Глава VIII

ДВАДЦАТЬ МИНУТ СПУСТЯ желания Клика были удовлетворены. И, будучи представлен мистером Нипперсом на маленьком собрании в гостиной дома покойного ученого как «мой друг из Скотланд-Ярда», он оказался в обществе одной из тех кротких голубоглазых «мышек», которые, кажется, рождены стать «терпеливыми Гризельдами». Глядя на миссис Армройд, Клик сразу вспомнил описание «леди Джейн» в стихотворении:

 
Медленный пульс,
Молочно-белая кожа…
И никакого греха…
 

Годы нищеты и рабского труда сказались на ней, и она выглядела старше, чем была на самом деле, – настолько старая и настолько забитая, что миссис Армройд, повариха, казалась в сравнении с ней молодой и привлекательной. Действительно, неудивительно, что мистер Эфраим Нипперс был привлечен этой доброй душой, ибо, хотя ее волосы были прядями седого цвета, а фигура имела вид мешка с мукой, и ее глазам помогали очки в стальной оправе, ее лицо все еще, почему-то, казалось юным, и господин Нэрком, глядя на нее, пришел к выводу, что в двадцать четыре или двадцать пять лет она, должно быть, была удивительно красивой, очаровательной женщиной. Мысли Клика по этому вопросу невозможно установить; поскольку он просто взглянул на нее, когда вошел в комнату, а затем больше не замечал ее.

– Действительно, мистер Хэдленд, я рада, я очень, очень рада, что удача привела вас к нам в это ужасное время, – начала мисс Ренфрю, когда ей представили Клика. – Я не хотела бы говорить что-либо плохое о мистере Нипперсе, но вы можете сами убедиться, насколько беспомощны такие люди, как он и его помощник, чтобы справиться с делом такой важности. Действительно, я не могу избавиться от мысли о том, что если бы здесь дежурили более компетентные полицейские, убийство не произошло бы вовсе. Короче говоря, убийца, кем бы он ни был, рассчитывал на грубые методы этих людей в качестве гарантии своей безопасности.

– Я думаю примерно так же, – ответил Клик. – Мистер Нипперс кратко описал суть дела, но не могли бы вы рассказать мне все подробности, мисс Ренфрю? В какой час мистер Носворт пошел в свою лабораторию? Или вы точно не знаете?

– Да, я знаю, с точностью до доли секунды, мистер Хэдленд. Я посмотрела на часы в то время. Было ровно восемь минут восьмого. Мы вместе просматривали ежемесячные счета, когда он внезапно встал и, не сказав ни слова, прошел через ту дверь. Она ведет к крытому проходу, соединяющему дом с лабораторией. Как вы, возможно, слышали, это круглое здание с зубчатым верхом. Оно было построено целиком и исключительно для проведения его экспериментов. Там есть только один этаж и одно окно – очень маленькое, примерно в шести футах от земли, со стороны Круглого дома, который смотрит в сторону от этого здания. Ничего, кроме двери, на этой стороне. Свет поступает внутрь через крышу, сделанную полностью из тяжелого гофрированного стекла.

– Я понял. Тогда это место напоминает огромную трубу.

– Точно… К тому же облицовано полностью охлаждаемой сталью. Те немногие деревянные детали, которые необходимы для оборудования этого места, полностью покрыты асбестом. Я не стала задавать вопросы, когда мой дядя направился туда. Я никогда не задавала таких вопросов. В последние шесть или семь месяцев он был поглощен разработкой деталей нового изобретения; и я привыкла к тому, что ему не до меня. Мы никогда не ужинали в этом доме… Мой дядя всегда называл это бесполезной расточительностью. Вместо этого мы обычно откладывали чай до шести часов и пили его вместо ужина. Было ровно пять минут седьмого, когда я закончила смотреть счета, и, поскольку у меня был тяжелый день, я решила рано лечь спать, предварительно прогулявшись до старого моста, где, как я надеялась, меня ждал один молодой человек.

– Я знаю, – мягко сказал Клик. – Я слышал эту историю. Это был бы мистер Чарльз Драммонд, не так ли?

– Да. Однако его там не было. Что-то помешало ему прийти.

– Гм! Продолжайте, пожалуйста.

– Прежде чем покинуть дом, мне пришло в голову, что я должна заглянуть в лабораторию и посмотреть, есть ли что-нибудь, что моему дяде может понадобиться на ночь, так как я собиралась сразу же забраться в постель по возвращении со свидания. Я так и сделала. Он сидел за своим столом, сразу под окном, о котором я говорила, спиной ко мне, когда я заглянул внутрь. Он ответил на мой вопрос кратко: «Нет, ничего не надо. Убирайся и не беспокойся обо мне!» Я немедленно закрыла дверь и оставила его, вернулась сюда и поднялась по лестнице, чтобы внести некоторые необходимые изменения в мое платье для прогулки к старому мосту. Когда я спустилась, готовая к прогулке, я посмотрела на часы на камине. Оставалось ровно семнадцать минут до восьми. Я одевалась чуть дольше, чем предполагала. И чтобы сэкономить время в пути к месту встречи, я решила срезать путь, выйдя через заднюю дверь, по диагонали пересечь нашу территорию вместо того, чтобы идти по шоссе, как обычно. Едва я переступила порог, как натолкнулась на констебля Горхэма. Поскольку он очень дружен с мисс Армройд, мне показалось, что он наносил ей визит и просто возвращается с кухни. Вместо этого он поразил меня, заявив, что видел что-то, что, по его мнению, надо расследовать. Короче говоря, он, патрулируя шоссе, видел, как со стены нашей территории спрыгнул человек и, пригнувшись, исчез из виду, убегая как заяц. Констебль был почти уверен, что этим человеком был сэр Ральф Дрогер. Конечно, это напугало меня почти до безумия.

– Почему?

– Между моим дядей и сэром Ральфом Дрогером была кровная вражда – горькая, дурная вражда. Как вы, наверное, знаете, мой дядя держал эту землю в пожизненной аренде в поместье Дрогер. Иными словами, до тех пор, пока он жил или отказывался освободить эту аренду, ни один Дрогер не мог его выгнать или даже выкопать у него лопату земли.

– Сэр Ральф хотел денег?

– Он хотел. Тайно проделанные бурильные работы выявили тот факт, что и барнслиский каменный уголь, и железная руда залегают здесь. Сэр Ральф хотел снести Круглый дом и это здание и начать добычу полезных ископаемых. Мой дядя, которому предлагали полную стоимость каждой палки и камня, всегда упрямо отказывался сдвинуться на дюйм или сократить аренду на полчаса. «Пока я жив, все останется как есть!» – говорил он.

– Ого! – воскликнул Клик. И затем сморщил губы, как будто собираясь свистнуть.

– При таких обстоятельствах, – продолжила мисс Ренфрю, – вполне естественно, что я ужасно испугалась и была готова действовать по желанию констебля. Мы сразу же поспешили в Круглый дом, посмотреть, все ли в порядке с моими дядей.

– Почему констебль предложил это?

– Вся округа знает о давней вражде между моим дядей и сэром Ральфом. Так что, конечно, это естественно.

– Хм-м! Да! Именно так. Вы, значит, действовали по предложению констебля Горхэма?

– Да. Мы прошли сюда, а затем по крытому проходу в лабораторию, и я открыла дверь. Мой дядя сидел точно так же, как раньше – спиной ко мне и лицом к окну, но хотя он не повернулся ко мне, было очевидно, что он раздражен тем, что я помешала ему, потому что он сердито зарычал: «Зачем, черт возьми, ты пришла сюда и беспокоишь меня, Джейн? Убирайся и оставь меня в покое».

– Хм-м-м! – сказал Клик, хмуря брови и сжимая подбородок. – Есть ли зеркала в Круглом доме?

– Зеркала? Нет, конечно, нет, мистер Хэдленд. Зачем?

– Ничего… Но мне интересно… Если, как вы говорите, он не повернулся к вам и не вы начали разговор, откуда он узнал, что это действительно вы? Вот и все.

– Понимаю, что вы имеете в виду, – протянула мисс Ренфрю, хмурясь. – Странно… Я никогда не думала об этом раньше. Я не могу объяснить, мистер Хэдленд… Полагаю, он принимал это как должное. И обычно он не ошибался. Кроме того, как вы помните, я побеспокоила его совсем недавно.

– Совершенно верно. Это то, что делает происшедшее все более странным. При таких обстоятельствах можно было бы ожидать, что он скажет не «Зачем, черт возьми, ты пришла сюда и беспокоишь меня?», а «Зачем ты пришла снова?» Тем не менее, конечно, нет никаких объяснений для таких маленьких ошибок… Продолжайте, пожалуйста, что было дальше?

– Я, конечно, сразу же рассказала о том, что видел констебль Горхэм и почему я заглянула к нему вновь. На что мой дядя ответил: «Этот человек – осел. Убирайся!» Я закрыла дверь. Констебль и я сразу же ушли.

– Констебль был с вами во время всего этого разговора?

– Да, конечно. Он стоял в крытом проходе у меня за спиной. Он видел и слышал все. Хотя, конечно, никто из нас не входил в саму лабораторию. Понимаете, в действительности входить не было необходимости, когда мы знали, что мой дядя в целости и сохранности.

– Совершенно верно, – согласился Клик. – Значит, вы закрыли дверь и ушли… И что потом?

– Констебль Горхэм вернулся к своим обязанностям, а я полетела со всех ног, так быстро, как только могла, на встречу с мистером Драммондом. Отправившись к старому мосту короткой дорогой, через наш участок, я оказалась там менее чем за десять минут. А в половине девятого я снова оказалась здесь, испуганнная еще больше, чем раньше.

– И почему? Вы были так встревожены тем, что мистер Драммонд не пришел на свидание?

– Нет. Это меня совсем не беспокоило. Он часто не может встретиться со мной. Он занимает должность личного секретаря промоутера крупной компании, и его время ему не принадлежит. Что меня напугало, так это то, что после нескольких минут ожидания я услышала, как кто-то бежит по дороге, а через несколько мгновений сэр Ральф Дрогер пролетел мимо меня, как будто его преследовали. При обычных обстоятельствах мне следовало подумать, что он готовится к осенним состязаниям. Он, если вы не знаете, очень увлекается легкой атлетикой и держит кубок уездного клуба по бегу и прыжкам. Только вот, увидев его, я вспомнила, что рассказал констебль Горхэм. В общем, когда я увидела, как сэр Ральф мчится со стороны Круглого дома, все мои мысли смешались. Я впала в панику, чуть не рухнула в обморок.

– И все потому, что какой-то мужчина бежал со стороны Круглого дома?

– Не только из-за этого, – ответила она с содроганием. – Я сказала, что в обычных обстоятельствах могла бы подумать, что он просто тренируется для осенних видов спорта. Видите ли, он был в спортивном костюме из белого хлопка, и его ноги были обнажены до колен, но когда он пролетел мимо меня в лунном свете, я увидел нечто, похожее на огромное пятно крови на его одежде, и, связав это с остальным, я чуть не сошла с ума. Вскоре после этого я вспомнила, что значком уездного клуба является крылатая сандалия Меркурия, выполненная блестящей алой вышивкой. Мне тогда именно эта красная вышивка и показалась кровью… Кровью моего дяди… И я бежала, и бежала, и бежала, пока не вернулась сюда к дому, не взлетела по крытому проходу и не ворвалась в Круглый дом. Дядя сидел, как и раньше. Но он не окликнул меня на этот раз… не упрекнул меня за беспокойство; не сделал ни одного движения, не издал ни единого звука. И когда я подошла к нему… Не знаю, почему я так поступила. Он был мертв, как камень мертв! Его лицо и горло были разорваны, как будто какое-то разъяренное животное растерзало его, и на его одежде были странные желтые пятна… Вот и все, мистер Хэдленд… Я не знаю, что я делала и куда пошла, с того момента, как вылетела, визжа, из лаборатории, и пока я не пришла в себя и не оказалась в этой комнате с дорогой, доброй миссис Армройд, которая наклонилась ко мне и сделала все, что в ее силах, чтобы успокоить и утешить меня.

– Все так и есть, дорогая, ты не должна больше волноваться. Это слишком много для бедной женщины, чтобы выдержать… – вклинилась в беседу миссис Арм-ройд, наклонясь над диваном и мягко разглаживая волосы девушки. – Лучше ей немного успокоиться, не так ли, месье?

– Да, так будет лучше, мадам, – ответил Клик, отметив, как мягко ее рука легла и как изящно она провела ею по мягким волосам и по белому лбу мисс Ренфрю.

– Без сомнения, основную часть того, что еще мне нужно знать, вы расскажете сами…

– С удовольствием, мсье.

– …но пока, – продолжил Клик, заканчивая прерванное предложение, – все еще остается вопрос, который нужно задать и на который может ответить только сама мисс Ренфрю. Поскольку он носит личный и сугубо интимный характер, мадам, не смею ли я просить… – он красноречиво пожал плечами, посмотрел на нее в манере ее соотечественников и оставил остаток предложения недосказанным.

«Мадам» посмотрела на него и грациозно взмахнула руками.

– Конечно, мсье, – сказала она с очаровательной грацией. – Cela m’est egal^[4], – и отошла с шагом, удивительно легким и удивительно грациозным для дамы такого веса и столь щедрых размеров.

– Мисс Ренфрю, – позвал Клик, понизив голос и глядя ей прямо в глаза, как только миссис Армройд оставила их. – Мисс Ренфрю, скажите мне, пожалуйста: есть ли у вас какие-либо подозрения относительно личности или целей человека, который убил вашего дядю?

– Ни малейших, мистер Хэдленд. Конечно, вначале мои мысли сразу обратились к сэру Ральфу Дрогеру, но теперь я вижу, как это абсурдно думать, что такие люди, как он…

– Я даже не намекал на сэра Ральфа Дрогера – вставил Клик. – А ведь еще двое имеют такой же сильный мотив, если не более сильный. Вы, конечно, уверены в невиновности мистера Чарльза Драммонда?

– Как вы можете!

– Осторожно! Спокойнее, пожалуйста! Я просто хотел узнать, есть ли у вас тайные сомнения. Ваша вспышка послужила мне ответом. Видите ли, нужно помнить, что покойный мистер Носворт, как говорят, написал завещание в вашу пользу. Это так?

– Насколько мне известно, да.

– Утвердив это со своими адвокатами, не так ли?

– Что я могу сказать? Думаю, что нет, однако. Он всегда был самодостаточным и не желал доверять что-либо ценное ни одной живой душе. Даже его самые важные документы – планы и формулы его различных изобретений, даже документы по аренде его имущества – все бумаги всегда хранились на столе в лаборатории.

– Хм-м-м! – протянул Клик и сильно сжал подбородок. Затем, через мгновение неожиданно продолжил: – Последний вопрос! Что вы, мисс Ренфрю, знаете о недавних действиях мистера Гарри Носворта – сына покойного, которого покойный выгнал?

– Ничего, абсолютно ничего! – ответила она с выражением, похожим на ужас. – Я знаю, о чем вы думаете, но, хотя он настолько плох, насколько может быть человек, ужасно даже предполагать, что он поднял руку на своего отца.

– Хм-м! Да, конечно! Но все же, как нам известно, произошло убийство; и, как вы говорите, он был нехорошим человеком и неудачником. Пусть своими подозрениями я даже оскорбил молодого джентльмена и… Но это неважно; это ничего не значит… Значит, вы ничего не знаете о нем?

– Ничего, слава богу. Последнее, что я слышала… он подрался с каким-то ужасным человеком, а затем их обоих отправили в тюрьму за то, что они заманивали людей в ужасные места, а затем подпаивали и грабили их. Но даже это я слышала между делом, а при моем дяде было не принято о нем упоминать. Нет, я ничего о нем не знаю… Вообще ничего. На самом деле, я никогда не видела его, с тех пор как он был мальчиком. Вы знаете, он никогда не жил здесь. А я почти ничего не знала о моем дяде, пока не переехала сюда. Мы были бедны и жили в совершенно другом городе, моя мама и я. Дядя Септимус никогда не приезжал к нам, пока моя мама была жива. Впервые он появился, когда она умерла, а его сын к тому времени уже ушел из дому. Я же была так бедна и так одинока, что была рада принять его предложение и переехать сюда. Нет, мистер Хэдленд, я ничего не знаю о Гарри Носворте. Надеюсь, ради него, что он мертв.