Глава 2

Сера широко раскрыла подведенные сурьмой глаза, и Рафик увидел в их знакомых темных глубинах неверие и панику.

Но вот она опустила веки и отвела взгляд, снова уставившись на мраморные плиты. Ее шаги ускорились, она попыталась держаться от Рафика как можно дальше. При ходьбе ее платье развевалось, и до Рафика донесся аромат жасмина, унося в другое время, в иной мир…

Он остановился и повернулся, упрекая себя за слабость, но оказался не в силах не смотреть на то, как стремительно эта женщина прошла мимо него. Прошло столько лет, а она не сказала ему ни слова!

– Сера! – твердым голосом произнес Рафик. Не просьба, а приказ. Но она не остановилась, не оглянулась. Он не знал, что сказал бы ей, если бы она повернулась к нему. Она, вне сомнения, слышала его, ее шаги ускорились. – Сера! – снова позвал он, на этот раз громче. Его голос рокотал в каменной аркаде, хотя Сера в развевающемся платье уже завернула на угол.

Проклятье!

Повернувшись на каблуках, он быстро и решительно прошагал в апартаменты матери. Той девочки, которую он знал как Серу, больше нет. С тех пор прошло много лет…

Он оказался в одной из внутренних комнат, где стены между яркими гобеленами были обтянуты шелком в золотисто-рубиновых тонах, на полу лежал дорогой шелковый ковер. Его мать, с прямой спиной, сидела среди подушек; на подносе Рафик увидел кофейник, маленькие чашечки и небольшие тарелки с финиками и инжиром.

На ней было изящное платье из бирюзового шелка. Она по-матерински просияла, когда увидела Рафика, и легко поднялась на ноги. В этот миг он почти забыл, отчего так разозлился только что.

– Рафик, – произнесла она, когда он взял ее протянутую руку и поцеловал, а затем заключил в объятия свою маму. – Как давно тебя не было!

– Я был здесь несколько недель назад, – воспротивился он, когда они уселись на пол, устланный подушками, – на свадьбе кузена Завиана.

Он не стал уточнять. Пусть Завиан не приходится ему кровным кузеном, а его настоящее имя не Завиан, а Зафир, но в детстве они росли вместе, и Зафир являлся полноправным членом семьи Рафика.

– Но ты недолго пробыл здесь, – запротестовала мать.

Да. Пожар на складе в Сиднее еще больше сократил время его и так недолгого пребывания на родине. Сразу после свадебной церемонии он уехал, не дождавшись начала празднеств.

Только теперь он понимал, как была разочарована его мать… После похорон ее мужа прошло два года, у нее по-прежнему было мало морщин, но признаки неизбежного старения были налицо. В ее волосах появилось больше седины; в уголках серо-голубых глаз залегли предательские морщинки, которых Рафик не помнил. Впервые он заметил, как грустны глаза матери. Не они ли доказательство того, что ее жизнь сложилась не так, как ей хотелось? Грустные глаза матери внезапно напомнили ему глаза другой женщины…

Он отмахнулся от вероломной мысли. Сейчас Рафик рядом с матерью, незачем думать о том, как выглядит другая женщина. Он взял мать за руки и пожал их:

– На этот раз я пробуду здесь дольше.

Мать кивнула, и он с облегчением отметил, как улыбка убрала грусть из ее взгляда.

– Я рада. А теперь хочешь кофе? – Изящным жестом она налила им обоим кофе с кардамоном. И, пока они пили его, мать засыпала Рафика вопросами. О том, как продвигается его бизнес, как долго он пробудет здесь, какова мода в Австралии, какие в моде цвета, приехал ли он один, лампы в каком стиле лучше продаются, ждет ли Рафика кто-нибудь дома…

Он отвечал на вопросы, осторожно обходя те, на которые отвечать не хотел, зная, что, ответив, спровоцирует еще больше вопросов. Три сына, почти тридцатилетние, и ни один из них не женат… Несомненно, мать захочет узнать о сердечных делах сыновей. Рафик не знал, что на уме у его братьев, но матери не удастся заставить его найти женщину и остепениться.

Не сейчас.

Никогда.

Давным-давно, в какой-то другой жизни, Рафик воображал, что влюблен. Он наивно мечтал и строил всевозможные планы. Но тогда он был моложе и намного глупее и не мог понять, что мечты подобны пескам пустыни – вроде бы постоянны, но всегда неустойчивы и могут уноситься легчайшим дуновением ветерка и обрушиваться на человека, губя его.

Слава богу, Рафик обладал одним ценным качеством – он делал выводы из собственных ошибок.

Пусть урок оказался мучительным, но он хорошо его выучил.

Ни за что он не совершит подобной ошибки снова.

Его матери придется ждать внуков от других сыновей. И, хотя ему трудно представить, что его ветреный младший брат когда-нибудь женится, Кариф, взойдя на трон, найдет себе жену, чтобы обеспечить королевство наследниками.

– Мама, хватит, – откровенно сказал он, наконец устав от бесконечных вопросов. – Ты знаешь мое отношение к этому. Я не женюсь. Кариф скоро подарит тебе желанных внуков.

Мило улыбнувшись, мать Рафика продолжила расспросы. Он изо всех сил старался сосредоточиться на обсуждении бизнес-вопросов, однако на душе у него было неспокойно.

И все потому, что она здесь, в Шафаре. Женщина, которая предала его, чтобы выйти замуж за другого…

– Рафик? – Голос матери вытащил его из размышлений. – Ты не слушаешь. Тебя что-то беспокоит?

Он покачал головой и стиснул зубы, стараясь подавить разыгравшиеся эмоции. Но безуспешно.

– Что она здесь делает? – Казалось, что вопрос вытянули из него и из его легких вышел весь воздух.

Мать сморгнула. Взгляд ее серо-голубых глаз стал бесстрастным, когда она снова взяла кофейник.

Рафик остановил ее, нежно коснувшись рукой, давая понять, что не шутит.

– Я видел ее. Серу. В коридоре. Что она тут делает?

Вздохнув, мать поставила кофейник на поднос, откинулась назад и сложила руки с длинными пальцами на коленях.

– Теперь она здесь живет как моя компаньонка.

– Что?!

Женщина, предавшая его, – компаньонка его матери? Пережить такое невозможно! Каждый мускул и косточка в теле Рафика воспротивилась столь беспечно произнесенным словам матери. Вскочив на ноги, он крутнулся на месте, но так и не унял ярости. Быстро прошагав на балкон, запустив пальцы в волосы, он стал ходить туда-сюда, словно лев в клетке. А потом резко остановился.

Мать появилась рядом, коснулась прохладными пальцами разгоряченной кожи его руки:

– Итак, ты ее не забыл?

– Конечно забыл! – взорвался он. – Она ничего для меня не значит – даже меньше чем ничего!

– Конечно. Я понимаю.

Он посмотрел на усмиренное прожитыми годами лицо матери, вгляделся в ее глаза, ища намек на понимание. Несомненно, его мать должна лучше всех понять его.

– Понимаешь? Тогда ты должна была понимать, как сильно я ненавижу ее. И все же она здесь – не просто во дворце, а рядом с моей матерью! Почему? Зачем она здесь, а не колесит по миру с мужем? Или он наконец осознал, насколько она хитра и жаждет власти? Долго же он приходил к этому выводу…

За его тирадой последовало повисшее напряженное молчание.

– Ты не знал? – тихо спросила мать. – Хусейн умер чуть больше чем полтора года назад.

Ошеломленный Рафик замер, в молчаливом неверии обдумывая новость. Значит, поэтому Сера так печальна? Она по-прежнему оплакивает любимого супруга?

Черт бы побрал эту женщину! Какое ему дело до того, что она печальна? Много лет назад она потеряла право удостаиваться его сочувствия.

– И все же это не объясняет, почему она здесь. Она сделала выбор. Разве она не принадлежит семье Хусейна?

Его мать покачала головой и вздохнула:

– Мать Хусейна выгнала ее до его похорон.

– Итак, свекровь явно лучше разбирается в людях, чем ее сын.

– Рафик, – произнесла мать, хмурясь и поджимая губы, будто подыскивая подходящие слова, – не будь так суров с Серой. Она не та девочка, которую ты когда-то знал.

– Воображаю… Не после тех лет шикарной жизни в поездках по миру в качестве жены посла Кьюзи.

Женщина снова покачала головой:

– Ее жизнь была не такой легкой, как ты можешь предполагать. Родители Серы умерли незадолго до Хусейна. Ей некуда идти.

– И что? Неужели кто-то считает, что я буду ее жалеть? Извини, мама, но я не испытываю к Сере ничего, кроме ненависти. Я никогда не прощу ее за то, что она сделала. Никогда!

Позади них раздалось приглушенное оханье. Повернувшись, Рафик увидел Серу. Она стояла, уставившись в пол, держа в руках кусок шелка, который переливался множеством крошечных огоньков, словно это были светлячки на темном своде пещеры.

– Ришана, – сказала она настолько тихо, что Рафик еле услышал. Когда-то ему нравился ее тихий голос, похожий на музыку, нежный и вежливый, как и его обладательница. Теперь он ощущал лишь горечь… – Я принесла ткань, которую вы просили.

– Благодарю, Сера. Заходи, – предложила мать Рафика, намеренно игнорируя тот факт, что Сера слышала его страстную декларацию ненависти, словно она ничего не означала.

Ему захотелось зарычать. Что затеяла его мать?

– Поднеси ткань ближе, дитя мое, – продолжала мать, – чтобы мой сын мог лучше разглядеть ее. – Затем обратилась к сыну: – Рафик, ты конечно же помнишь Серу. – Она уставилась на него серо-голубыми глазами, молча предупреждая.

– Ты знаешь, что помню. Сера? – равнодушно обратился он к ней. – Давно не виделись.

– Принц Рафик? – едва слышно прошептала она и кивнула уже низко опущенной головой, отказываясь поднимать глаза. Ее взгляд блуждал повсюду, за исключением Рафика.

Чем дольше она избегала его взгляда, тем больше он злился. Будь она проклята, но ей придется посмотреть на него! Его мать хочет соблюдать правила приличия, а он жаждет показать Сере свою ненависть. Он желает продемонстрировать ей глубину своего презрения. Пусть знает, что только она во всем виновата!

Пока Рафик кипел от негодования, Сера неуверенно прошла вперед. В горле у нее пересохло, глухо колотящееся сердце разгоняло разгоряченную кровь по жилам. Она знала, что он ненавидит ее с тех пор, как внезапно вернулся из пустыни и обнаружил, что она выходит замуж за Хусейна. Сера видела боль во взгляде Рафика, страдание, которое сменилось ледяным презрением, когда в ответ на его мольбу отменить свадьбу она заявила, что никогда не станет его женой, потому что не любит. И никогда не любила…

Сера знала также, что он не совсем поверил ей тогда. Но он поверил ей позже, когда сомнений не осталось…

От горьких воспоминаний она зажмурилась. В тот день в ее душе что-то умерло. Точно так же ее ложь и поступки окончательно убили его любовь к ней. И виновата лишь она.

Дрожащими руками Сера протянула ткань, чтобы Рафик взял ее. Она чувствовала, что он смотрит на ее лицо испепеляющим взглядом, ощущала, как вспыхнуло ее лицо.

– Что скажешь? – услышала она вопрос Ришаны. – Ты когда-нибудь видел более красивую ткань? Считаешь, ее можно продавать в Австралии?

Наконец Рафик взял ткань из рук Серы. Она сделала шаг назад, но поддалась искушению и решила мельком взглянуть на мужчину, которого когда-то так сильно любила. Неуверенно подняв ресницы, Сера почувствовала, что стало тяжело дышать.

Рафик не рассматривал ткань!

Голубые глаза вперились в нее, их взгляд был ледяным. Сера осознала, что перед ней не тот мужчина, которого она любила. Это был не тот Рафик, мужчина-мальчишка с доброй улыбкой и мягкими голубыми глазами, в которых играла жизнь и любовь – любовь к ней. О, черты его лица, возможно, и не изменились: прямой нос, решительный подбородок, страстная форма губ. А еще густые темные волосы, в которые так и хотелось запустить пальцы, если бы не этот его ледяной и ненавидящий взгляд.

Этот мужчина казался незнакомцем.

– Каково твое мнение, Рафик? – услышала она вопрос его матери, и мгновение спустя он отвел леденящий взгляд, оставляя Серу в растерянности.

– Иди присядь здесь, Сера, – продолжала Ришана, налив еще одну чашку кофе и похлопав ладонью по подушке рядом с собой.

Желая убежать от Рафика, Сера, чьи колени едва не подгибались, рухнула на подушки.

Рафик постарался сосредоточиться на ткани. Он не был профессионалом в текстильной отрасли, но однажды самостоятельно отбирал ткань, которую затем отправил в Австралию для продажи в его торговых центрах. С тех пор времена изменились, и теперь у него было несколько проверенных скупщиков, которые ездили по арабским странам и отыскивали драгоценные ткани, способные впечатлить его покупателей. И Рафик понял, что ткань, которую сейчас держит в руках, особенная.

– Ручное шитье, – объявила его мать с такой гордостью, будто это была ее работа. – Каждый драгоценный камешек пришит вручную.

Рафику незачем было притворяться заинтересованным, чтобы потакать матери. Он оказался искренне очарован, поигрывая тканью в руках, изучая камешки и отыскивая секрет их крепления.

– Изумруды, – догадался он. Крошечным камушкам была придана такая форма, чтобы во всем великолепии показать их цвет. Мастерство, с которым изумруды были нашиты на шелк, ошеломляло само по себе.

– Разве не великолепно? – спросила его мать. – Бусинки сделаны из остатков после огранки лучших камней, добытых на изумрудных копях. Эта ткань тонкая и подходит для платьев и халатов, но есть также и тяжелые ткани, пригодные для драпировок и подушек, всех расцветок. Может ли иметь успех что-нибудь подобное в твоих магазинах?

– Возможно, – сказал он, зафиксировав в уме, что нужно сообщить скупщикам, чтобы они выяснили этот вопрос, затем отложил ткань в сторону. И с любопытством снова взглянул на черную фигуру, которая сидела на коленях рядом с его матерью. Сера опять смотрела в пол, опущенные длинные ресницы придавали ее лицу выражение кротости и покорности. Неужели и его мать поддастся на ее уловки? Сера вышла замуж ради богатства, привилегий и статуса. Пусть она кажется невинной и кроткой, но Рафик знает обратную сторону ее натуры. Она настолько же коварна, насколько красива.

Повернувшись к матери, он обнаружил, что та наблюдает за ним прищурившись. На миг у него создалось впечатление, что она хочет что-то сказать. Неужели Ришана прочла его мысли? Станет ли она снова защищать эту женщину? Однако мать лишь покачала головой, жестом указывая на ткань.

– Как ты можешь говорить «возможно»? Ткань такого высокого качества!

– Я вызову сюда одного из скупщиков, чтобы он проверил ее.

– Тогда ты можешь опоздать. – Она взяла ткань в руки, взмахнула мерцающим материалом в воздухе и передала его Сере. – Жаль, что побеспокоила тебя. Сера, ты можешь унести это обратно.

Та приготовилась встать, когда Рафик схватился за конец ткани и приказал:

– Оставь! – Повернувшись к матери, он произнес: – Что ты имеешь в виду под опозданием? Почему я должен опоздать?

Сера посмотрела на Ришану, которая улыбнулась и коснулась руки молодой женщины:

– Одну минуту, дитя мое. – Она повернулась к Рафику и задумчиво вздохнула: – Есть другая сторона, заинтересованная и готовая получить исключительное право на обладание этой коллекцией. Если ты задержишься с ответом и будешь ждать, когда приедет скупщик… – для эффекта она повела плечами, – ты опоздаешь.

– Кто эта другая сторона? – Рафик уже предполагал ответ. Наверняка мать назовет сейчас самого крупного мирового импортера арабских товаров. Строго говоря, он не был Рафику конкурентом. Рафик довольствовался тем, что доминировал в поставках товаров в Южном полушарии, а тот – в Северном. Но как он может требовать исключительного права на продажу определенных товаров, произведенных в стране, где родился Рафик?

Он поймал пристальный взгляд матери и позволил себе улыбнуться.

– Я полагаю, – уступил он, – что посмотрю коллекцию, пока нахожусь здесь. Мастерская находится в Шафаре?

Она покачала головой:

– Нет, она в Марраше, в гористой провинции к северу.

Он мысленно представил себе карту Кьюзи и тряхнул головой:

– Поездка туда займет по меньшей мере сутки. Это нецелесообразно, учитывая близость коронации. В Шафаре посмотреть коллекцию невозможно?

– Во дворце всего один образец ткани, но до коронации уйма времени. Поездка займет всего день. И тебе придется поехать в Марраш, если ты желаешь наладить связи с племенами. В противном случае они не станут вести с тобой торговые дела.

– А Кариф? Я только что приехал в Кьюзи. Какую поддержку я окажу своему брату, если оставлю его за несколько дней до коронации?

– Он сочтет тебя бизнесменом, заинтересовавшимся в сделке. Он бы удивился больше, если бы ты отказался от такой возможности. Кроме того, я подозреваю, у него и без тебя будет достаточно хлопот.

Рафик счел, что мать права. Почему бы не совместить бизнес с развлечением? Давным-давно он не ездил по пустыне к красным горам. Очень давно…

– Я поеду, – кивнул он. – Объяснюсь с Карифом и прикажу Акмалю организовать поездку.

– Тебе также понадобится проводник, который поможет в переговорах. – Он собрался было возразить, когда мать изящно подняла руку: – Пусть ты принц и мой сын, но остаешься мужчиной. Тебе нужен кто-нибудь, знающий женщин и понимающий их нужды, кто сможет говорить с ними на равных. Я бы поехала сама, но, конечно… – она пожала плечами, – с таким числом гостей во дворце я не могу уехать. Я пошлю с тобой одну из своих компаньонок. Они часто ездили со мной по Кьюзи, общались с женщинами, выслушивали их просьбы. Так мы могли лучше заботиться о наших подданных.

Он заметил, как внезапно запаниковала Сера, и задался вопросом, в чем проблема. Его мать ни за что не отправит с ним Серу – она слишком хорошо знает о его чувствах.

– Кого ты предлагаешь?

Его мать жестом указала на женщину, терпеливо сидящую в углу:

– Тебя может сопровождать Амира.

Эта женщина была старше его матери, с глубокими морщинами на щеках. Когда она поднялась, стало видно, что она сгорблена. Однако Рафика привлекло выражение лица другой женщины. Сера выглядела так, будто избежала участи пострашнее смерти.

Чего она так боится, неужели его мести?

Ришана что-то говорила Амире, но Рафик не слышал ее. Он был погружен в размышления и строил собственные планы. Он взглянул через комнату на фигуру в черном одеянии, ссутулившуюся и запуганную, избегающую его взгляда. Вне сомнения, Сера желала только одного: чтобы он испарился в пустыне вместе с Амирой.

Сера так и не расплатилась за то, что сделала. С нее так и не взыскали за прошлое. Она просто отвернулась от Рафика и ушла.

Почему бы ему не воспользоваться ситуацией в своих интересах?

– Я благодарен Амире, – сказал Рафик, улыбаясь старухе, – но поездка в горы будет тяжелой, спешной и некомфортной. Я не хочу подвергать Амиру такому испытанию. Возможно, мне следует взять в качестве сопровождающего более молодую особу?

На этот раз выражение облегчения появилось на лице старухи, в то время как ссутулившаяся фигура рядом с Ришаной напряглась. Рафик позволил себе улыбнуться. Поездка окажется намного приятнее, чем он воображает.

– Меня может сопровождать Сера.