Она была худа, невысока, вдобавок опустила голову, отчего казалась совсем маленькой и невзрачной. Тонкие волосы ее, цвета выгоревшей меди, сильно пушились, а солнце лишь сильнее подсвечивало паутинку вокруг головы и по всей длине небрежных косичек. Пальцы длинные и ногти чистые. Только это приметил Глеб и только этим был доволен.

– Голову подними.

Она послушалась, и Глеб увидел курносый нос, покрытый веснушками, тонкие губы и испуганные карие глаза.

– Это ты красавица? Кто ж на тебя позарится?

Она смутилась, и румянец смешался с веснушками, из-за чего лицо ее стало словно покрыто ржавыми разводами.

– Я не понимаю, о чем вы. Батюшка считает меня красивой.

Глеб встал с кровати, и голое тело еще больше смутило девушку, хотя у него и не было такой цели. Он просто искал одежду.

– А как выглядят красивые люди? – спросил Глеб, рассматривая залитую вином рубашку.

– Как вы, – шепотом ответила девушка. – Вы очень красивый.

– Я знаю. А ты нет. Не пойму, с чего твой отец так переживает.

С нескрываемой брезгливостью он оделся в старое и еще раз окинул девушку взглядом.

– Ну да ладно. Мне еще лучше. Прибери здесь, потом приготовь что-нибудь. Я на охоту. Надо на ужин кого-нибудь добыть.

– Мой господин, вам не обязательно охотиться. Я теперь с вами. Там монеты от папеньки. Это небольшой подарок. А я вам удачу приносить буду.

– Монеты? – удивился Глеб. – О, чудно! Только для игр рано. Пойдем в трактир!

Мистическая ли удача или всего-навсего звон лишних денег, но утро у Глеба складывалось самым наилучшим образом.

Он добрался до трактира в самое неподходящее для этого время. Попадал Глеб в город пешком, так как давно уж не владел собственной лошадью, а потому явился в самый полный посетителями час. Сильно устал и был готов завтракать лишь чаем да бубликами, купленными у торговки с коробом. Однако в трактире ему нашлось место. И не на лавке у двери, как было заведено ранее, а в отдельной зале для господ с вышитыми ришелье занавесками и накрахмаленными скатертями. Только Глеб утолил жажду прохладным клюквенными морсом и расслабленно наблюдал, как усатый мужик накрывает ему стол, как встретился взглядом с двумя своими приятелями.

Дмитрия он не видел уж пару лет, тот все спешил по отцовским делам и совсем не интересовался праздной жизнью. Федор же ещё лет пять назад уехал в Европу. Да, видать, вернулся и сейчас с удивлением разглядывал поношенную форму Глеба и сбитые каблуки на сапогах, за которые тому было нестерпимо стыдно.

Молодые люди обменялись приветствиями, и вскоре Глеб завтракал с ними. Они беседовали, как в былое отрочество, и Глеб почувствовал впервые за много месяцев себя на своем месте.

– Душу купил? – вдруг спросил Дмитрий, неуловимо кивнул в сторону аспидовой девицы. – Рад, что у вас дела в гору пошли.

Глеб почти забыл о ее присутствии. Настолько та была тиха и послушна. Следовала по пятам, но ни единым движением не раздражала. Услужливость, подобную этой, Глеб встречал только у старых слуг в лучших домах, и ему было приятно, что теперь и у него есть такая безропотная прислужница.

– Может, она крестьянка, и я ей плачу, – улыбнулся Глеб.

– Нет. У меня глаз наметан. Я на крепостных себе состояние сделал, хоть и небольшое. Однако больше, чем у вас.

– По мне, это отвратительно, – заметил Федор.

– Заниматься торговлей? – рассеяно уточнил Дмитрий. – Что в этом такого? Ваш отец тоже торгует.

– Но не людьми! К своим крепостным мы относимся как к обычным крестьянам. Они тоже Божьи создания. А вы что скажете?

– Крепостные не люди. А мне и люди безразличны, – ответил Глеб и налил себе еще чая из стоявшего на столе самовара.

– Варвары, – разочаровался Федор. – Мы не заслужили спасение.

– Друг, вы слишком долго были в просвещенной Европе, – сказал Дмитрий.

– Европа сама по локоть в крови, – заметил Глеб. – Не лучший пример сострадания. И с чего вы взяли, что участь вольного крестьянина лучше, чем крепостного?

Федор скривился так, словно его принимали за малое дитя.

– Они свободны! У них не отбирают детей, их не продают.

– Только дохнут от неурожая, мрут в армии и всю жизнь пресмыкаются. Я дворянин. Но свободы и у меня нет, – Глеб положил на корку ржаного хлеба ломтик сливочного масла, затем малосольной форели и подумал, что последний раз он так лениво завтракал еще при живой матери.

– Цени то, что есть, – хмуро ответил Федор.

– Вот тут я соглашусь с нашим романтически настроенным другом, – широко улыбнулся Дмитрий и так же, как Глеб, смастерил себе бутерброд. – Моя тетка в молодости красивая была, а потом лысеть начала.

– Матушка общалась с твоей теткой, – сказал Глеб. – Не слышал, чтобы у нее проблемы были с волосами, хотя такую сплетню матушка бы не пропустила.

– Точно! Это потому, что она провернула невероятный фокус!

Все оживились, готовые к анекдоту.

– Она посадила крепостного себе в шкаф, – начал Дмитрий. – И он стал ее личной расческой. Делал невероятные прически из того, что осталось. А когда дела стали плохи, укладывал парики.

– В смысле в шкаф? – удивился Федор.

– Это чтобы никто не узнал. Он жил в шкафу. В темноте. Доставала его утром. После работы кидала ему туда еду. Это чтобы не взболтнул никому.

– Не думаю, что крепостному пришло бы это в голову, – сказал Глеб.

– Согласен. Но женщины странные, особенно когда теряют молодость.

– И как он там жил? – спросил Федор.

– Не знаю. Мы его нашли, когда она умерла от чахотки. Безумный полуслепой старик. Тощий, продать его не смогли. Он отказывался из шкафа выходить. Поместье опустело. Так и помер.

Все замолчали.

– Может, хватит печалиться? – решил снять напряжение Дмитрий. – Давайте решим, как проведем этот солнечный день.

Глеб скользнул по своей старой одежде и ответил:

– У меня дела. Но вечером я к вашим услугам.

Он достал кошелек и повернулся к аспидовой девице.

– Сходи, поешь тоже, – протянул он ей монету. – Мы еще долго будем в городе.

Она кивнула и вышла.

– Ну, раз вы поправили свое положение, – вновь подметил это Дмитрий, – приглашаю сыграть в бильярд сегодня. Федор, ты с нами?

– Может быть.

– Тогда до вечера, друзья, – широко улыбнулся Дмитрий и вышел.

***

Вечером Глеб рассматривал свое отражение. Купленными вещами была завалена вся скромная спальня. Однако он был недоволен. Вглядывался в мутное трюмо и видел лубочного мещанина.

– Господин прекрасно выглядит, – тихо сказала девица и опустила взгляд.

– Что ты понимаешь? В подземелье «Магазин аглинских, французских и немецких новых мод» имеется?

– Нет, что вы. Такие диковинки не видела.

– Мне не нравится! Я выгляжу как ремесленник. Что ты там еще притащила?

Он был разочарован. Дал такое простое задание, но аспидова девка накупила несуразной дребедени.

– Все это очень плохо. Ты совершенно бездарна! Давай сюда форму. Это единственное, в чем не стыдно появиться на людях. И позови завтра портного!

– Хорошо, господин. Мне сопровождать вас?

– Нет. Это место не для девушек. Можешь увидеть непотребные картины. Хотя…

Он взглянул на покорную девицу и решил полюбопытствовать:

– А что ты знаешь о том, как развлекаются мужчины?

– Ничего.

– А что ты вообще знаешь о мужчинах? – Глеб застегивал рубашку, а девица беспокойно следила за движением его пальцев.

– Из мужчин я знаю вас. Еще я видела ваших друзей.

– Я плохой образец.

Он подошел к зеркалу и поправил волосы. Затем подумал, что сытный день убрал с его лица серость и неприветливость. А было бы новое платье, так мог бы сойти за красавца.

– Вы не смотрите на себя со стороны.

– Чушь, – отмахнулся он, но не сдержал улыбки.

С Дмитрием они встретились ближе к закату. Глеб с гордостью показал свою новую лошадь и был доволен реакцией друга. Вскоре они направились в публичный дом, где можно было сыграть в бильярд. Это заведение было выше статусом, чем дыра, в которой прохлаждался Глеб последний год. Отчего он нервничал, хоть и неуловимо. Старался говорить меньше, а разглядывать обстановку больше. Однако после разнообразия ужина и выпивки, Глеб с ленивым спокойствием толстосума развалился в кресле на мягких подушках и весело обсуждал пустяки.

На первом этаже заведения толпились офицеры, купцы средней руки и девицы. Глеб пока никого себе не приметил, но сама идея о том, что сегодня он может позволить себе женщину в шелковой сорочке, будоражила.

Дмитрий что-то говорил о делах с новыми знакомыми, Глеб ловко вставлял шпильки и анекдоты в беседу, а тем временем к их шумной компании подошел молодой человек. Он был среднего роста и широк в плечах, а протокольные движения без толики изящества и нос картошкой выдавали, по мнению Глеба, в нем мужика.

– Ваш друг хорошо играет. Возможно, представите нас? – обратился тот к Дмитрию.

– Позвольте представить вам, Глеб Александрович Алеев, – ответил на просьбу Дмитрий. – А это корнет Алексей Григорьевич Тихонов.

– Алеев? И как, позвольте узнать, столбовой дворянин докатился до егеря? – улыбнулся корнет открыто, но с тенью ехидства.

Это не понравилось Глебу.

– Тяжелые времена, – ответил он.

– И то верно. Простите за мое любопытство. Может, сыграем?

Он указал на освободившийся бильярдный стол. Играть Глебу с корнетом не хотелось, но одолел соблазн сбить спесь, так как считал, что орудует кием на сукне профессионально.

– Хорошо, – Глеб подошел к Алексею. – Какая ставка?

– Я человек небогатый. Но половину жалования могу поставить? А какие доходы нынче у егеря?

– Принимаю вашу ставку, – спокойно ответил Глеб, хотя в груди запекло.

Они провели жеребьевку и приступили к игре. Алексей разбил шары, но ни один не попал в лузу.

– Ваш ход.

Дмитрий не стал следить за игрой, как и большинство в зале. Потому Глеб, сделав свой ход, решил объясниться.

– Мой отец был обер-егермейстером при государе. Главной страстью охота была, пока в карты не начал играть. Только ему не везло. А потом за постыдную страсть ему запретили появляться при дворе.

Корнет легко забил шар в лузу.

– Слышал про князя Алеева, мастера соколиной охоты.

Глеб развалился в кресле неподалеку от стола, пока бьет Алексей, и наполнил свой бокал.

– Да, он был лучшим сокольником, – он подозвал к себе свободную девицу. – До этого дед, теперь я.

– А мой дед с рогатиной охотился, – забил еще один шар и улыбнулся. – А что дальше? Вы стали провинциальными помещиками?