Цитаты из книги «Жажда»

Я снова притягиваю его к себе, прижимаю его губы к своим и позволяю блаженству захватить меня целиком. Поцелуй длится и длится, пока у нас обоих не пресекается дыхание. И нас охватывает безрассудство. Я глажу ладонями его руки, плечи, спину, зарываюсь пальцами в волосы Джексона, и он издает тихий стон. И нежно кусает мою нижнюю губу, легко посасывает ее, так что внутри у меня вспыхивает фейерверк, как Четвертого июля.

Он издает тихий рык, отдающийся во всем моем теле, и мне кажется, что земля под моими ногами дрожит. Блаженство нарастает, меня охватывает трепет. Я прижимаюсь к нему еще теснее и невольно закрываю глаза. Я отчаянно хочу чего-то большего – хочу Джексона и того, что он стремится то ли дать мне, то ли взять у меня.

– С тобой что-то не так? – вопрошает он. – Или же дело в том, что тебе жить надоело? Следуя его примеру, я поднимаю одну бровь:– А не слишком ли ты драматизируешь? – Ты просто невыносима, – выдавливает из себя он.

Внезапно я подаюсь вперед, и моя рука до самого плеча пробивает невидимый барьер. – Ничего себе! Что за хрень? – шепчет стоящий рядом со мною Флинт, но я слишком сосредоточена на Джексоне, чтобы ответить. Или сдать назад.– Джексон! – ору я. – Перестань. Пожалуйста.Не знаю, что изменилось – в том ли дело, что я пробила барьер, или в том, что он пришел к тому же выводу, что и я. Но, как бы то ни было, он отпускает Коула и перестает сжимать его горло. Человековолк едва не падает на колени и тяжело дышит, пытаясь набрать в легкие воздух.Меня переполняет огромное облегчение, как и всех остальных. Все живы. Да, некоторые изрядно потрепаны, но все же…Джексон атакует так быстро, что я едва успеваю разглядеть, как он хватает Коула за плечи и вонзает в левую сторону его горла свои клыки. Кто-то истошно вопит – не я ли? Но тут я осознаю, что у меня так перехватило горло, что я не могу издать ни звука. Текут секунды – сколько, я не знаю, – и Джексон пьет, пьет и пьет. Наконец человековолк перестает трепыхаться, его тело обмякает.

– О боже, – шепчу я, вдыхая их нежный аромат. – О боже. Как ты это сделал? Он пожимает плечами:– Просто я из тех, кому везет. – Он протягивает мне цветы, я беру их и глажу нежные лепестки.– Это незабудки. Цветок – эмблема Аляски.– Какие они красивые, – я качаю головой. – Это ты красивая, – отвечает он. И втыкает стебельки цветов в мои кудри над левым ухом.

– Я знаю, Джексон может быть… – он на миг замолкает и делает еще один долгий выдох, – соблазнительным. Я знаю, как к нему относятся девушки, и все понимаю. Он… – Нет, дядя Финн! Нет! – Мне хочется заткнуть уши, лишь бы не слышать, как мой дядя называет парня, в которого я все больше влюбляюсь, соблазнительным.– Нет? – растерянно спрашивает он. – Тебя к нему не тянет?– Просто нет, и все! Не знаю, что происходит между Джексоном и мной, но мы с тобой… не будем об этом говорить.– Не будем? – Нет. – Я мотаю головой. – Ни сейчас, ни потом.

Мне хочется дать Флинту отпор – ведь мне до смерти надоело, что со мной обращаются как с беспомощным инвалидом, – но мы продолжаем стоять в очереди, и я совсем не хочу привлекать к себе еще большее внимание, а потому решаю уступить: – Хорошо. Я бы съела шоколадный круассан, если ты сможешь его раздобыть.– Конечно смогу, – заверяет он меня.– Не сомневаюсь. И фрукты, если они есть.– Само собой. А что ты будешь пить?Я ухмыляюсь:– Удиви меня.На мгновение его глаза темнеют, в них что-то мелькает – но тут же исчезает, прежде чем я успеваю понять, что это, и он, говоря тем же поддразнивающим тоном, отвечает: – Поверь, именно это я и сделаю.

– Понятно. – Он мнется. – Означает ли это, что ты не злишься и на Джексона? – О нет. Как раз для Джексона я и коплю всю свою злость, и не смей говорить ему, что это не так. – Поверь мне, ничего такого я ему не скажу. – Мекай ухмыляется: – Мне совсем не улыбается оказаться в гуще этого конфликта. К тому же пора уже немного сбить с него спесь.

После этого дивного откровения у нас с Мекаем не остается тем для беседы, если не считать того, что он настойчиво предлагает проводить меня до моей комнаты. Да и о чем нам с ним говорить, если я никак не могу решить, доверять ему или нет. Я же совсем не знаю этого парня. Да, Джексон ему доверяет, но Джексон сейчас бог знает где, так что это еще ничего не значит. Как ничего не значит и то, что все последние пятнадцать минут мой телефон разрывается от сообщений, которые шлет мне Джексон. Но я уже писала ему, а он вместо ответа отправил ко мне Мекая. Так что теперь он может спросить Мекая, если ему хочется что-то узнать обо мне, потому что сама я не стану отвечать. Можно ли это назвать ребячеством? Возможно. Благоразумно ли это? Еще как. Ведь сейчас я в таком настроении, что вполне могу написать нечто такое, о чем потом буду жалеть. Лучше успокоиться, остыть и поговорить с ним лично, когда он вернется. К тому же, если бы сейчас он попробовал мне солгать, я бы не оставила от наших с ним отношений камня на камне.

Как бы то ни было, я делаю глубокий вдох и проигрываю в голове мой первый разговор с Джексоном. «Есть тьма чудес на небе и в аду, Гораций, не снившихся философам твоим». После чего спрашиваю, потому что мне хочется это услышать: – Тогда что же оставило на мне эти следы?Несколько бесконечных секунд Мекай не отвечает. А когда мне начинает казаться, что он так ничего и не скажет, говорит: – Истина состоит в том, Грейс, что иногда правильным бывает самый очевидный ответ.