Здесь водится рыба?

– Нет, – отвечал Фредриксон. – Подарок на день рождения.

В этом был весь Фредриксон. На самом деле он просто хотел сказать, что сеть ему подарил племянник, который сам её сплёл и очень бы огорчился, если бы Фредриксон её не опробовал. Со временем я узнал, что племянника зовут Шуссель[5] и что родители его погибли во время генеральной уборки. Теперь он жил в банке из-под кофе – такой, знаете, синей – и собирал главным образом пуговицы. Не самая длинная история, правда? Но Фредриксон ни за что не смог бы рассказать её всю целиком за один раз.

Он слегка поманил меня ухом и двинулся через лес, указывая дорогу. Мы остановились перед кофейной банкой. Фредриксон достал кедровый свисток с горошиной внутри и свистнул два раза. Крышка слетела, из банки выскочил Шуссель и радостно бросился к нам, пища и суетясь.

– Доброе утро! – закричал он. – Как здорово! Кажется, ты говорил, чтобы сегодня я ждал сюрприза?! А кого это ты привёл? Какая честь! Жаль только, я не успел прибрать в банке…

– Не волнуйся, – отвечал Фредриксон. – Муми-тролль.

– Добрый день! – выкрикнул Шуссель. – Очень рад! Я сейчас… Одну секунду, мне только надо кое-что захватить…

Шуссель исчез в банке и стал с ужасным грохотом копошиться там. Вскоре он вылез, зажав под мышкой небольшую коробку, и мы втроём пошли через лес.

– Племянник, – вдруг сказал Фредриксон. – Ты рисовать умеешь?

– Ещё бы! – воскликнул Шуссель. – Однажды я нарисовал именные карточки для застолья – всем своим кузенам, чтобы знать, где кто сидит! У каждого была своя, особая карточка! Хочешь, я и тебе такую сделаю, глянцевую, блестящую? Или выведу какой-нибудь афоризм? Прости, но что именно тебе нужно? Это как-то связано с твоим сюрпризом?

– Секрет, – ответил Фредриксон.

Тут Шуссель запрыгал от возбуждения, верёвочка, которой была перехвачена его коробка, развязалась, и в мох посыпались все его пожитки, а именно: медные спиральки, резинки для чулок, ролики для выкроек, серёжки, двойные розетки, баночки, сушёные лягушки, сырорезки, сигаретные окурки, множество пуговиц и прижимная пробка для бутылки.

– Спокойно, – сказал Фредриксон и собрал всё обратно.

– Раньше у меня был отличный шнурочек, но он потерялся! Простите! – сказал Шуссель.

Фредриксон вынул из кармана шпагат, перевязал коробку, и мы пошли дальше. Уши Фредриксона выдавали тайное волнение. Наконец он остановился у густого орешника, повернулся и серьёзно поглядел на нас.

– Там твой сюрприз? – благоговейно прошептал Шуссель.

Фредриксон кивнул. Мы торжественно заползли в орешник и вскоре оказались на полянке, посреди которой высился корабль, большой корабль!

Он был широкий и остойчивый, как сам Фредриксон, такой же надёжный и крепкий. Я ничего не знал о кораблях, но сразу прочувствовал саму, так сказать, идею корабля; моё жаждущее приключений сердце заколотилось, я ощутил запах новой свободы. Одновременно я представил, как в мечтах Фредриксона родился этот корабль, как Фредриксон продумывал и чертил его, как по утрам ходил на свою полянку и строил. Должно быть, он очень давно над ним работал, но никому ещё о нём не рассказывал, даже Шусселю.

Мне вдруг стало грустно.

– Как ты его назвал? – еле слышно спросил я.

– «Морской оркестр», – отвечал Фредриксон. – Так назывался сборник стихов моего пропавшего брата. Надпись будет ультрамариновая.



– Можно я напишу название?! Пожалуйста! – пролепетал Шуссель. – Что, правда? Клянёшься своим хвостом? Прости, а можно я покрашу весь корабль? Тебе нравится красный цвет?

Фредриксон кивнул и сказал:

– Осторожней, не закрась ватерлинию.

– У меня есть большая жестянка с красной краской! – вне себя от счастья закричал Шуссель. – И маленькая скляночка ультрамарина… Какое совпадение! Как здорово! Я домой, приготовлю вам завтрак и приберу в кофейной банке… – Усики его задрожали от волнения, и он убежал.

Я посмотрел на корабль и сказал:

– Вот это да.

И тут Фредриксон заговорил. Он говорил долго, не умолкая, и всё только о конструкции своего корабля. Потом достал бумагу и ручку и показал мне, как будут крутиться колёса. Мне было трудно уследить за его объяснениями, но я понял, что его что-то беспокоит. Кажется, это было как-то связано с винтом.

Я всей душой ему сочувствовал, но, к сожалению, не мог уяснить суть проблемы: увы, при всей разносторонности моего таланта, на некоторые области он всё-таки не распространяется, и одна из них – инженерное дело.

Зато посреди корабля высился маленький домик с ажурной крышей, который меня сразу очень заинтересовал.

– Ты здесь живёшь? – спросил я. – Похоже на беседку для муми-троллей.

– Ходовая рубка, – с лёгким неудовольствием ответил Фредриксон.

Я погрузился в раздумья. На мой вкус, домик был чересчур практичен и безыскусен. Наличники могли быть и позатейливей. На капитанском мостике явно не хватало резных деревянных перилец с морскими мотивами. А крышу неплохо бы украсить луковкой, которую вполне можно позолотить…

Я открыл дверь. Прямо посреди рубки на полу кто-то спал, прикрывшись шляпой.

– Знакомый? – удивлённо спросил я Фредриксона.

Фредриксон подошёл ближе.

– Юксаре, – сказал он.

Я внимательно посмотрел на Юксаре. Впечатление он производил мягкое, небрежное и почти что светло-коричневое. Шляпа – очень ветхая – была украшена увядшими цветами. Похоже было, что Юксаре очень давно не мылся и это вообще не входило в его планы.

Тут примчался Шуссель и завопил:

– Все к столу!

Юксаре проснулся и стал потягиваться, точь-в-точь как кошка.

– Хупп-хэфф, – приговаривал он, зевая.

– Простите, но что вы делаете на корабле Фредриксона? – грозно спросил Шуссель. – Вы что, не видели, что тут написано «Вход запрещён»?!

– Видел, конечно, – приветливо ответил Юксаре. – Потому я здесь.


Это происшествие многое говорит о Юксаре как о личности. Единственное, что могло пробудить его от полусонной кошачьей жизни, – это табличка с каким-либо запретом, закрытая дверь или стена; а если он замечал сторожа в парке, его усы начинали дрожать, и тут уж от него можно было ждать чего угодно. Всё же остальное время он, как вы поняли, спал, ел или предавался мечтам. В описанный мною момент Юксаре был преимущественно озабочен едой. Поэтому мы вернулись к банке Шусселя, где на видавшей виды шахматной доске покоился остывший омлет.



– Утром у меня был отличный пудинг, – объяснил Шуссель. – Но он куда-то подевался. Это так называемый скоростной омлет!

Шуссель разложил угощение на крышки от банок и стал напряжённо смотреть, как мы едим. Фредриксон жевал долго и с заметным усилием, и вид у него при этом был странный.

Наконец он сказал:

– Племянник. Что-то твёрдое.

– Твёрдое?! – вскрикнул Шуссель. – Наверное, что-то из моей коллекции… Выплюнь! Выплюнь скорей!

Фредриксон сплюнул на свою крышку два чёрных предмета с торчащими во все стороны зубцами.

– О, сможешь ли ты простить меня? – воскликнул племянник. – Это мои шестерёнки. Какое счастье, что ты их не проглотил!

Но Фредриксон ничего не ответил – наморщив лоб, он долго смотрел перед собой. И тогда Шуссель заплакал.

– Ты уж прости племянника, – сказал Юксаре. – Видишь, как он расстроился.

– Простить? – воскликнул Фредриксон. – Наоборот!

Он взял бумагу и ручку и показал, как надо соединить шестерёнки, чтобы винт и колёса заработали. Вот что нарисовал Фредриксон (я надеюсь, вы понимаете, что он имел в виду).



А Шуссель закричал:

– Не может быть! Неужто мои шестерёнки пригодились для твоего изобретения!

Мы закончили трапезу в приподнятом настроении.

Племянник Фредриксона так воодушевился, что надел свой самый большой фартук и, не теряя ни минуты, принялся красить «Морской оркестр» в красный цвет. Он старался изо всех сил: вскоре красным уже был не только корабль, но и земля вокруг. Скажу больше: такого красного существа, каким стал он сам, я в жизни не видел. Название корабля было выведено ультрамарином.



Когда работа была закончена, Фредриксон подошёл посмотреть.

– Красиво, правда же? – проговорил Шуссель, взволнованно заглядывая ему в лицо. – Я очень старался! Я с головой ушёл в работу!

– Заметно, – признал Фредриксон, глядя на красного племянника.

Потом он посмотрел на кривую ватерлинию и сказал:

– Хм.

Потом посмотрел на название и добавил:

– Хм, хм.

– Что, я неправильно написал? – встревожился Шуссель. – Говори же скорей, а не то я опять запла́чу! Прости! «Морской оркестр» – такое трудное название!

– «Морзкой оркестор», – прочёл Фредриксон.

Потом подумал с минуту и сказал:

– Успокойся. Сойдёт.

Шуссель облегчённо вздохнул и кинулся к своему дому, чтобы покрасить его остатками краски.

Вечером Фредриксон поставил в ручье сеть. И можете представить себе наше изумление, когда в неё попался нактоуз – маленький ящичек для судовых приборов, в котором лежал барометр-анероид! Я до сих пор не перестаю удивляться этим поразительным находкам!


Папа закрыл тетрадь и выжидающе посмотрел на слушателей.

– Ну как вам? – спросил он.

– По-моему, это будет замечательная книга, – серьёзно сказал Муми-тролль.

Он лежал на спине в сиреневой беседке и смотрел на шмелей. Было тепло и безветренно.

– Но признайся, многое ты просто выдумал, – сказал Снифф.

– Вовсе нет! – воскликнул Муми-папа. – То были совсем другие времена! Здесь каждое слово правда! Ну, разумеется, местами я добавил красок…

– Интересно, – проговорил Снифф, – где теперь папина коллекция.

– Какая коллекция? – не понял Муми-папа.

– Пуговичная коллекция моего папы, – повторил Снифф. – Хочешь сказать, Шуссель – не мой отец?

– Конечно, он твой отец, – ответил Муми-папа.

– Так куда же тогда девалась его драгоценная коллекция? Она должна была достаться мне по наследству.

– Хупп-хэфф, как говорил мой папа, – сказал Снусмумрик. – Почему ты так мало рассказываешь о Юксаре? Где он сейчас?

– Да кто же их разберёт, этих пап… – Муми-папа неопределённо взмахнул лапой. – Они приходят и уходят… Как бы то ни было, я сохранил их для потомков в своих мемуарах.

Снифф фыркнул.

– Выходит, Юксаре тоже не любил сторожей в парках, – задумчиво проговорил Снусмумрик. – Надо же…

Они вытянули ноги в траве и закрыли глаза, подставив лица солнцу. Было хорошо, слегка клонило в сон.

– Папа, – сказал Муми-тролль, – а неужели в те времена так странно разговаривали? «Представьте мое удивление», «послужат отрадой и уроком», «сие» и всякое такое.

– Что тут странного? – рассердился папа. – Думаешь, писатель может выражаться как попало?!

– Да, но иногда же ты выражаешься как все, – возразил его сын. – И Шуссель у тебя разговаривает нормально.

– Ерунда, – отмахнулся папа. – Это просто местный колорит. К тому же есть большая разница между тем, как мы о чём-то думаем, и тем, как мы об этом рассказываем. То есть, я хочу сказать, наши представления и рассуждения, когда мы начинаем о них рассказывать, звучат совершенно иначе, и всё это очень зависит от настроения… Так мне кажется.

Папа замолчал и принялся взволнованно листать мемуары.

– Думаете, я выбрал слишком необычные слова? – спросил он.

– Ничего страшного, – сказал Муми-тролль. – Ведь это было давно, к тому же в целом-то понятно, что ты хотел сказать. Ты что-нибудь ещё написал?

– Пока нет, – ответил папа. – Но сейчас начнётся самое увлекательное. Я почти дошёл до дронта Эдварда и Морры. Где моё перо?

– Вот, – сказал Снусмумрик. – И, послушай, напиши побольше о Юксаре. Со всеми подробностями!

Муми-папа кивнул, положил тетрадь на траву и продолжил писать.


Тогда-то во мне и проснулся интерес к столярному делу. Этот особый дар, вероятно, был врождённым – я как бы ощущал его в кончиках пальцев. Первая проба таланта была скромной. Я нашёл на верфи подходящую деревяшку, взял нож и принялся вырезать горделивое украшение, впоследствии увенчавшее крышу ходовой рубки. Оно имело форму луковицы и было покрыто аккуратной резьбой в виде рыбьей чешуи.

Фредриксон, к сожалению, почти ничего не сказал об этой важной детали оснастки судна, так как думал только о спуске на воду.

«Морзкой оркестор» был готов. Ослепительно красный в лучах солнца, он стоял на четырёх резиновых колёсах (которые призваны были спасти его на предательских песчаных отмелях) и радовал глаз. Фредриксон раздобыл где-то капитанскую фуражку с золотым галуном. Он ползал под брюхом корабля и взволнованно бормотал: