Я горжусь собой за то, что провел это выступление, но впоследствии мне разонравилось название. Оно слишком личное. Оно возлагает ответственность на нас, на нашу одержимость совершенством. Написание книги – погружение в это хитрое искусство собирать мысли в аккуратные маленькие предложения, затем править и рафинировать их во что-то понятное для чтения другими – позволило мне обрести ясность. Благодаря этому я обнаружил пробелы в своем мышлении, о существовании которых и не подозревал. И я начал видеть в фактах, статистических данных и во всем, что меня окружает, вещи, которые я каким-то образом упустил или просто не мог увидеть.

Перфекционизм – это не личная одержимость, это черта нашей культуры. Как только мы становимся достаточно взрослыми, чтобы воспринимать окружающую реальность, мы начинаем замечать его повсеместное присутствие в наших телевизорах и на киноэкранах, на рекламных щитах, в компьютерах и смартфонах. Это прямо прослеживается в языке, которым пользуются наши родители, в том, как оформляются наши новости, в том, что говорят наши политики, в том, как работает наша экономика, и в структуре наших социальных и гражданских институтов. Мы излучаем перфекционизм, потому что перфекционизм излучает наш мир.

Мой рейс на конференцию TED в Палм-Спрингс вылетал из блестящего нового терминала 2 аэропорта Хитроу. Терминал 2 – это Терминал Королевы, названный так в честь королевы Елизаветы II. Изначальное здание, Куинс билдинг (Queen’s Building), королева открыла в Хитроу в 1955 году. Оно было снесено в 2009 году, чтобы освободить место для нового терминала стоимостью три миллиарда фунтов стерлингов.

Терминал Королевы – захватывающее дух произведение коммерческой архитектуры. По словам журналиста Guardian Роуэна Мура, его центральная зона ожидания – «размером с крытый рынок в Ковент-Гардене». И концепция обслуживания пассажиров во многом такая же. По словам архитектора Луиса Видаля, это «отличное общественное место для масс народа», «как площадь или кафедральный собор». Прогуливаясь по Терминалу Королевы, непременно проникаешься этим романтизмом. С верхней части галереи, опоясывающей периметр здания, открывается грандиозный вид, подчеркнутый плавными изгибами, четкими краями, яркими рекламными щитами и остеклением от пола до потолка.

В этом суперстроении границы между тем, что реально, а что нет, размыты. И главный виновник этого – реклама. Даже по современным меркам реклама в Терминале Королевы является особенно любопытной формой корпоративного мастерства. «Перехитрите инфекцию» – это призыв IBM к просвещенному пассажиру, который, вероятно, прочтет его по пути на посадку в самолет в разгар пандемии. Microsoft рассказывает нам, как ее облако может превратить «хаос в часовой механизм», в то время как HSBC^[9] великодушно заверяет нас, что «изменение климата не знает границ».

Но, пожалуй, самым поразительным аспектом маркетинга в Терминале Королевы является брендирование образа жизни. На одном рекламном щите изображен мужчина в костюме, безупречно ухоженный, мужественно передвигающийся из одного пункта назначения в другой с помощью особенно доброжелательного и клиентоориентированного каршеринг-приложения. На другом изображена улыбающаяся бизнесвумен с дорогим чемоданом в руке, которую радостно приветствует менеджер одной ну-очень-услужливой авиакомпании. Это не единичные примеры. От рекламных щитов до элитных бутиков модной одежды и почти чересчур изысканного фирменного «Кафе перфекционистов», терминал – это микрокосм того, что мы воспеваем и чествуем: гипертрофированные, недостижимые вершины идеального образа жизни и самой жизни как таковой.

И все же, сидя прямо там, в «Кафе перфекционистов», я не мог не задуматься о причудливой природе провозглашаемого идеализма. Если смотреть с точки зрения происходящего в реальном мире, это здание вызывает в воображении сверхфункциональную благоухающую страну, которую просто невозможно ни с чем соотнести. Безукоризненно одетому мужчине, озаряющему меня своей улыбкой с электронного рекламного щита, явно не пришлось ковылять от парковки пешком, поскольку автостоянка по факту находится в тридцати минутах от терминала. Ухмылка на лице бизнесвумен кажется почти подстрекательской, когда вам пришлось продираться через службу безопасности только для того, чтобы обнаружить, что рейс задерживается.

Идеален ли кофе в «Кафе перфекционистов»? Он даже не горячий. Наконец-то объявляют номер вашего выхода на посадку, и, конечно же, это выход на другом конце терминала, вниз по эскалатору и затем двухкилометровая прогулка под рулежной дорожкой. Вы добираетесь туда только для того, чтобы обнаружить, что в зоне у вашего выхода нет свободных сидячих мест и по проходу змеится очередь из недовольных пассажиров. Измотанный, мечтающий опрокинуть в себя чего-нибудь крепкого, вы все же находите место, где можно присесть, и начинаете задаваться вопросом, а нельзя ли было эту конференцию с таким же успехом устроить онлайн.

Вот прямо тут остановитесь и по-настоящему задумайтесь над этим. Поразительно, не правда ли, насколько идеализм этого здания отличается от реальности. Вдохновляющие слоганы, безупречные образы, блеск трансатлантических путешествий – все это указывает на пропасть, существующую не только здесь, в этом терминале, но и в культуре в целом. Дома, праздники, автомобили, фитнес-тренировки, косметические средства, диеты, советы по воспитанию детей, лайф-коучи, лайфхаки для повышения личной эффективности – как ни крути, мы живем внутри голограммы недостижимого совершенства, и нам необходимо постоянно обновлять нашу жизнь и наш образ жизни в поисках безупречной нирваны, которой просто не существует.

Мы всего лишь люди. И в глубине души мы знаем – лучше, чем нам хотелось бы признать, – что все люди – существа немощные, склонные к ошибкам и быстрому истощению. Чем больше эта голографическая культура искажает всякое представление о реальности, чем больше она настаивает на том, чтобы мы боролись с нашей немощностью, в которой и таится наша человечность, и с медленной поступью матери-природы – тем больше наш перфекционизм загоняет нас в ловушку. Ловушку, в которой мы вынуждены постоянно гнаться за химерой, и по мере того, как в этой погоне наше здоровье и счастье исчерпываются, мы становимся беспомощными. О влиянии перфекционизма на все эти вещи мы поговорим позже. А пока давайте вернемся к Терминалу Королевы, чтобы я мог немного рассказать вам о своей собственной борьбе с «нашим любимым недостатком».

Итак, вернемся опять в «Кафе перфекционистов», где я терпеливо ожидаю, когда объявят мой рейс, и пытаюсь успокоить расшатанные нервы, просматривая на своем ноутбуке самые популярные выступления из конференций TED. В преддверии своего я просмотрел, наверное, сотни роликов. В поисках секретной формулы успеха я изучил каждый из них. Именитые ораторы, казалось, излучали пуленепробиваемую уверенность, как будто рассказывание историй было для них делом обыденным, таким же как еда или питье. Я гораздо менее уверен в себе. Что, если у меня не хватит смелости выйти на сцену? Что, если я забуду что-то из своей речи? Что, если я запаникую перед всеми этими людьми?

Перфекционисты вроде меня склонны справляться с тревогой путем тщательного и всестороннего обдумывания. Мы предполагаем, что охватить все возможные варианты – это самый безотказный метод сохранения целостности, забывая о том, что чрезмерное обдумывание само по себе является формой тревожности, которое помогает в очень ограниченном диапазоне. Конечно, пользуясь методом тщательного обдумывания, я ни разу не провалил свои презентации, но и не провел их по-настоящему блестяще. В возрасте всего двадцати девяти лет, несмотря ни на что, я летел в Калифорнию в качестве одного из широко разрекламированных «идейных лидеров» TED. В этом большом красном круге для выступающих мне нужно было выглядеть так, будто я стою вступительного взноса в пять тысяч долларов.

Одна из моих величайших проблем заключается в том, что я не могу чувствовать себя комфортно по соседству с успехом. Я предпочту выдать его за удачу или стечение обстоятельств, чем принять признание, которого, по моему глубокому убеждению, я не заслуживаю. Такое дефицитарное мышление – или неуверенность в себе – является, пожалуй, самым пагубным аспектом перфекционизма. Потому что, когда вы постоянно стремитесь ко все большему успеху – не говоря уже о вашем постоянном страхе неудач, – даже довольно высокий уровень достижений может дать вам лишь ощущение пустоты. На самом деле это хуже, чем пустота, ведь перфекционизм выставляет наши мечты тупиковыми. Для перфекциониста успех – это бездонная яма, мы истощаем себя в погоне за ним, в то время как ответ на волнующий вопрос – «Достаточно ли я хорош?» – всегда остается где-то там, за горизонтом.

И точно так же как горизонт, он отступает по мере нашего приближения.

Постоянное чувство, что ты недостаточно хорош, – это мучительный способ идти по жизни. Несмотря на все внешние достижения и искреннее желание вести просветленную и добродетельную жизнь, постоянное чувство, что я недостаточно хорош, означает, что я никогда не бываю удовлетворен. Я сторонюсь людей, избегаю сложных ситуаций и в конечном итоге предстаю неуклюжим, ненадежным и, как правило, испытываю страх перед обязательствами. Я беспокоен, паникую, колеблюсь между относительной стабильностью и медикаментозным рецидивом, склонен к неуверенности в себе и самокритике, разрываюсь на части из-за попыток определить, кто же я на самом деле. Я попадаю в круговорот сверхдостижений в погоне за признанием и успехом, в который в глубине души я на самом деле не верю.

Насколько я могу судить, двигаться к совершенству в нашей жизни и достижениях – значит отдаляться от самих себя или, что еще хуже, вообще никогда не находить себя.

Потягивая чуть теплый кофе в «Кафе перфекционистов», наблюдая за суетой пассажиров, текущих через Терминал Королевы, я на мгновение задумался о том, не лучше ли было бы мне работать с моим отцом, рабочим-строителем, на его строительных объектах. Сверлить отверстия, шлифовать дерево, класть кирпичи, чтобы заработать свою копейку, жениться на местной девушке, заиметь скромный дом, возможно, даже водить приличную машину и растить пару детишек. Я бы упустил тогда коллекцию престижных степеней, профессорство в Russell Group^[10], выступление на TED и эту блестящую сделку с книгой. Но я бы не работал круглыми сутками, и меня бы к тому же не мучил страх. И, может быть (только может быть), я бы тогда мельком увидел этот ускользающий горизонт.

С другой стороны, может быть, и нет. Как спрашивает британский психоаналитик Джош Коэн: избавлен ли кто-нибудь в современном мире по-настоящему от перфекционистских фантазий, отравляющих наши потребительские жизни^[11]?

Конечно, я подозреваю, что попал в ловушку, знакомую каждому, живущему в современную эпоху, – запутался в зарослях «никогда не бывает достаточно хорошо», не в состоянии понять, для чего все это неустанное совершенствование. Бесконечный вал работы, потребления и самосовершенствования без какой-либо конкретной конечной задачи. Да, перфекционизм в некоторой степени передается по наследству. И да, строгий, суровый и травмирующий опыт ранней жизни также имеет значение, и довольно большое. Но в то время как гены и ранний опыт составляют львиную долю нашей жизненной колоды, наша культура требует от нас продолжать разыгрывать этих идеальных тузов, партия за партией.

Лэнс Армстронг столкнулся с дилеммой: оставаться чистым и плестись на вторых ролях или принимать наркотики и соревноваться с лидерами. «Культура была такой, какой она была… Мы все делали свой выбор». В то время выбор Армстронга был выгоден ему, но для других велогонщиков употребление допинга стало рискованным решением. Некоторые даже расстались с жизнью. И ради чего? Если, как настаивает Армстронг, каждый велосипедист принимал допинг, то эта «гонка вооружений» ставила под угрозу здоровье каждого велосипедиста, не давая в итоге преимущества ни одному гонщику.

Такая же разрушительная «гонка вооружений» прямо сейчас разворачивается в более широкой культуре. Пока все, что мы видим вокруг себя, – это искаженная реальность безграничного совершенства, нам становится все труднее принимать то, что мы всего лишь люди. Жизнь становится бесконечным апелляционным судом по поводу наших недостатков. Большую часть времени мы чувствуем себя измученными, опустошенными и встревоженными. И несмотря на все то, что мы вкладываем в жизнь – наше неустанное стремление, оздоровительные ритуалы, лайфхаки, шопинг-терапию, подработки, тщательный отбор и сокрытие недостатков, – закон стада таков, что ничто из этого никогда не повысит наши шансы на успех или, что более важно, не даст нам почувствовать, что мы достаточно хороши.

Это современное прочтение Готорна и По. По сути, оно означает, что теперь мы все обречены быть Эйлмерами и художниками. Но я не уверен, что это совсем точно. На самом деле я думаю, что мы больше похожи на забытых женщин из этих рассказов. Подобно им, мы могли бы быть вполне довольны своей несовершенной жизнью, если бы только нашим изломам, изъянам и неровным краям было позволено просто существовать – именно такими, какие они есть. Если бы их не преувеличивали и не раздували до неузнаваемости, властно заставляя скрыть фотошопом самые мелкие недочеты.

Чем глубже мы увязаем в ловушке перфекционизма, расставленной нашей культурой, тем больше перфекционизм будет высасывать жизнь из наших жизней. Самое время серьезно поговорить о «нашем любимом недостатке», начав с рассмотрения того, что он такое на самом деле и как в реальности он влияет на нас.