Ей казалось, что даже меню в этом ресторане издевается над ней. Оно было полностью написано на итальянском языке, и Анджела поняла лишь пару слов. Цены вообще не были указаны. Она попыталась прикинуть в уме, сколько здесь может стоить обед, но быстро оставила эту пустую затею. А мистер Пирелли бывает здесь достаточно часто, раз метрдотель лично приветствует его! Сколько же у него денег, если он, не моргнув глазом, пригласил ее на обед? Чем занимается? Где работает?

Она посмотрела в окно и загляделась на катера, мчащиеся по воде и оставляющие за собой широкий белый след. Ветра почти не было, и прогулочные яхты одна за другой не спеша скользили по морской глади.

– Мы сегодня торопимся, Диего, – услышала она голос Доминика. – Миссис Камерон должна успеть на поезд.

Она обернулась к столу как раз в тот момент, когда официант, кивнув, произнес:

– Понимаю. В таком случае вы хотите заказать прямо сейчас?

– Мой обычный салат, – сказала Симона.

– А что вы будете есть, миссис Камерон?

Вопрос, который мучил Анджелу с того момента, как она взяла в руки меню, теперь вплотную встал перед ней. Она с удовольствием бы попросила, чтобы ей принесли то же самое, что и Симоне, но Анджела не знала, какой именно салат заказала секретарша, а значит, и как среагирует на него ее желудок. А вдобавок ей нужно было съесть что-нибудь более существенное, чем салат.

Она с сомнением посмотрела на официанта:

– Вы не приготовите мне стейк?

Симона не удержалась от смешка. Официант моргнул от неожиданности.

– Я думаю – оссо буко, – вмешался в их разговор Доминик, забрав у нее из рук меню и вместе со своим передав официанту. – Два, пожалуйста.

Надеюсь, вы приготовите их быстро.

Он очень вовремя пришел ей на помощь, и Анджела поблагодарила его за это молчаливым кивком.

– Откуда вы приехали? Издалека? – спросил он.

– Нет, не очень. Из Шервила.

– Из Шервила? – переспросила Симона, причем в ее голосе слышалось неприкрытое удивление, как будто Анджела сказала, что она прилетела из космоса.

– Там просто дешево, – усмехнулась Анджела, догадавшись, в чем дело: у этого западного пригорода Сиднея плохая репутация, поскольку о нем частенько упоминают в криминальных новостях. – А на экспрессе это всего лишь час езды, – пожала она плечами.

Доминик нахмурился. Несомненно, он поставил будущей матери своего ребенка еще одну двойку за то, что та живет в неправильном месте.

Но то, что мужчина сделал в следующую секунду, удивило Анджелу до глубины души.

– Симона, я думаю, что теперь я один тут управлюсь, а вы можете вернуться на работу.

– Вы уверены? – недовольно протянула женщина.

– Вполне. Встретимся позже, в офисе.

Симоне ничего не оставалось делать, как уйти, оставив их одних.

С кувшином воды в одной руке и тарелкой свежеиспеченного хлеба с хрустящей корочкой в другой появился официант. Анджела почувствовала, что ей хочется пить.

Вода оказалась холодной и вкусной. Напившись, она взяла кусочек хлеба и стала намазывать на него масло. Масло было не слишком твердым и не слишком мягким, а именно таким, чтобы его было удобно мазать.

Вскоре два официанта поставили перед ними тарелки с едой, над которыми поднимался пар. На несколько секунд Анджела так и застыла с открытым ртом. Горы мяса в густом томатном и овощном соусе плюс пиала с золотистым рисом. Все это выглядело и пахло просто божественно и к тому же совсем не походило на стейк, который она ожидала увидеть.

– Это то, что я заказала?

– Оссо буко, – ответил Доминик, посмотрев на стоящую перед ним тарелку. – Если в буквальном переводе, то «полая кость», а так это тушеная телячья голень. Не стейк. Я думаю, вам понравится.

– Пахнет превосходно!

– Классическое итальянское блюдо, – сказал он, приступая к еде. – А вы любите итальянскую кухню?

– Не знаю, – честно ответила Анджела, внимательно изучая свою тарелку и раздумывая, с чего бы ей начать. Шен не любил никаких новшеств в еде, и поэтому она давно перестала экспериментировать.

– Попробуйте, – посоветовал Доминик.

Анджеле не понадобился нож, поскольку она обнаружила, что стоит дотронуться до мяса вилкой, как оно легко разделяется на части. Мясо таяло во рту, соус оказался невероятно вкусным, а золотистый рис, заправленный маслом и острым сыром, невозможно было даже описать.

– Потрясающе! – прошептала она и хотела добавить что-нибудь еще, но замолчала, увидев на губах своего визави нечто напоминающее улыбку. Невероятно, но подобная вроде бы мелочь полностью изменила выражение его лица. Если минуту назад оно казалось вырубленным из камня, то сейчас сделалось живым и обаятельным.

– Ешьте, – приказал он, и его лицо приняло обычное выражение. – А затем мы поговорим.

«Когда я в последний раз видел такого голодного человека? – попытался вспомнить Доминик и тут же понял, что давно не видел, чтобы женщины вообще ели бы хлеб. – Ну пусть ест. А самое главное, мой ребенок тоже будет сыт!»

Доминик откинулся на спинку стула и глубоко задумался, вспоминая последние события.

Его ребенок! Прошло уже двадцать четыре часа с тех пор, как он услышал эту новость, но все еще никак не мог к ней привыкнуть. От одной этой мысли по коже сразу побежали мурашки и внутри все похолодело. Когда-то довольно давно он даже пытался молиться, чтобы это случилось, и не столько ради себя, сколько ради Карлы. Ему так хотелось, чтобы она была счастлива, чтобы с ее лица не сходила улыбка. Однако процедура оказалась слишком тяжелой для Карлы, как физически, так и психологически. И в конце концов врачи посоветовали отказаться от этой идеи. И вот теперь, спустя столько лет, у него будет ребенок! Эта мысль вызывала в нем странное двойственное чувство: радость от того, что чудо все-таки произошло, и в то же время горечь, ведь оно случилось слишком поздно.

Какой дьявольски изощренный поворот судьбы!

Между Карлой и этой женщиной не было ничего общего, кроме… болезненного вида.

Слабое здоровье Карлы всегда доводило Доминика до исступления, и вот теперь опять…

Впрочем, доктор Кармихел уверял его, что Анджела абсолютно здорова, но Доминик не был с ним согласен. Разве она едва не потеряла сознание, когда они встретились? У нее изможденный вид, тонкие, почти прозрачные руки, а когда она сняла свои огромные солнцезащитные очки, то под глазами оказались большие черные круги. Правда, справедливости ради, он должен был признать, что аппетит у нее отменный, однако услужливая память тут же подсунула ему воспоминания о том времени, когда Карла тоже не жаловалась на отсутствие аппетита, и у него даже зародилась надежда, что, может быть, все кончится хорошо и жена поправится, но всякий раз через час-другой после еды начиналась рвота, и все усилия шли насмарку.

Но вот сидевшая напротив него женщина положила на тарелку нож с вилкой, отпила глоток воды и посмотрела ему в глаза.

Внезапно Доминик ощутил, как прошлое накрывает его с головой.

Официанты убрали со стола грязные тарелки и принесли ему кофе. Женщина предпочла пить воду.

Доминик вынужден был признать, что после еды женщина стала выглядеть гораздо лучше. На щеках появился легкий румянец, губы порозовели… и он с удивлением обнаружил, что они пухлые и чувственные. Неожиданно он увидел, что и глаза у нее очень красивые: огромные, ярко-голубые и чистые, как горный кристалл. Черные круги под глазами, конечно, пропасть не могли, но выглядели уже не столь ужасающе. Доминик вглядывался в лицо сидевшей напротив него женщины, силясь понять, что заставило ее позвонить ему и зачем она захотела сего дня встретиться. В результате у него возникло ощущение, что она что-то скрывает. Выяснить правду можно было только одним способом, и он решил незамедлительно им воспользоваться.

– Ну хорошо, – произнес Доминик и положил на середину стола маленький диктофон, – теперь перейдем к делу.

Анджела облизнула мгновенно высохшие губы. Всего минуту назад она сидела расслабившись и наслаждаясь послевкусием отличного обеда, несомненно лучшего в ее жизни, и вот теперь все кончилось.

Она уловила волну неприязни, исходящую от мужчины, но не могла понять, в чем перед ним провинилась.

Манера, с которой он стал с ней разговаривать, подошла бы скорее для деловой встречи, нежели для обсуждения будущего их волею судеб общего ребенка.

– Для чего это? – настороженно спросила Анджела, кивнув в сторону диктофона.

– Для записи, миссис Камерон. Вы, конечно, получите копию.

– Вы мне не верите?

Он так строго взглянул на нее, что она вся сжалась в комок.

– Кто говорит о недоверии? – Он тяжело откинулся на спинку стула. – Проблема заключается в том, что я не знаю вас, а вы не знаете меня. Тем не менее мы с вами оказались крепко связаны до тех пор, пока вы не родите моего ребенка. А потому я считаю, что для всех будет лучше, если мы с самого начала исключим возможные ошибки или недопонимание. Вы согласны со мной?

– Что именно вы имеете в виду?

Мужчина пожал плечами, словно размышляя над ее вопросом. Она внимательно следила за выражением его лица и поняла: дай ему волю, он бы просто-напросто уничтожил ее.

Вот ему и приходится искать компромиссное решение.

– Предположим, что один из нас сегодня скажет одно, а затем передумает и скажет совсем другое, – медленно, чеканя каждое слово, произнес Доминик.

– Я не передумаю.

– Тогда вам не о чем волноваться.

– А вам не нужно ничего записывать.

– Вы так уверены? – Он наклонился вперед. – А что будет, если я передумаю? Доверие – понятие двухстороннее, миссис Камерон.

Если передумает он? За годы замужества у Анджелы появилась привычка при волнении крутить на пальце обручальное кольцо. Вот и сейчас она, как всегда, потянулась к кольцу, но не нашла его.

Сегодня ночью, когда Анджела думала о предстоящей встрече, ей казалось, что ситуация простая и понятная: отец ребенка выслушает ее историю и тут же согласится забрать малыша к себе. Ведь это так просто! Или нет?

– Вы, мистер Пирелли, хотите убедить меня, что вам нельзя доверять?

Несмотря на то что его рот искривился в подобие улыбки, взгляд оставался жестким и холодным. Анджела поняла, что переступила черту дозволенного.

– Как я уже сказал, – отчетливо, почти по слогам проговорил он, – мы с вами не знаем друг друга. Разговор идет не о бездомной кошке или собаке, а о ребенке. Моем ребенке! Малыш должен родиться через шесть месяцев, а потому я хочу, чтобы все, о чем мы сегодня договоримся с вами, было бы записано и официально оформлено. Я хочу, чтобы ни у одного из нас не оставалась хотя бы минимальная возможность впоследствии изменить принятое решение.

Не так, конечно, Анджела представляла себе эту встречу. Однако, может быть, мужчина прав. Они ведь действительно имеют дело с ребенком, который по ошибке развивается в теле посторонней женщины, и естественно, им нужно подписать какое-нибудь соглашение.

– Хорошо, – согласилась она, – давайте поступим по-вашему.

– Отлично, – скорее нетерпеливо, нежели с удовлетворением сказал Доминик. – Итак, начнем с самого простого. На данный момент срок вашей беременности равен приблизительно двенадцати неделям, причем ребенок не ваш. Правильно?

– Абсолютно.

– В результате медицинской ошибки вы вынашиваете не своего ребенка, а моего.

Она согласно кивнула.

– Вчера вы позвонили мне и рассказали об этом.

– Да.

– Почему вы это сделали, миссис Камерон? Что вы хотите мне предложить?

«Он что, шутит?» – пронеслось у нее в голове.

– Мистер Пирелли, я пришла сюда беременная вашим ребенком. Как вы думаете, что я хочу предложить вам?

Доминик проигнорировал ее вопрос и задал свой:

– Я ведь с вами вчера разговаривал?

«Ну что ж, – подумала она. – Наверное, он хочет, чтобы я все рассказала на диктофон».

– Я вижу ситуацию следующим образом. Ребенок, которого я вынашиваю, не мой, и мне казалось очевидным, что вы должны об этом узнать. И я надеялась, что вы захотите забрать себе малыша, когда он родится.

– Потому что сами вы ребенка не хотите?

Его слова прозвучали как обвинение. Да, она действительно больше не хотела иметь детей, но это не его ума дело.

– Это ваш ребенок, поэтому я думала, а вернее, я надеялась, что вы захотите, чтобы он жил с вами.

– Вы хотите сказать, что вы родите и отдадите мне ребенка?

– Естественно.

– Сразу же, как только он родится?

– Боюсь, что раньше мне не удастся это сделать, – устало улыбнулась она.

Его глаза потемнели, и он смерил ее тяжелым взглядом, словно хотел предупредить, что не позволит шутить на эту тему.

– Следовательно… – медленно начал Доминик, словно предлагая своей собеседнице продолжить фразу.

– Следовательно, малыш не имеет ко мне никакого отношения. Он – ваш.

– И вы хотите отдать малыша, не ожидая ничего взамен, и готовы пообещать, что больше никогда не будете пытаться с ним увидеться?

– А как может быть иначе, если он не мой?

Доминик наклонился над столом, подался вперед и, в упор глядя ей в глаза, произнес:

– Вот именно это и остается для меня загадкой, миссис Камерон. Объясните мне наконец, зачем вам нужно вынашивать чужого ребенка? Может быть, вы все-таки надеетесь получить что-то взамен?