– Я бы не сказал, что совсем просто, – не согласился Горан. – Это же белый огонь, как раз для нечисти, которая выходит из-под контроля. Ты ее научил?

– Научил-то я, – задумчиво ответил Сэл и, увидев удивление и неодобрение на лице Горана, добавил: – То есть я говорил, что такое возможно. Я не рассказывал о технике и уж точно ни разу не видел, чтобы она такое проделывала.

– Значит, твоя девочка оказалась достаточно умной, чтобы отработать этот трюк без твоего ведома.

– А при чем здесь ум? То, что она запомнила сказки про белый огонь – всего лишь совпадение, а это, – Сэл помахал рукой, от которой отвалились еще несколько черных сгустков, – счастливый случай, я бы сказал.

– Ум здесь при том, – Горан не преминул уколоть мага, – что ей хватило мозгов не доверять тебе ранее, что и позволило ей использовать твое же оружие против тебя сейчас. Лично я доволен.

– Чем же?

– Тем, что и на тебя можно надеть ошейник, – Горан хохотнул. – Или наручники в крайнем случае.

Сэл проглотил издевку молча, и Горан подумал, что старый лис уж слишком спокоен, а это могло означать лишь одно: он все еще оставался кукловодом, хотя и предоставил Горану ведущую партию.

Сэл через плечо кинул взгляд на Тайру и, обращаясь к ней, с укором произнес:

– Он чуть тебя не убил, а ты защищаешь его от меня. Находишь это правильным? – Ответа он не дождался и повернулся к Горану. – Это называется «стокгольмский синдром», да?

Горан улыбнулся:

– Век живи, век учись. Похоже, твоя некромантесса не собирается умирать.

– Если у нее получится выжить – пусть живет, – с безразличием сказал маг.

– Брось, Сэл, – Горан опять стал серьезным. – Ты переигрываешь. Зачем ты ее сюда привел? Я же вижу по твоей лисьей морде, что ты только и ждешь кульминационного момента. Мне кажется, твой визит затянулся, так что говори, что надо, и проваливай.

– Вот что я скажу тебе, Горан. Жизнь – это плетение. Макраме, если хочешь. Если у тебя есть талант или усердие, или ты дурак, но тебе просто повезло, из нитей сплетается узор, и в одном узле могут встретиться нити из разных углов полотна. – Сэл помолчал и продолжил: – Плетение Ишанкара стало тонким. Из него выпадают самые красивые нити. Оно изящно, как и раньше, но оно истончилось и может порваться, а этого допустить нельзя. И, чтобы сохранить его красоту, нужно либо вплести в него старые нити, либо заменить их новыми. Но, видишь ли, Горан, шелк нынче не в моде. Он нужен для декора. Нынче в моде кевлар. Именно он создает основу, которую потом сверху можно украсить шелком. Я доступно объясняю?

Горан кивнул.

– Сэр Котца стар. Ему нужен помощник и преемник. Ты понимаешь, о чем я?

– Ты хочешь, чтобы я вернулся в Ишанкар на службу к сэру Котце и во всем остальном поступал соответственно Долгу, – перечислил Горан.

– Нет, – Сэл покачал головой.

– Нет? Что же тогда?

– Какой ты, право, непонятливый, и что в тебе нашел Котца? – Сэл был похож на кота, который наконец-то дождался, когда хозяйка уйдет на рынок, и теперь собирался до блеска вылизать крынку сметаны. – Может, я ошибся, и мне не стоило сюда приходить?

– Раз пришел, выкладывай до конца. Нам, непонятливым, надо все разжевать. И как это ты, такой мудрец, не знаешь таких простых истин? – Горан злился.

– Ты спросил, зачем мы сюда пришли, – сказал Сэл и чуть кивнул головой в сторону Тайры. – Видишь ее? Ей дорога в Ишанкар. Она некромантесса. А еще у нее талант. Я ничему особому ее не учил, разве чуть большему, чем знают наши некроманты в ее возрасте. Рассказывал волшебные сказки… У нее ни техники, ни технологии, она делает все по наитию, и как делает! – Сэл снова сунул свою раненую руку Горану под нос. – Она разорвала твою иллюзию как травяной венок! Заметь, этого она тоже раньше не делала. Она остановила себе кровотечение и заделала дырку в легком! Допускаю, что она могла читать всякое, – мать и брат у нее врачи – но выполнять это самостоятельно в реальном времени ей явно не приходилось. Видишь, Горан, какой подарок ко дню рождения я тебе подготовил? – Сэл замолчал, чтобы Горан смог оценить важность его находки. – Сколько некромантов сейчас в Ишанкаре? – Сэл дал Горану возможность ответить, но тот промолчал. – Все еще один. Поэтому полотно распадается. Выпадет всего одна нить, Горан, и вскоре полотно исчезнет. Мы веками хранили тайны темных наук, передавали их из поколения в поколение. Кому сейчас будут переданы эти знания? Она, конечно, тяжелый случай: живет в реальном мире, с нормальной семьей, верит в Бога и десять заповедей, – Сэл поморщился. – Ну, ты понимаешь, что она думает про магию в свете всего этого. Но, несмотря на эти сложности, она должна принадлежать Ишанкару.

Горан смотрел на Сэла, как на полоумного.

– Но это невозможно, ты знаешь, – он говорил мягко, словно разговаривал с больным. – В Ишанкар запрещено принимать женщин для обучения некромантии вот уже около пятисот лет.

– Знаю, – так же спокойно ответил Сэл. – Еще я знаю, что некромантесс в истории магического мира вообще по пальцам пересчитать. И что?

– Что? – переспросил Горан.

– Никто из наших не опозорил Ишанкара, они жили и умерли достойно.

– Да ну? – прищурился Горан. – И Зулейха?

– Это досадное исключение, – Сэл недовольно поморщился.

– Твоя девочка умрет, и, возможно, раньше, чем доживет до семнадцати.

– Все когда-нибудь умирают, и не некроманту бояться смерти.

– Я не об этом. Все наши некромантессы умерли молодыми. Женщины не созданы для войны и смерти, они должны рожать детей, сохранять традиции, создавать семьи…

– Хватит, Горан, – перебил его Сэл. – И женщины, и мужчины одинаково не созданы для убийств, и помимо выполнения всяких мирских обязательств они в первую очередь обязаны блюсти честь. Разве тебя не этому учили в Ишанкаре? Просто у каждого свой долг. То, что женщины умеют рожать, а мужчины нет, не дает преимуществ ни одной из сторон. И если женщина рождена, чтобы стать некромантом, то стать некромантом – это ее Долг, так же, как и родить, когда придет время.

– Значит, – поразился Горан, – это ты вдалбливаешь ей в голову? Понятия о Долге?

– Понятия о долге ей достались от мамы-Матери-Терезы и папы-Последнего-Самурая, – с издевкой произнес Сэл и пообещал: – И когда ты с этими понятиями познакомишься, сильно удивишься. Она не такая, как стандартные некромантессы.

– Ты не должен был так с ней поступать. Ты должен был дать ей возможность выбора.

– Какого выбора?! Она некромантесса! Это ее единственный путь! – разозлился Сэл. – Какой выбор, если она понятия не имеет про Ишанкар и про возможность выбора! Ей уже тринадцать, а она в плане магии как тетрадь, на одну половину с ошибками, а на другую – с чистыми листами! И если хочешь, мне жаль, – да, мне жаль! – что Господь начертал ей путь некроманта! И мне жаль, что, возможно, она умрет раньше, чем осознает свое предназначение и свою силу! И мне жаль, что, возможно, у нее никогда не будет детей, и что она всегда будет одинока, непонята, и что все будут ее бояться и ненавидеть! Мне жаль, Горан! Но что я могу поделать? Только научить ее, как идти по этому пути, не теряя чести и с достоинством выполняя свой Долг.

Сэл замолчал и внезапно сник.

Горан скрестил руки на груди:

– Ты все равно неправ.

– В чем же? Впрочем, да, этот мир не сильно справедлив. Но раз уж так вышло, назад пути нет. Тебе ведь не удалось забыть о своей сути? Ты окончил иллюзию, но не перестал быть трейсером, ты вроде бы свободен от Ишанкара, но тебя ломает каждый день в течение пяти последних лет. А что будет с ней?

– Она видит мертвых? – внезапно спросил Горан.

– Видит, а то как бы мы с ней познакомились, – усмехнулся Сэл.

– Зачем она тебе? Ведь Ишанкар – это лишь часть твоего замысла относительно ее судьбы. Я бы сказал, Ишанкар – это средство выживания для нее, а она – это средство для тебя. Но для какой цели она тебе нужна?

– А вот это не твое дело, Горан. Это касается только меня и ее.

– Если она так важна для тебя, почему ты ничего не сделал, чтобы ее спасти? Видел, как ей больно и страшно, но сидел и читал мне нотации. Ты ее использовал, а она неглупая девушка, как я погляжу. И как ты думаешь, захочет она теперь хоть пальцем ради тебя пошевелить?

– Ваша ошибка, Горан, в том, что большинство из вас считает меня лжецом и интриганом, – Сэл наиграно печально вздохнул. – Но Ишанкар стоит до сих пор потому, что я периодически вправляю вам мозги. Сегодня я поступил с ней не самым лучшим образом, но если бы я не подставил ее под твое копье или бросился бы ее спасать, разве ты убедился бы в моей правоте? Чем сто раз услышать слово «халва», лучше один раз ее попробовать. Ты увидел ее в деле собственными глазами. Она так же, как и ты, считает, что я ее подставил и использовал, мы ни о чем заранее не договаривались. Способность выживать для некроманта решающая. Если бы она не выжила, я бы очень, очень сожалел, что ошибся в своем выборе.

– Сожалел? Ошибся в выборе? – не поверил своим ушам Горан.

– Я, позволь, не буду раскрывать перед тобой душу, ты этого не заслуживаешь, – с отвращением произнес Сэл, – но скажу тебе, что она – это самое ценное, что есть у меня на данный момент. После Ишанкара, конечно. И с этого дня она станет самым ценным и для тебя, Горан. После Ишанкара, конечно.

Горан понимал, что несмотря на то, что Сэл говорил открытым текстом, он запутался еще больше, но решил промолчать, чтобы не портить игры.

Сэл смотрел на лежащую в собственной крови Тайру. Она тяжело дышала, но взгляд был осмысленным, и Сэл понял, что она вслушивается в их разговор, пытаясь не потерять нить рассуждений.

– Разве она не хороша? – спросил он.

– Это не та оценка, которой она заслуживает.

– Какой оценки она заслуживает – покажет Ишанкар.

– Но Ишанкар не принимает женщин на некромантию.

– Значит, сделай так, чтобы Ишанкар принял женщину на некромантию, – предложил Сэл.

– Так вот чего ты от меня хочешь? Чтобы я уговорил сэра Котцу на эту авантюру?

Сэл в очередной раз убийственно улыбнулся и произнес:

– Нет. Я хочу не этого, – он встал с кресла, заложил руки за спину, выпрямился, – Горан увидел, что старый маг и в смерти сохранял достоинство и силу, – и, словно император, готовившийся продиктовать писцу высочайший указ, отчетливо и твердо произнес: – Я хочу, чтобы ты стал Ректором Ишанкара.

Горан в изумлении открыл рот.

– Ты станешь Ректором, Горан, возьмешь новое имя и примешь ее на некромантию. Вы продолжите традицию. Вы будете служить Ишанкару. У тебя есть четыре года, чтобы дорасти до Ректора. Котца стар и устал. Он отдаст тебе свой пост, потому что всегда мечтал об этом. У нее есть четыре года, чтобы подготовиться к поступлению в Ишанкар. Другого пути у вас нет и быть не может. Я доступно объясняю?

– Ты спятил, – прошептал Горан. – Мне тридцать один, какой из меня Ректор?

– Когда ты станешь Ректором, тебе будет тридцать пять. В некоторых странах в этом возрасте можно стать президентом, а не просто ректором.

– Просто ректором? В Ишанкаре невозможно быть просто ректором!

– Значит, ты будешь не-просто-ректором.

– Ты спятил, – окончательно уверовал Горан.

– Если ты не станешь Ректором, она никогда не попадет на некромантию. Ты сломаешь ей жизнь и уничтожишь Ишанкар. С этого дня ваши судьбы связаны. Я нашел Ректора для Ишанкара и Некроманта для Ректора. Я выполнил свой Долг. Теперь ваша очередь.

Горан молчал. Сэл выдержал паузу и произнес:

– С этого дня, Горан, Ишанкар – это ты, а ты – это Ишанкар. И у тебя нет выбора.

Сэл перешагнул невидимый барьер, на секунду пропав в магическом пламени, отчего стал похож на призрака в рваных одеждах, подошел к Тайре, присел возле нее на корточки и заглянул ей в лицо.

– Злишься? – ласково спросил он. – Прости, но у тебя тоже нет выбора.

– Я отправлю тебя в ад! – прошептала Тайра, с трудом шевеля липкими от крови губами.

– Жду не дождусь, – абсолютно серьезно согласился Сэл. – Но пока ты не сможешь: у тебя нет для этого ни сил, ни знаний.

Тайра не ответила, чуть повела пальцами, и разлитая по полу кровь полыхнула зеленым и исчезла. Сэл, не отводя от нее взгляда, выпрямился и, лишенный крови, растворился в воздухе.

Тайра провалилась в забытье.

Горан прошел на кухню, достал из холодильника запотевшую бутылку водки, налил треть стакана и залпом выпил.

Первое, что увидела Тайра, когда в очередной раз пришла в себя, была причудливо изогнутая, сужающаяся к одному концу позолоченная труба на потолке, проходившая по диагонали через всю комнату. Назначение ее было непонятно, угрозы она вроде бы не представляла, но на всякий случай Тайра несколько раз открыла и закрыла глаза, удостоверяясь, что никакое заклинание к трубе не привязано. Правый бок ныл как тогда, когда Хи со всей силы приложилась к нему тренировочным бамбуковым мечом, но это можно было терпеть. Болели только губы, шевелить ими было трудно, а во рту все еще чувствовался привкус железа и соли. Еще сильнее пахло морем.

Тайра повернула голову, шелковая подушка приятно холодила щеку. Она лежала на диване, видимо, Горан перенес ее с пола. Тайре стало неловко, она всегда боялась, что кто-нибудь поднимет ее на руки и подумает: «Ей неплохо было бы скинуть килограммов десять», и от этих мыслей кровь прилила к щекам, стало жарко, и она чуть сдвинула покрывало, которым ее заботливо накрыл хозяин.

Горан заметил ее движение, подошел к дивану, сел на стоящий рядом журнальный столик, отставил стакан, в котором еще оставалась пара глотков, и, наклонившись к Тайре, посмотрел ей в глаза.

– Проснулась? – спросил он. – Я тут слегка поколдовал, дал тебе поспать. Мама всегда говорила, что сон – это лучшее лекарство.

Тайре показалось, что маг не знает, как себя правильно вести.

– На каком языке мне лучше говорить?

Тайра попыталась ответить, но губы не слушались, и она лишь неопределенно пошевелила пальцами, что должно было означать, что ей все равно. Горан понял и предложил:

– Ну, давай на турецком. Как ты себя чувствуешь?

– Как побитая собака, – ответила Тайра, и собственный голос показался ей чужим и невнятным.

– Собака? – хохотнул маг. – Я бы сказал, что ты ящерица.

– Почему ящерица?

Говорить было больно, но было интересно, почему Горан сравнил ее с ящерицей: после всего случившегося это было не слишком поэтично.

– Потому что у ящериц есть одна особенность: они умеют выбираться из любой ловушки. Конечно, не без потерь, – он чуть развел руками, – и не без боли, но лучше потерять хвост, чем жизнь. К тому же, потом отрастет новый.

– А я уже собиралась обидеться, – Тайра попыталась улыбнуться. – Не каждый день мне говорят, что я хладнокровная пупырчатая зеленая тварь.

– Если хочешь, я сделаю тебе комплимент. Как ящерице, разумеется.

Горан выжидающе остановился. Тайра ждала продолжения.

– Ты не мерзкая и не пупырчатая. Судя по тому, как ты обращаешься с магическим огнем, ты самая настоящая саламандра. Ну а хладнокровность по нынешним временам – это вообще достоинство.

– Вы интересный человек, – не без ехидства заметила Тайра. – Сначала пытаетесь меня убить, а потом делаете комплименты.

– Да, – согласился Горан и хохотнул, – для комплиментов рановато, мы ведь с тобой даже не знакомы.

– Вас всегда все так забавляет?

– Да не сказал бы. Так как тебя звать, или я буду называть тебя Хат-Хас?

– Тайра, – буркнула Тайра и приготовилась давать объяснения по поводу своего имени. Так было всегда, и она уже привыкла к ответной реакции.

– Так вот в каком смысле… А я сначала не понял.

– В каком смысле что?

– Сэл сказал, что твой отец – последний самурай.

– Сэл, как обычно, обзывается, но вполне может быть и такое.

– Почему может быть?

– Он не живет с нами с моих полутора лет, брат отца еще помнит, а я уже нет, – объяснила Тайра. – Все, что мне от него досталось – это неадекватное имя, плюшевый медведь, бумажный журавлик и три полки японской литературы.

– И ты знаешь, кто такие Тайра?

– Да уж читала, куда было деваться.

– Люблю людей с чувством юмора, – Горан засмеялся. – Ты мне нравишься.

Тайра смутилась и попыталась принять сидячее положение.

– Ну, а вас мне как называть, эфенди? – спросила она, чтобы сгладить неловкость.

Маг по-настоящему задумался.

– Ну, зовут-то меня Горан, как ты уже поняла, а вот как тебе меня называть – это в свете последних событий неясно. Зови пока, как есть.

Он взял стакан, повертел его в руке, словно надеялся прочитать ответ на донышке, и снова поставил его на столик.

– Это водка? – спросила Тайра.

– Угу, – кивнул Горан. – Но тебе не предлагаю.

– И зачем? Думается лучше?

– Знаешь, невозможно объяснить женщине, зачем нужна водка. Это философский вопрос, – ответил маг. – Это у славян в крови.

– Да уж, в крови, – Тайра оглядела несколько нетрезвого Горана и улыбнулась.

– Скажи мне лучше, что мы теперь будем делать? – маг снова стал серьезным. – Сэл не оставил нам с тобой выбора, и если мое будущее более-менее ясно, то с твоим ясно только одно. Ты некромантесса. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, – Горан нахмурился и выразительно взглянул на Тайру.

– Я хочу домой, эфенди, – сказала она, не поддавшись на его взгляд и таинственный устрашающий намек, – и забыть про все, как про страшный сон. Я мало что знаю про некромантию, кроме того, чему учил меня Сэл, и что я читала в книжках, и судя по всему дело это богопротивное. И, простите за откровенность, хоть вы и неплохой человек, но мне не нравятся слова «не оставил нам с тобой выбора». В особенности «нам с тобой».

– Да-а-а… – протянул Горан. – Я думал, что знаю про некромантию меньше тебя, но ошибся. Я не скрываю, что некромантия практически везде относится к запрещенным дисциплинам, но она не есть зло.

– Да неужели? – Тайра разозлилась. – И поэтому вы так боитесь некромантов, что проткнули меня копьем, не спросив, как меня зовут?

– За копье я отдельно должен извиниться, но мне же надо было себя защитить, как ты думаешь? – парировал Горан. – Сэл, знаешь ли, не самый приятный человек на свете, а чего мне ждать от тебя после его вызова, вообще было предположить невозможно. А некромантов я и правда не жалую, потому что нормальных вас практически не осталось.

– Нас? Быстро же вы причислили меня к некромантам!

– Что значит причислил? Ты некромантесса! Я вот не вижу мертвых, и даже если я истеку кровью, никто и ничто не воплотится. А про воскрешения я вообще молчу, – и Горан действительно замолчал.

– Какие воскрешения? Да, я вижу мертвых, но помимо меня куча народу видит будущее, перестукивается с барабашками, двигает предметы силой мысли и даже общается с инопланетянами. Не скажу, что видеть мертвых – это нормально, или что это меня радует, но это лучше, чем воскрешения. Бред какой-то! От того, что экстрасенс видит душу умершего, он не становится некромантом.

– Но ты не экстрасенс, ты некромант. Некромантесса…

– Слушайте, Горан! Я не хочу осквернять могилы и поднимать трупы! Это отвратительно! Этого не должно быть!

Горан остался спокоен.