Глава 32. Я просто хочу отключить подачу энергии

Я разражаюсь смехом. Это так нелепо, что я не могу не смеяться.

– Ага, как же, – говорю я наконец, повернувшись на бок. – А я-то думала, что ты действительно скажешь что-то серьезное.

– Я совершенно серьезен. – Он тоже поворачивается на бок и приподнимается на локте. – Мне в самом деле нужно, чтобы ты…

– Ты не можешь говорить серьезно, – возражаю я, стараясь не обращать внимания на противное сосущее ощущение в животе. – Не может быть, чтобы ты в самом деле хотел, чтобы я лишила тебя твоей силы – и я ни за что этого не сделаю, даже если ты всерьез попросишь меня об этом.

– Ты только что уверила меня, что сделаешь для меня все, – тихо напоминает он.

– Так оно и есть. Я готова сделать для тебя все, в чем будет хоть какой-то смысл. Я готова умереть за тебя. Но это? – Я качаю головой. – Это неправильно. Ты не можешь просить меня…

Он приподнимает бровь.

– Не могу просить тебя сделать так, чтобы я больше никогда не имел возможности легкомысленно причинять вред другим?

– Ты никогда никому не причинял вреда легкомысленно. – Я делаю глубокий вдох, затем медленный выдох, чувствуя, как внутри меня зарождается ужас. – К тому же речь идет не о том, чтобы помешать тебе причинять вред другим – ведь ты просишь меня причинить вред тебе самому. Ты не можешь этого не понимать.

– Я прошу тебя помочь мне, Грейс. Во всем мире только ты одна можешь это сделать. – В его голосе звучит такая мука, что к моим глазам подступают слезы.

Но я не могу сделать то, чего он хочет. Не могу. Даже если мне удастся придумать способ найти пропавшую Армию горгулий и заставить Корону работать до того, как мы сойдемся в битве с Сайрусом – а гарантий этого нет, – я просто не смогу использовать ее против своей пары. Не смогу лишить Хадсона части того, что делает его Хадсоном, даже если ему кажется, что он этого хочет.

Я снова делаю глубокий вдох и медленный выдох, пытаясь не поддаться панике.

– Хадсон, я не верю, что ты действительно этого хочешь.

– Несмотря на то, что я говорю тебе, что это именно то, чего я хочу? – В его голосе звучит уверенность, та самая уверенность, которая так же естественна, как его темные волосы и синие глаза.

Так же неотъемлема, как и его магическая сила.

– Мы пережили ужасные дни. Мы все сейчас не в себе. Всего несколько дней назад мы были в тюрьме, затем последовала битва на острове, а затем Кэтмир. Как ты вообще можешь думать о том, чтобы принять такое решение, если у нас еще даже не было возможности как следует обдумать все то, что произошло?

– Я уже обдумал все, что произошло, и все-таки прошу тебя это сделать. – Он досадливо запускает руку в волосы. – Ты можешь себе представить, каково это – знать, что Лука погиб, потому что я не использовал свой дар вовремя? Или что моему младшему брату понадобилось драконье сердце, потому что я боялся пустить мои способности в ход? – Его голос дрожит. – Или понимать, что я боюсь того, что произойдет, если я все же использую их?

Он вскакивает с кровати и начинает ходить по комнате, обходя то место, куда из окна льется солнечный свет.

– Ты не понимаешь, как давит на меня этот мой дар, какая это тяжелая ноша, тем более, что, когда опасность угрожает тебе, я пускаю его в ход, вообще не раздумывая.

– Но они же хотели нас убить! – На этот раз уже я сама в раздражении запускаю руку в волосы. – Нельзя сказать, что ты просто взял и уничтожил человековолков, которые были ни в чем не повинны. Если бы им представился шанс разорвать наши глотки, они бы не упустили его.

– А что, если в той стае был один волк, похожий на Дауда? Что, если я убил и его?

– Ты не можешь знать, что среди них был кто-то, похожий на Дауда…

– А ты не можешь знать, что его там не было! – рявкает он. – И теперь мы никогда уже этого не узнаем. Вот о чем я говорю.

– И из-за этого ты решил навсегда отказаться от своей магической силы? Несмотря на то, что, скорее всего, ты поступил правильно? Несмотря на то, что те волки могли всех нас убить? – Я качаю головой. – Это глупо. Мы ведем битву за судьбы мира, битву, которая определит, как сверхъестественные существа и обычные люди будут жить многие века, которая определит, будем ли мы жить вообще. Ты – самое мощное оружие, которое у нас есть, и ты хочешь, чтобы я лишила тебя твоей силы, потому что ты боишься совершить ошибку?

– Я ее уже совершил. И не одну, а несколько. – Он качает головой. – И я хотел, чтобы ты забрала у меня мою силу не прямо сейчас, а после того, как мы сразимся с Сайрусом. Но я прошу тебя об этом не потому, что хочу, чтобы ты спасла мир. Я прошу тебя об этом, потому что хочу, чтобы ты спасла меня.

Я явственно слышу в его голосе обиду, и у меня щемит сердце. Она яснее любых слов говорит мне, что я повела себя неправильно. Но можно ли меня в этом винить? Ведь мне никогда не приходило в голову, что он может попросить меня о таком.

И, возможно, зря. Ведь я всегда знала, что у него непростые отношения с его магическими талантами – и из-за того, как Сайрус обращался с ним, когда он был ребенком, и из-за того, каким образом он использовал их, когда впервые попал в Кэтмир. А если добавить к этому все то, что произошло в последние дни, стоит ли удивляться, что у него сносит крышу? И что он думает, будто для него это единственный выход?

Но это не так, не может быть так. Его сила – это неотъемлемая часть его личности, такая же неотъемлемая, как сарказм, который он использует как щит, чтобы держать других на расстоянии, или доброта, которую он так силится скрыть.

Я обескуражена, испугана и здорово расстроена. Как он может просить меня о таком? Сейчас мне хочется одного – натянуть на голову одеяло и сделать вид, будто этого разговора никогда не было. Но, хотя мы и зашли в тупик, я не могу просто взять и оставить все как есть. Ведь очевидно, что Хадсон страдает.

Я не знаю, как это исправить, но, если я буду и дальше спорить с ним, это только усугубит дело. И я со вздохом встаю с кровати и подхожу к нему. Он стоит, опершись одним плечом о стену и скрестив руки на груди – вообще-то обычно он принимает эту чертовски сексуальную позу только тогда, когда хочет сделать вид, будто ему плевать на происходящее, и, раз он решил использовать ее сейчас, то я хреново справляюсь с ролью его пары.

– Послушай, – говорю я, когда снова оказываюсь с ним лицом к лицу – Мы можем поговорить об этом в другой раз?

Он вскидывает бровь.

– Тяжело что-то обсуждать с тем, кто уже все для себя решил.

– Знаешь, то же самое я могла бы сказать и о тебе. – Мне не стоило этого говорить, и я осознаю свою ошибку, едва только эти слова слетают с моих уст. Вот черт. – Я не хотела…

– Ты знаешь, каково это – быть мной, Грейс? Каково это – провести все свое детство взаперти, чтобы стать самым мощным оружием, которое только может существовать? Каково это – каждую секунду стараться сделать так, чтобы никого не ранить и никого не лишить воли?

Меня охватывает печаль. Мне тошно от того, что он страдает, и еще более тошно от того, что ему кажется, будто единственный способ прекратить его страдания – это заставить меня совершить ужасное насилие.

– О, Хадсон, я не могу даже вообразить…

– Вот именно, не можешь. В этом-то и суть. Ты не знаешь и половины о том, как работает моя магическая сила и чего мне стоит обладание ею. – Он с досадой вскидывает руки и поворачивается, чтобы уйти, но в последний момент поворачивается ко мне и очень тихо говорит: – Каждый раз, когда я использую ее, свет внутри меня немного тускнеет. Грейс, я боюсь, что однажды я не смогу отыскать путь обратно – и к тебе, и к себе самому.

– Тогда не используй ее! – прошу его я. Если он не будет использовать свою силу, то все образуется. Ему больше не придется страдать, а мне не придется лишать его того, что делает его им.

Но он только качает головой и, повернувшись к окну, уставляется на океан.

– Ты простила мне смерть Луки, но когда-нибудь погибнет тот, чью гибель ты не сможешь мне простить, не сможешь простить, что я не спас его. И я все равно проиграю.

– Я никогда не стану винить тебя в том, что ты не убил кого-то, чтобы спасти нас. – Я вцепляюсь в его рубашку и заставляю повернуться, чтобы по моему лицу он увидел – я убеждена в том, что говорю.

– А что, если следующей при мне погибнет Мэйси? Что, если при таком стечении обстоятельств я должен был бы обратить в пыль двух волков, чтобы спасти ее? Что тогда?

Я хочу сказать, что он ошибается, что я бы поняла. Я открываю рот, чтобы сказать, что он, конечно же, убьет двух волков, чтобы спасти Мэйси – и тут осознаю, что он прав. Мы все исходим из того, что Хадсон сам выбирает, когда использовать свои таланты, чтобы спасти нас, но так ли это? Я знаю, что всегда буду его любить, всегда буду на его стороне, всегда поддержу его выбор. Но если быть честной, часть меня была бы безутешна, если бы он не сделал всего, что в его силах, чтобы спасти последнюю оставшуюся у меня родню – ту девушку, которая пошла бы на все, лишь бы спасти своих друзей.

Он видит это в моих глазах и, судорожно вздохнув, шепчет:

– Грейс, я умоляю тебя – не оставляй меня таким. Я не знаю, как долго я еще смогу это выдержать и не потерять навсегда как себя, так и тебя.

У меня разрывается сердце. Потому что ради Хадсона я бы сделала все – все что угодно. Кроме этого. Какие бы страдания ни доставляли ему его магические таланты, есть то, чего он не учел. Хотя его сила может когда-нибудь в будущем надломить его, нет гарантии, что это обязательно произойдет. И поскольку рядом с ним всегда буду я, его пара, то, что бы ни случилось, у меня будет возможность помочь ему вновь обрести себя. Но, если я лишу его этих его способностей и кто-то попытается убить меня – и сумеет это сделать, поскольку у него больше не будет его дара – вот тогда его душа не сможет пережить боль от потери пары, кто бы ни пытался помочь ему собрать осколки. Я знаю это наверняка – потому что я чувствовала бы себя так же, если бы мы с ним поменялись ролями и что-то произошло с ним самим.

Когда вы сопряжены, это значит, что вы прикрываете и поддерживаете друг друга. Всегда. И я буду носить Корону до скончания времен, если это будет необходимо для спасения моей пары.

Как бы то ни было, сейчас не время пытаться убедить Хадсона, что я права. Потому что сейчас мы оба валимся с ног от изнеможения. Но я вижу, что он ждет, чтобы я согласилась положить конец его мучениям, а сама я уверена – впервые со дня нашего знакомства, – что разочарую его.

И я совершенно не представляю, что нам теперь делать.