Так Джангчуб Шонну унаследовал трон.

Взойдя на престол Дхармы, Джангчуб Шонну получил от китайского императора высокую духовную должность, а также множество даров от императорского двора. Он решил использовать свалившееся на него богатство для возведения в Нангчене величественного дворца-замка. Поселившись там, Джангчуб Шонну перенёс туда и троих охранителей Дхармы, не взяв с собой только Обезьяноликого, который наотрез отказался переселяться во дворец, предпочитая остаться жить за монастырём в Нангсо Ченмо.

Каждое утро Джангчуб Шонну совершал ритуал обхода вокруг двух замков и их храмов. Однажды, когда он шёл вокруг Нангсо Ченмо, на него бросилась собака и укусила. Пошли пересуды. В новом замке говорили так: «Как это они допускают, чтобы злая собака бегала на свободе? Они там собак не кормят, что ли? Тамошний управляющий возомнил, что может нашего ламу пустить на корм своим шавкам!»

В другом лагере слуги язвили: «Пусть он и великий лама, да нечего ему тут бегать по утрам в одиночку!» Начались споры и взаимные обвинения. Дело шло к большому раздору. Но разве нам в новинку, что в мире людей процветает ревнивое соперничество?

В конце концов управляющий новым замком обратился за помощью в улаживании конфликта к ламе из школы сакья, который сменил Чогьяла Пагпу на троне в Центральном Тибете. Этот управляющий, должно быть, обладал немалой политической мудростью, потому что, вернувшись назад, он предъявил высочайший указ, гарантирующий равный статус обоим замкам, что подразумевало раздел королевства. Джангчуб Шонну не возражал, сказав, что это его вполне устраивает^[23].

С тех пор стали существовать два отдельных замка: Нангсо Ченмо и Цангсар. Через какое-то время в каждом появилось по собственному королю. В те времена держатели трона Дхармы одновременно были правителями главных регионов и обладали как светской, так и духовной властью. В течение столетий окружающие территории были объединены в два королевства, в которые входили десять тысяч семейных владений, разбросанных по малонаселённым просторам. В более позднее время многие из духовных учителей занимали высокие должности, которыми их награждали китайские императоры: один раз было даровано звание тиши, дважды – пакши и тринадцать раз – гошир.

Когда в Китае к власти пришли монголы, они тоже давали королям Нангчена официальные титулы и должности. Короли Нангчена получили титул чингху, который на одну ступень ниже, чем гошир, но всё же выше, чем ван. Все западные территории делились на области, которыми управляли четыре чингху и восемь ванов. По современным представлениям мы могли бы назвать чингху подотчётным, но независимым правителем, а ван соответствует скорее губернатору области. Однако короли из рода Цангсар – мои предки – никогда не получали никаких должностей и оставались ламами^[24].

В последующие столетия императорский двор ввёл традицию иметь своих представителей в различных областях Тибета. Подобно тому, как в Лхасе находился высокопоставленный китайский чиновник, которого называли амбань, китайские представители были и в Нангчене, и в соседнем королевстве Дерге.

Во времена учителя-поэта Кармы Чагме, за двенадцать или тринадцать поколений до моего рождения, китайцы из расположенного к северу Силинга принудили Цангсар уступить Нангчену большую часть своей политической власти. Затем примерно три поколения тому назад один важный советник при дворе Нангчена сумел привести Цангсар под власть короля Нангчена и ввёл обязательные подати. Так что, в конце концов, мы полностью потеряли независимость.

Когда я рос во дворце Цангсар, наша семья уже не участвовала в политических делах, хотя я обладал непрерывной духовной линией. Со стороны отца из поколения в поколение всегда были ламы-нгакпы. Родословная Цангсара продолжалась как линия преемственности баром-кагью, в то время как политическими делами страны управляли во дворце Нангчен.

* * *

Такое положение дел, когда в Нангчене были правители, а в Цангсаре – ламы, гармонично продолжалось на протяжении столетий, за исключением периода правления одного из королей.

Иногда мирская власть ударяет человеку в голову. Вот и король Нангчена в одно прекрасное утро посмотрел на восток и увидел, что вершина ближайшей горы заслоняет его дворец от тёплых лучей солнца. «Я король! Я хочу, чтобы по утрам у меня был солнечный свет! Срыть вершину этой горы!» – вскричал он.

Огромные силы были брошены на эту работу, и скалу стали рубить. Гора была не из маленьких, но людям удалось убрать довольно большую часть вершины. Даже в наше время, если забраться на эту гору, можно увидеть результаты их труда.

Но работа была непосильной. Наконец один из рабочих сказал:

– Плохо дело. Мы начали не с того конца.

– Что ты имеешь в виду? – спросили товарищи.

– Легче срубить голову правителю, чем горе, – был ответ.

– Да ты что говоришь?!

– Нам и за тысячу лет не удастся закончить эту работу. Задали нам страшную, невыполнимую задачу. Давайте-ка все сплотимся и покончим с этим неразумным королём.

Именно так они и сделали: отрубили королю голову.

* * *

Нангчен разделили на восемнадцать районов, в каждом из которых было по крупному монастырю^[25]. Поначалу все восемнадцать принадлежали к баром-кагью, но влиятельность этой линии угасала, по мере того как влиятельность Кармапы с веками только росла. Так что многие из этих монастырей начали следовать его ветви школы кагью. К тому времени, когда я покинул Тибет, оставалось только несколько небольших монастырей баром-кагью, и одним из них был монастырь моего гуру в Лачабе^[26].

Немного расскажу ещё о моих предках со стороны отца, знаменитое (и, возможно, несколько претенциозное) имя которых было Божественный Род Цангсар. Наша семейная линия состояла из женатых практиков Ваджраяны, множество поколений которых были политически независимы от короля Нангчена. Из поколения в поколение их владения и дворец были хоть и не слишком велики, но вовсе и не малы.

Как я упоминал, мои предки посвящали себя духовному труду, а не политике. В какой-то период времени было восемнадцать братьев Цангсар, которые совместно приготовили восемнадцать комплектов Кангьюра – переведённых на тибетский язык слов Будды, – написав их все чистым золотом. Один комплект поднесли главному ламе линии сакья, один – Кармапе и ещё один отдали в Карма-Гон, главную резиденцию Кармапы в Кхаме. Когда я жил в Лачабе, у нас всё ещё оставался один из комплектов, а второй находился в небольшом храме, который был на попечении у Цангсар. Бумага, чёрная и плотная, была ручной работы, а буквы красиво выведены чистым золотом.

Жёны и сестры этих восемнадцати братьев, которых всего было двадцать пять, решили накопить заслуги, приготовив двадцать пять комплектов многочисленных сутр Праджняпарамиты, посвящённых запредельному знанию, причём каждая книга была написана чистым золотом на тёмно-синей лазуритовой бумаге. В моё время один из комплектов всё ещё хранился в храме Цангсар. На протяжении столетий многие люди видели, как охранительница Дусолма оказывает почтение этим священным текстам, обходя их по кругу. С моей семьёй было связано множество художников. Однажды, когда Кармапа проезжал по местности между Тибетом и Китаем, ему вручили в качестве дара тысячу живописных свитков – тангка.

Все эти предки из рода Цангсар, вплоть до моего прапрадеда, были мастерами, которые полностью обрели плоды духовной практики. Среди них, наверное, не было ни одного, включая и моего отца, кто не являл бы какие-то чудеса или знаки великого постижения^[27]. Я слышал, что один из них возглавлял войско Нангчена и однажды на него напала группа солдат из Дерге, но их мушкеты не причинили ему вреда^[28].

* * *

Более близким и очень важным звеном в нашей семейной линии Цангсар был Оргьен Чопел, мой дед по отцу. Будучи женатым практиком Ваджраяны, он одевался как простой мирянин. Его женой была Кончог Палдрон – моя бабушка и единственная дочь моего прославленного предка, великого открывателя учений-кладов Чокгьюра Лингпы. У них было четверо сыновей, все ламы, и две дочери^[29]. Все они – самые главные фигуры в истории моего рода. Как вы помните, я родился во время путешествия, когда моя бабушка отправилась на поиски Терсэя Тулку.

Когда мою бабушку выдали замуж за Оргьена Чопела, его главной семейной линией Дхармы была баром-кагью. Но это только так считалось. К тому времени все они придерживались практик школы нингма, которые содержатся в «Новых сокровищах» Чокгьюра Лингпы. Это сорок томов учений, открытых им в своё время. Так что выходит, что резиденция традиции баром стала преимущественно нингмапинской.

Это не значит, что мои родичи совершенно отказались от учений баром. Некогда процветавшая практика Шести учений индийского гуру Наропы стала сходить на нет давным-давно, и теперь её поддерживают только в считаных местах. Но именно благодаря объединению Шести учений Наропы с освобождающими наставлениями медитации Махамудры многие из ранних практиков баром-кагью обрели сиддхи: тринадцать из них могли бежать быстрее коня, другие тринадцать могли мчаться как ветер, и было ещё множество других чудотворцев. Число их учеников множилось по всему Нангчену.

С другой стороны, практика Махамудры большей частью пропитывалась духом дзогчен, учений Великого совершенства. Всё, что осталось от чистой практики баром, – лишь особый ритуал призывания охранителя учений Будды. Этот ритуал продолжал оставаться в большом почёте: доходило до того, что некоторые монахи больше читали эту мантру, чем мантры своих божеств-йидамов. Во дворце Цангсар, где я провёл свои ранние годы, имелось отдельное молитвенное помещение, посвящённое защитникам рода, – все его стены были увешаны огромными масками. Перед каждой нужно было ежедневно произносить особые молитвы и делать подношения. Помню, считалось, что одна из них мгновенно исполняет просимое. За столетия накопилось множество историй о защитной силе этих масок.

Как ни печально, в наше время традиция баром почти угасла, поскольку осталось очень мало лам, которые её сохраняют. На меня тоже возлагали какие-то надежды, но, конечно же, я мало что сделал. Что касается традиции баром, я не практиковал Шесть учений в стиле баром, а лишь читал призывания, обращённые к защитникам Дхармы. Вместо того я ещё ребёнком с головой ушёл в терма Чокгьюра Лингпы. У меня даже не было случая выполнять практику Чакрасамвары, главного божества баром-кагью^[30]. Так что есть все основания обвинять меня – и мне очень стыдно! – в том, что я упустил традицию Дхармы своих предков, потому что занялся учениями-терма Чокгьюра Лингпы. На самом деле в нашей семье больше всех выполняли практику баром-кагью мой отец и один из дядей; они применяли практики защитников Дхармы. Однако другой дядя, Терсэй, не произнёс ни одного слога из практик баром-кагью: он всецело посвятил себя «Новым сокровищам».

Согласно традиции кхамцев, поскольку у сыновей великого тертона не было детей, потомков его дочери высоко чтили как наследников и представителей Чокгьюра Лингпы. Тибетцы различают две разновидности потомков: «по кости» и «по крови». Быть внуком по кости – значит родиться в семье сына, а быть внуком по крови – значит родиться в семье дочери.

Продолжению учений-терма Чокгьюра Лингпы в первую очередь способствовала моя бабушка, которая родила четырёх сыновей, и каждый из них сослужил огромную службу в деле распространения этой традиции. Мой отец был вторым из четырёх сыновей; его звали Чиме Дордже, а мою мать – Карса Юри.

Вот такова краткая история рода Цангсар с духовной и мирской точек зрения. Самое важное в ней – связь с Чокгьюром Лингпой благодаря тому, что его дочь, мою бабушку, выдали замуж за Оргьена Чопела из рода Цангсар. Теперь вам, возможно, стало любопытно: кто же такой этот Чокгьюр Лингпа, что это за «Новые сокровища» и какие именно учения называют терма? И ещё, что самое важное в распространении традиции передачи Дхармы? Всё это будет главной темой большинства рассказанных мною историй. Исключительно по милости моей бабушки я знаю множество этих историй.