Стояла чудесная теплая апрельская ночь. Беременность не давала мне заснуть, а луна светила так ярко, что, казалось, горела лампа. Ароматы сирени и ванили переполняли комнату. На окне стояла корзина со свежей выпечкой. В эту пасхальную ночь все было готово к празднику.
Поскольку мне не спалось, все мысли мои сконцентрировались на предстоящем тренинге. Он планировался как моя самая мощная программа по воспитанию, направленная на работу с подсознательными чувствами мамы. Я хотела помочь женщинам погрузиться в свое детство, чтобы стать более расслабленными, свободными… живыми! Я видела весь путь, который должны были проделать участницы, но мне не хватало цельности. Идеи, которая отразила бы все мои представления о том, как строятся здоровые и счастливые отношения между матерью и ребенком.
И вдруг в ту незабываемую пасхальную ночь произошло маленькое чудо: все мои идеи улеглись в одну единую и стройную систему. Эта концепция действительно была подарена мне свыше. Она подсказала точную метафору и одно-единственное слово, которое передает мой замысел.
Это слово – жизнь!
Действительно, отношения между родителями и детьми могут быть счастливыми лишь при одном условии. Тогда, когда в них достаточно Жизни. Пространства свободы, в котором ребенок может быть таким, какой он есть, Атмосферы принятия, в которой родители в силах выдерживать его чувства, сопровождать его рост и развитие, не переставая вдруг «дышать», когда ребенок сделает что-то «не так». Когда сами могут оставаться живыми и чувствующими, креативными и вникающими в процесс взросления их малыша. Ведь рождение и воспитание – это самые творческие и созидательные процессы в семье! Или в мире?
Растущий ребенок постоянно подбрасывает родителям задачки, загадки, а то и устраивает целые квесты. То, насколько живым и творческим будет их решение в этот момент, влияет на многое, а подчас и на судьбу ребенка. Косность, зашоренность, родительские страхи, неконтролируемый крик могут лечь непреодолимой преградой на пути развития ребенка или тяжким бременем на его душу. Они парализуют способность родителя быть живым, чутким, креативным. Напрочь блокируют чувство юмора и включают ваши самые темные и непроявленные качества, о которых без детей вы бы даже не узнали.
Каждый родитель, без сомнения, любит своего ребенка. Однако в отношениях с ним практически всегда есть что-то невыносимое. Что-то, что «выносит мозг», «доводит до ручки», заставляет систему «клинить». Что-то, что принуждает вас выдавать такие реакции, которые вы сами считаете неприемлемыми и осуждаете в других.
Вот это «что-то» и является предметом моего интереса. Именно это что-то делает отношения неживыми, неосознанными, охваченными какими-то дикими неконтролируемыми реакциями. Потому что этот «рубильник» выключает осознанность. И погружает в пучину вырывающихся непонятно откуда безудержных, нелогичных, сильных реакций.
Как работает это «что-то»?
Оно мешает родителю, который безумно любит своего ребенка, быть в достаточно полном контакте с ним. Оно мешает ему смотреть и видеть, слушать и слышать, быть открытым и поддерживающим рядом с совершенно непознанным сюжетом новой судьбы, который создается вашим ребенком.
Это «что-то» застилает нам глаза и уши, окутывает броней сердце, связывает нам руки. Это что-то делает нас предвзятыми или слишком правильными, знающими, «как лучше», и осуждающими за то, что «неправильно».
Это «что-то» мешает нам понять своего ребенка и уж тем более принять его. Мешает нам выдержать его пробы и ошибки, эксперименты и неудачи.
Это «что-то» действует по-разному. Оно мешает нам поддерживать и быть чуткими в ситуациях, когда ребенок уязвим, но также не дает ограничивать и запрещать, когда тиранит и «садится на голову». Это «что-то» мешает нам быть отрытыми и непредвзятыми, ничего не знать наперед и в то же время быть мощными столпами опоры для своего ребенка.
И самое главное, это «что-то» делает так, что в отношениях с ребенком нам неизбежно становится больно, обидно, плохо, а подчас невыносимо.
Так что же это такое? Что же убивает Жизнь в отношениях с ребенком? Что делает их неживыми?
По правде сказать, это не что-то, а кто-то. И этот кто-то – мы сами. Наше подсознание. Наши ограничения, привычки, неосознанные желания и страхи, история и мечты.
Ограничения, которые мы несем внутри себя, так или иначе воплощаются в отношениях с собственными детьми, мешая быть с ними в полном контакте. Говоря о таком контакте, я не имею в виду постоянное взаимодействие, а подразумеваю другой характер этого самого контакта: мы видим ребенка таким, какой он есть, а не таким, каким он нам нужен, потому что мучительно жаждем любви и компенсации.
Живые отношения родитель может строить тогда, когда:
• он внутренне свободен от страха;
• когда готов к риску: «Мир может быть не таким, как я хочу. И ребенок тоже»;
• когда знает свои потаенные желания;
• когда умеет отделять их от желаний своего ребенка;
• когда знает свои болевые точки;
• когда умеет с ними обращаться.
Словом, когда он справляется с самим собой. Когда является взрослым. Иначе он обречен попасть в одно или несколько из этих пяти состояний, которые помешают сохранить живые отношения с ребенком.
Однажды я проводила семинары для детских психологов. И начинала эти встречи с такого задания: представьте, что рядом с вами сейчас находится ребенок. Какие чувства возникают у вас рядом с ним? А дальше выписывала на флип-чарте те состояния, которые называли участники.
Что это были за чувства? Удивление, страх, тревога, неуверенность, беспокойство и раздражение. Радость звучала реже других! Получается, ребенок производит на взрослых очень сильное впечатление, как если бы это было совершенно непонятное и даже пугающее существо.
Чем же так пугает ребенок? Почему поднимает такие сильные противоречивые чувства?
Прежде всего, это происходит потому, что в наше время мы настолько неопытны в общении с детьми, что воспринимаем их, как инопланетян, чьи реакции и поведение очень сложно связать в единую логическую цепочку.
Для большинства современных родителей первый младенец, которого они держат на руках, – это их собственный ребенок. Иными словами, многие взрослые впервые соприкасаются с детской реальностью, когда становятся родителями. И оказываются похожи на брошенных в воду котят, которые не умеют плавать. Зачастую они чувствуют растерянность, страх, смущение, не зная, как понимать поведение своего ребенка.
Эта невозможность понять включает в родителях те автоматические программы, которые помогают хоть как-то объяснить иррациональное на первый взгляд поведение малыша. Например, они судят по себе: стараются «расшифровать» маленькое существо с помощью воспоминаний своего детства. Ситуация не улучшается, когда детей воспринимают как маленьких взрослых: «Они все понимают!»
Когда же эти несовершенные попытки не дают результат, срабатывает программа крика в ответ на любое «непонятное» действие ребенка: «Прекрати!», «Успокойся!», «Закрой рот!». Это позволяет им хоть как-то удержать контроль в своих руках.
Действительно, отношения родителей с ребенком похожи на то, как если бы им понадобилось вступить в контакт с людьми с другой планеты. Во-первых, важно было бы исследовать этих существ, узнать, как они устроены. А затем найти форму контакта с ними. И здесь есть выбор: либо открыться этому новому опыту, либо действовать по стереотипной схеме.
«Когда я вижу капризного ребенка желание одно – наказать. Балуется – отшлепать. Не ест – прогнать из-за стола и т. д. Прям не выношу детей, не понимающих слово „надо“. Мама мне всегда объясняла: надо полежать с бабушкой в тихий час – она устала. Я не спала, но тихо лежала рядом. Надо ходить в музыкальную школу. Надо дать врачу взять кровь. Помню себя лет с трех. Я всегда видела границы. Да и вообще в своем детстве не помню детей, валяющихся на земле в истерике, требующих что-то у родителей».
У каждого из нас есть множество представлений о том, что правильно, что неправильно, что хорошо, что плохо. И эта матрица обязательно накладывается на отношения с ребенком. Если он этой матрице соответствует, то родитель чувствует себя спокойно и расслабленно в отношениях. Если же ребенок не вписывается в матрицу, то у родителей возникает чувство протеста и тревоги. Это своеобразный ограничитель, забор, внутри которого родители с ребенком могут говорить на одном языке; как только ребенок выпрыгивает из-за этого забора – начинаются конфликты. А если для родителей такие выходки невыносимы, они стремятся оцепить территорию колючей проволокой, делая все, чтобы удержать ребенка в этих условных пределах.
Жить с детьми иногда бывает очень непросто. Они шалят и шумят.
Детская энергия несопоставима со взрослой. У нее другая частота, другая интенсивность. И для того чтобы быть в живом контакте с детьми, взрослым понадобится немало устойчивости и эмоциональной выносливости. А это не так-то просто, и мы не всегда оказываемся к этому готовыми.
Вот лишь один из примеров мамы – участницы моих программ, которая описывала свое отчаяние так: «Мне очень тяжело, а порой невыносимо дается ответственность. Вчера было немного больше сил, чем обычно, и когда старший ребенок устроил истерику, я смогла его обнять, успокоить. А потом младший стал выбрасывать вещи из своего ящика, захотел там спрятаться. У меня мысли: опять все это складывать, не хочу, не хочу. Повела их кушать. Думала, пока едят, вещи уберу на место. Захожу, а младший уже принес воды, мебель, вещи, пол залиты. Опять все вытирать и стирать. И вроде бы это несложно и не страшно, а меня накрывает, не могу, ничего не хочу, сил больше нет. Я начинаю орать от ярости. Потом я была так опустошена, что чуть не заревела от обиды. Оттого что мне ничего нельзя, даже расслабиться. А нужно постоянно стоять на страже, чтобы ничего не разрушили, не сломали».
Наверное, у каждого из нас есть некоторый предел тепла, которое мы можем дать ребенку. И так бывает, что в некоторых ситуациях, когда он нуждается в нашей поддержке, мы испытываем, своего рода, онемение чувств.
Мне вспоминается из подросткового периода история… Мы очень сильно поссорились с папой. Это было болезненно для него, потому что он почувствовал, будто я его не ценю и не уважаю. И это было болезненно для меня, потому что я ощущала себя несправедливо обиженной и непонятой. Я помню момент, когда заглядываю ему в глаза и спрашиваю: «Пап, ты меня любишь?», а в ответ – звенящая тишина. Он не смотрит на меня и молчит. Тогда это молчание читалось как замешательство, как сомнение, как желание ответить «нет». Но сейчас я понимаю, что, конечно же, он любил меня, просто в тот момент не мог выразить свои чувства в словах, не мог дать ту поддержку, в которой я нуждалась. И это помешало нам встретиться в эмоциональном плане, услышать друг друга и понять.
О проекте
О подписке