Гимн очевидности
«Там все в таком духе что шерсть есть шерсть а шелк есть шелк и шерсть шерстяная а шелк шелковый».
Задача, которую ставит перед собой Томас Фостер в «Искусстве чтения», крайне проста: научить читателя видеть в книгах символы и архетипы. Автор условно делит читателей на две группы: неопытных читателей, которые воспринимают книгу на эмоциональном уровне и следят только за развитием сюжета и судьбами героев, и опытных – тех, кто ищет в книгах связи, символы, аллюзии и параллели. При этом «читательский опыт» понимается здесь самым примитивным образом - как количество прочитанных книг. То есть те люди, которые читают действительно много, вполне обойдутся без помощи «Искусства чтения», чтобы начать «видеть» в тексте так называемые связи. Следовательно, книга Фостера адресована «начинающим» читателям, дабы ускорить естественный (и неизбежный) процесс припоминания и расшифровки символов.
Собственно, на книге должно стоять возрастное ограничение «18-», поскольку не только содержание, но и стиль автора – задорно-развязный – ориентирован именно на молодых читателей:
Знаете, почему еще бывает приятно почитать старину Уилла? То и дело натыкаешься на фразы, которые ты сам же слышал и произносил всю свою сознательную жизнь.
Зачем создавать героя с такой кучей пунктиков и заморочек? Конечно же, чтобы дать ему шанс преодолеть комплексы.
Цитировать Шекспира умнее, чем цитировать Чипа и Дейла, например.
Эй, полегче, я люблю бурундучков.
Что вам сразу приходит в голову при слове "мифология"? Подсказываю: северное Средиземноморье, две или три тысячи лет назад. Правильно, мифы и легенды Древней Греции и Древнего Рима.
Хотя я всё же думаю, что книга Фостера бесполезна в принципе. И самое ужасное, на мой взгляд, что профессор литературоведения занимается здесь не своим делом. Фостер не предлагает универсальный алгоритм «понимания литературы» или методологию анализа текстов, не пытается сформулировать правила «расшифровки» литературных произведений (сам автор говорит о своей работе как о «грамматике, помогающей научиться самостоятельно распознавать коды нашей культуры»), он просто приводит примеры интерпретации символов. Причём выбор книг для примеров строго ограничен специализацией автора: рассматривается только англоязычная литература (за редким исключением), и в основном произведения американских писателей XX-ого века.
Интерпретация символов на примерах могла бы стать интересной, если бы Фостер переворачивал канонические толкования и хорошо освоенные образы или некоторым образом пересматривал классические тексты, например, демонстрировал такого Шекспира, которого, вряд ли можно было бы увидеть и понять без теорий Фрейда или Сартра. Но все теоретические рассуждения и практические демонстрации Фостера крайне банальны и сводятся, по сути, к элементарному совету: «чтобы лучше понимать книги, надо больше читать». И стоило, что называется, огород городить... Но как замечает сам профессор: всех книг не прочитаешь. Казалось бы, вывод очевиден: именно поэтому и нужны литературоведы, специалисты по творчеству того или иного писателя, которые создавали бы предисловия, комментарии, статьи и помогали читателю не пропустить аллюзии и скрытые цитаты. Но вместо этого профессор тратит время на бессмысленную «общую грамматику». Конечно, читателю приятно и лестно, когда он самостоятельно подмечает в тексте «нечто уже виденное и знакомое» (Фостер называет это явлением «чувством ага!»), но и такому «узнаванию» книга Фостера научить не в силах, потому что... правильно, «надо больше читать».
Как уже было отмечено, автор не предлагает целостной «теории чтения», а демонстрирует возможные интерпретации встречающихся в литературе символов, мотивов и образов. Но показывая означающее и означаемое исключительно на примерах, автор вынужден постоянно уточнять свою мысль (впрочем, возможно, это скрытая отсылка к Деррида). Например, Фостер утверждает, что полет в книгах является символом свободы, и тут же вынужден оговориться, что «разумеется, не всё и не всегда столь однозначно». И так на протяжении всей книги: «в литературе случайностей нет», но некоторые вещи всё-таки случайны; «дождь – очень богатый образ», он «ассоциируется с унынием, одиночеством, тайной», но иногда дождь нужен автору просто для развития сюжета и т.д. и т.п.
Безусловно, важным плюсом «Искусства чтения» является простота изложения (правда, мне стиль Фостера кажется неуместно фамильярным), особенно очевидная в сравнении с профессиональными литературоведческими работами: «Вы, наверное, уже поняли, что я предпочитаю простоту. Не люблю новейшую французскую теорию, академический жаргон и всякую заумь»... Исключительно нелюбовью к «французской теории» объясняется, по-видимому, следующее заявление автора: «Итак, слушайте: на свете есть лишь одна-единственная история. Все, я это сказал и теперь уже не могу взять слова обратно». Действительно, понятие «интертекста» сформулировано более чем доходчиво. Но так ли сложна «академическая заумь», например, у Барта? «Каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат».
Лишь один фрагмент в книге показался действительно интересным: анализ рассказа Лоуренса «Победитель на деревянной лошадке». Всё остальное - скучнейшее пустословие. Впрочем, один вывод я всё-таки сделала: читать книги как американский профессор литературоведения – это худшее, что может случиться с читателем.