Вниз по кроличьей норе

Я — один из счастливчиков,

Я добрался до своей недостижимой земли.

Карл Густав Юнг

Необычайно воодушевленный, я вышел в гангктогские сумерки. И рассказ Дордже Вангмо, и она сама заставили меня почувствовать пронизывающие ветры и снежные бури, словно пробудили меня ото сна, я чувствовал далекий манящий зов.

Знакомство с человеком, у которого хватило решимости не просто поверить в существование волшебной страны, но и пожертвовать всем ради того, чтобы попасть туда, невероятно восхитило меня.

«В беюл может попасть только тот, — сказала Дордже мне, — кто готов отказаться от всего, что у него есть».

Дордже Вангмо покинула свой родной Бутан и больше никогда туда не возвращалась. Она не только с радостью раздала все свое имущество, но и с легким сердцем распрощалась со всеми, кого знала, потому что место, в которое она собиралась, было лучше всего на свете.

Размышляя об этом, я забрел на самую верхнюю точку в городе. Не знаю, может, дело в большой высоте или просто облака в тот вечер плыли особенно низко, но мне показалось, что прямо над моей головой начинается небо. Нас ничто не разделяло. Звезды сияли так близко, словно до них можно было дотянуться рукой.

Ясный лунный свет лился сквозь быстро плывущие, клубящиеся облака. Передо мной простиралась глубокая и широкая долина, по краю которой поднимались лесистые холмы. За ними вздымались белые вершины Канченджанги. Именно там, под этим же лунным светом, лежали заснеженные склоны, о которых так живо говорила Дордже Вангмо.

Возможно, подробность ее рассказа заставила меня поверить не только в правдивость событий, но и в существование того места, которое она искала. Я чувствовал, что обязан больше узнать об этой истории.

На следующее утро я снова навестил Дордже Вангмо и спросил, знает ли она еще кого-нибудь, кто пытался попасть в беюл вместе с Тулшуком Лингпой. Она назвала мне двоих людей, те рассказали о еще нескольких, так в поисках участников того путешествия я побывал в деревнях, монастырях и горных ретритах от Дарджилинга и Сиккима в восточных Гималаях до западных Гималаев и Непала. Мне удалось встретиться с большинством доживших до наших дней участников той экспедиции, все они были уже глубокими стариками. Кроме того, я познакомился с членами семьи Тулшука Лингпы. Эти удивительные люди, когда-то без колебаний оставившие все, что у них было, чтобы последовать за своей мечтой, проявили участие и уделили мне время, чтобы рассказать о событиях, ставших для многих из них самым невероятным приключением в жизни.

Моим наиболее ценным собеседником стал единственный сын Тулшука Лингпы Кунсанг. С его помощью мне удалось сплести воедино историю самого Тулшука Лингпы и его фантастической экспедиции. Кунсангу было восемнадцать лет, когда его отец отправился в беюл, поэтому от него я мог из первых уст узнать то, что другие пересказывали с чужих слов. К тому же отец сам рассказывал Кунсангу историю своей юности.

Вполне естественно ожидать, что сын будет преувеличивать подвиги своего отца — и в этом нет ничего зазорного. Но, какими бы невероятными ни казались некоторые детали его рассказов, я всегда получал подтверждения его словам в разговорах с другими людьми, и это поражало меня куда больше, чем сами байки. Уважение и восхищение отцом были продиктованы глубокими познаниями Кунсанга в тибетском буддизме. Но почтительное отношение не мешало ему видеть, что в его историях было много комичного и того, что можно назвать божественно вдохновленным безумием.

Я записал почти пятьдесят часов интервью с ним. Расшифровывая записи, я с удивлением обнаружил огромное количество мест, которые просто невозможно разобрать из-за смеха.

Зачастую я не мог понять, где проходит граница между вымыслом и реальностью в историях Кунсанга. У меня возникало чувство, будто я иду по узкой доске, балансируя над глубокими водами, а он увлекает меня все дальше и дальше, заставляя терять контроль и забывать о законах логики.

Обычно его рассказ имел вполне надежное основание, но по ходу сюжета события становились все более фантастичными, и я вдруг ловил себя на том, что продолжаю слушать, веря каждому слову, хотя уже давно должен был усомниться. И я даже верил в реальность таких его утверждений, которые сами по себе никто бы не воспринял всерьез. Но каждый раз я находил подтверждения его словам в рассказах других людей. А иногда наоборот — я перепроверял у него факты, которые услышал от других, и, к своему удивлению, обнаруживал, что даже самые немыслимые подробности совпадали.

По рассказам Кунсанга оказалось легко представить, каким был его отец: он воплощал в реальность то, что мы привыкли относить к миру фантазии. Нет, он не путал факты и домыслы, однако в своих рассказах ловко объединял их, создавая нечто совсем иное.

С самого раннего детства нас учили разделять истину и фантазию. Мы можем читать «Алису в Стране чудес» и мысленно переноситься в мир волшебства. Но, находясь там, мы осознаем, что все это понарошку. Представляя Страну чудес, мы попадаем в тайное королевство чудес, созданное фантазией автора, однако при этом сохраняем чувство реальности. Мы не пересматриваем границы между реальностью и вымыслом, а забавы ради отменяем их на время. Такой подход весьма благоразумен. Можно предположить, что и Льюис Кэрролл придерживался его. Он мог сочинять истории о Стране чудес, оставаясь уважаемым оксфордским преподавателем.

Представьте, что случилось бы, если бы Льюис Кэрролл объявил, что Страна чудес — реальна, и начал бы собирать экспедицию. Безусловно, в Оксфорде того времени, да и в сегодняшнем тоже он прослыл бы Безумным Шляпником. Граница между правдой и вымыслом тонка, но прочна — как и граница между здоровым человеком и сумасшедшим. Пересекая одну, неизбежно пересекаешь и другую.

Когда я встретился с Кунсангом в первый раз, то спросил, что означает имя его отца.

Кунсанг ответил, что для понимания значения имени Тулшука Лингпы мы должны вернуться во времена Падмасамбхавы — провидца, обладавшего магическими силами, жившего в VIII веке, его называют основоположником дхармы, или буддизма, в Тибете. Падмасамбхава странствовал по Центральной Азии и проповедовал буддизм, подчиняя себе бонских божеств (древней религии тибетцев, имеющей много элементов шаманизма) и превращая их в защитников дхармы.

Кунсанг рассказал мне, что Падмасамбхава не только хорошо знал прошлое и разбирался в настоящем, но и мог заглядывать в будущее. Он проповедовал лишь то, что было необходимо для закрепления буддизма в этом глухом в те времена месте. Остальные знания, которыми владел Падмасамбхава, должны были быть открыты в более поздние времена, сотни и тысячи лет спустя — и он спрятал их. Эти спрятанные знания в Тибете известны под названием тер или терма, что означает «сокровище». Тех, кто способен найти терма, называют тертонами, открывателями сокровищ.

Терма, спрятанные Падмасамбхавой, представляли собой тантрические писания. Кроме того, он спрятал определенные ритуальные предметы, которые давали невероятную силу нашедшему их. Также он сокрыл великие духовные откровения. Но самыми важными, по словам Кунсанга, были потаенные долины, подобные той, что находится в Сиккиме и называется беюл Демошонг. Эти долины — драгоценнейшие сокровища Падмасамбхавы, и отыскать их труднее всего. Кунсанг рассказывал о великих откровениях Падмасамбхавы с большой верой и страстью. Падмасамбхава знал, что учению Будды в Тибете будет грозить опасность, и предвидел, что и когда потребуется людям. Некоторые важнейшие писания тибетского буддизма на протяжении многих веков были надежно спрятаны в сознании тертонов, на уровне, который неподвластен изменениям. Терма остаются скрытыми, пока не приходит нужное время, не появляется очередная инкарнация какого-то тертона и не «открывает» их.

Я сказал Кунсангу, что могу представить, как Падмасамбхава прятал тексты или даже дордже — двухконечный медный инструмент в виде молнии, который ламы используют в своих ритуалах, но не понимаю, как можно спрятать откровение, тем более духовное, и он расхохотался.

— Тебе лишь кажется, что ты понимаешь, как Падмасамбхава прятал тексты. Чтобы тебе было ясно, он не просто закапывал текст в какой-нибудь пещере или засовывал его в трещину в скале. Это выглядело совершенно иначе.

Он объяснил, что Падмасамбхава прятал терма в пяти разных областях. Некоторые он сокрыл в земле, они