Цитаты из книги «Искусство чтения. Как понимать книги»

«сезонная символика» изменилась довольно мало. Видимо, в нас накрепко заложено, что весна — пора детства и юности, лето — расцвет сил, любовь, страсть, утоление желаний, осень — зрелость, усталость, но также и сбор плодов, а зима приносит старость, отчаяние и смерть

если герой по воле автора отправляется на юг, он пускается во все тяжкие

В романе «Сатанинские стихи» (1988) Салман Рушди30 провел параллели между своими персонажами и фигурами из Корана, а также взял часть сюжетных линий из жизнеописания пророка Магомета. Он сделал это, чтобы разоблачить грехи и слабости своих героев. Конечно, Рушди предвидел, что не все поймут и одобрят пародию на священный текст. Но он и представить себе не мог весь масштаб непонимания и недовольства. После выхода «Сатанинских стихов» на автора была наложена фетва — в исламском мире так называется смертный приговор для вероотступников.

По крайней мере именно это сделал Эрнест Хемингуэй, когда вынес в заголовок романа библейское «И восходит солнце». Прекрасная книга; идеальное название. В самих текстах библейские цитаты и аллюзии встречаются еще чаще, чем в заголовках.

Бедняки не пойдут работать, а станут рожать как можно больше детей, чтобы воспользоваться льготным питание

Писатель редко показывает жестокость ради самой жестокости, поэтому нужно учиться задавать вопросы к тексту. Например — какие темы поднимает этот вид насилия? Какой исторический персонаж или мифический герой умер подобной смертью? Почему именно такой способ убийства

насилие в литературе бывает двух видов. Первый вариант можно назвать узкоспецифическим — это когда автор заставляет героев убивать и калечить друг друга или самих себя. Второй — повествовательное, сюжетное насилие, когда автор сам губит персонажей.

Парадоксальное свойство: он такой чистый, когда падает с неба, — и развозит такую грязь на земле. Словом, если вам нужно, чтобы персонаж символически очистился, пусть погуляет где-нибудь под дождем. К концу прогулки он у вас полностью преобразится

У литературоведов есть особое название для этой переклички: интертекстуальность, то есть постоянное взаимодействие поэтических и прозаических текстов. За счет него опыт чтения и понимания становится глубже и богаче, в тексте появляются разные уровни смысла, причем читатель даже не всегда осознает, как их много. Чем крепче мы помним, что любая книга ведет разговор с другими книгами, тем больше параллелей и соответствий бросается в глаза и тем живее становится для нас текст.

О’Брайен полагается на наши познания в истории, культуре и литературе; он надеется, что читатель сознательно или бессознательно проведет параллель