Вот только империи, созданные людьми, принадлежали не только земле. Цезарь мог казаться своим подданным лучезарным и великолепным, его замки и дворцы грозно возвышались над жилищами простых людей, а солдаты, чиновники и сборщики налогов действовали безжалостно, исполняя его волю, но он был всего лишь смертным в бесконечном космосе, управляемом небесным царем. Это предположение к тому времени, как Юсуф в начале VI в. оказался загнанным в угол, принималось без возражений на всем Ближнем Востоке и оказало влияние практически на все аспекты геополитики в регионе. Когда Юсуф сошелся в схватке с пришельцами из Эфиопии, на карту было поставлено нечто большее, чем мелкие амбиции враждующих полководцев. Были вовлечены и небесные интересы. Противоречия между теми, кто сражался за иудеев, и теми, кто взял в руки оружие во имя Христа, были настолько глубокими, что могли считаться непримиримыми. Обе стороны были непоколебимо уверены, что бог, которому они поклоняются, являлся единственным Богом – monos theos по-гречески, и это убеждение делало обе стороны еще более непреклонными и безжалостными. Не только в Южной Аравии, но и на всем пространстве цивилизованного мира поклонение конкретному пониманию божества стало той самой главной эмоцией, которая определила жизнь миллионов людей. В эпоху, когда царства возникали и исчезали, словно морская пена, и разрушались даже великие империи, не существовало земной силы, которая могла похвастать такой преданностью. Личность определялась не земным царством, а разными концепциями единственного Бога. Речь идет о монотеизме.

Такое развитие событий положило начало трансформации человеческого общества с непредсказуемыми последствиями для будущего. Из всех черт современного мира, которые можно проследить до Античности – алфавиты, демократия, фильмы о гладиаторах, – ни одна не оказала столь всеобъемлющего влияния, как установление впервые в истории отдельных разновидностей монотеизма в качестве государственных религий. В начале 3-го тысячелетия от Рождества Христова около трех с половиной миллиардов человек – более половины населения Земли – ассоциируют себя с той или иной формой религии, которые приняли современную форму в период, начавшийся за двести пятьдесят лет до смерти Юсуфа и закончившийся через двести пятьдесят лет после нее. Поэтому период поздней Античности, хотя и может показаться отличным от других исторических эпох, не менее значим. Когда мужчины или женщины вдохновлены верой в единственного Бога на определенные поступки, они демонстрируют его влияние. Эффект революции, свидетелями которой стали жившие в то время люди, чувствуется и в наши дни.

Цель этой книги – проследить истоки и ход этой революции. Как вышло, что мышление людей всего за несколько столетий изменилось настолько радикально и прочно? Это богатая человеческая история, наполненная яркими драмами, выдающимися характерами, часто имевшая мятежную окраску. Она же предъявляет особые требования к историку, поскольку значительная ее часть происходит не в физическом мире. В ней есть цари и ангелы, полководцы и демоны. Следовательно, далеко не все события, описанные на этих страницах, можно объяснить материальными интересами и политическим расчетом. На четкий и яркий мир простых смертных бросает тень другое измерение, в котором живут ангелы и демоны, в котором есть небесный свет и проклятия. Современники Юсуфа, анализировавшие его падение, определенно не были наивными. Они поняли сложные вопросы торговой политики и соперничества двух великих держав и вместе с тем никогда не сомневались в том, что пески Аравии одновременно стали сценой для небесной драмы, когда в схватке сошлись силы рая и ада. Можно было иметь разное мнение относительно того, на чьей стороне выступал Юсуф – ангелов или демонов, но и евреи, и христиане верили: все случившееся шло от Бога. Это был главный тезис эпохи, и историк поздней Античности, который не отдает ему должное, обречен на неудачу.

Поэтому верования этого периода должны рассматриваться со всей серьезностью и участием. Но это не значит, что они должны приниматься безоговорочно и целиком, так сказать, по номинальной стоимости. В начале IV в. палестинский епископ по имени Евсевий написал историю ранней церкви. В ней он положил начало историческому исследованию, которое объясняло прошлое как следование образцам (принципам) по указующему персту Господа. Это предположение, хотя и имело огромное влияние, и не только среди христианских авторов, на Западе вышло из моды несколько веков назад. Какими бы ни были личные религиозные взгляды современных историков, они, как правило, не объясняют прошлые события как деяния Божественного провидения. Все аспекты человеческого общества – даже сами верования – теперь считаются продуктами эволюции, однако это не чисто современный взгляд. Сам Евсевий за пятнадцать столетий до возникновения теории Дарвина видел в подобных ей утверждениях пагубную и грозную ересь. Ничто не могло встревожить его больше, чем идея, распространяемая врагами его веры, – это было нечто сиюминутное и случайное, просто искаженное эхо древних традиций. Его история, далекая от прослеживания перемен в доктринах и институтах церкви, демонстрировала, что они не менялись ни в малейшей степени. А само христианство? По мнению Евсевия, оно существовало с начала времен. Он считал, что надо рассматривать религию, в последние годы распространившуюся в каждом народе, как самую первую, древнюю, самую примитивную из религий⁶.

Сегодня для многих из нас, знакомых с местами захоронения неандертальцев и наскальными рисунками кроманьонцев, это утверждение вовсе не представляется очевидным. Тем не менее его основной принцип – что религии имеют некую таинственную и базовую суть, неподвластную времени, – принимается как само собой разумеющееся. По большей части за это стоит благодарить Евсевия и ему подобных. Великая инновация поздней Античности заключалась в оформлении из того, что иначе могло стать хаотичным смешением верований и доктрин, индивидуальных моделей для отдельных религий и в установлении их как окончательных. Как это было сделано – волнующая и весьма примечательная история, поскольку она затрагивает и высокую политику, и глубочайшие человеческие эмоции. Столкновение великих империй и нищета рабов, сияние великолепных мозаик и тлетворный дух чумных ям, шум переполненных городов и тишина пустынь – все имело значение. Начавшись в Древнем мире и окончившись в Средневековье, эта трансформация имела большое значение, как любой исторический процесс.

Но в повествовании следует соблюдать осторожность, прежде всего потому, что существуют неизбежные пробелы и противоречия в источниках, характерные для всех периодов древней истории. Возьмем, к примеру, рассказ о смерти Юсуфа. Согласно одним источникам, он пал в бою, согласно другим – утопился. Более проблематичной является определенная предвзятость в наших источниках – почти все они написаны христианами (так, например, имеется три современные надписи, выражающие мнение химьяритов; они обвиняют христиан в Наджране в том, что сегодня считается терроризмом). Путаница существует даже в хронологии. Некоторые историки датируют смерть Юсуфа не 525 г., а 520-м. Все это можно было бы отнести к не самым существенным деталям. Однако есть одна большая и намного более значительная трудность. Любая история, исследующая развитие враждующих монотеистических религий, не может не использовать такие слова, как «христианин» и «иудей». Хотя, как видно из рассказа о Юсуфе, в поздней Античности эти слова не обязательно означали то же самое, что сегодня. Казнь закрывавшей лицо христианки в Аравии иудейским царем явно имела место в мире, далеком от нашего.

Поэтому данная история представляется несколько странной и более удивительной, чем кажется на первый взгляд. Здесь в полной мере проявились творческие способности ранних авторов. Конечно, во все периоды есть историки, которые стараются переписать прошлое ради настоящего. Но никто не делал этого так убедительно или с такими живучими последствиями, как историки поздней Античности. Высшее достижение иудейских и христианских ученых той эпохи – создание истории соответствующих вероучений, представляя их закономерной и неизбежной вершиной развития, отбрасывая все, что могло бы противоречить такому впечатлению. Кем бы в действительности ни был Моисей, и существовал ли он вообще, сегодняшнее мнение о нем евреев сложилось под влиянием раввинов поздней Античности. Это были прекрасно образованные люди, веками старавшиеся показать, что их величайший пророк – не важно, как далек он был от них во времени, – на самом деле такой же, как они. Точно так же, кем бы ни считал себя Иисус, христианское понимание его миссии и божественности, каким его излагает большинство сегодняшних церквей, отражает турбулентность поздней римской политики, усилия римских епископов и императоров оформить вероучение, которое могло объединить народ божий. Основная структура иудаизма и христианства – не важно, как далеко в глубь веков уходят истоки, – появилась в рассматриваемую эпоху.

Только вера – или ее отсутствие – может в конечном счете ответить на великие вопросы, лежащие в сердце этих религий: действительно ли евреи – народ, избранный Богом, и действительно ли Иисус воскрес из мертвых. То же самое можно сказать и о других загадках: как и почему впервые появилась иудейская вера в единственного Бога, какими были доктрины ранней церкви. Некоторые искры, впервые разжегшие пламя иудаистской и христианской практики, могут разглядеть историки, но множество других остаются скрытыми от нас. Мы смотрим сквозь толстое стекло, которое было создано для нас мужчинами и женщинами – главными героями этой книги.

Разумеется, тот факт, что культ первобытного прошлого может привести к его сокрытию и даже полному разрушению, отнюдь не является новым парадоксом. Многие богатые люди в Древнем мире выражали свое благочестие, возводя колоссальные сооружения над скромными святилищами. Однако иудейские и христианские ученые эпохи поздней Античности значительно больше преуспели в деле обновления. Их конечное достижение – сотворение интерпретации не только их собственных форм монотеизма, но и самой религии. Эту трактовку теперь миллиарды людей принимают как должное. Они считают ее влиянием свыше, воздействующим на их поведение в этом мире и на вечную жизнь их душ в мире ином. Именно поэтому изучение трудов того времени в поисках свидетельств того, что произошло в действительности, является таким интересным и волнующим.

Данный проект, разумеется, отнюдь не легок. Но не сложность и двусмысленность источников были главной трудностью. Историю, подобную приведенной в этой книге, невозможно рассказать без предварительного объяснения, как и почему она изложена именно так.

Поэтому, прежде чем перейти непосредственно к изложению, я сделаю паузу и сообщу нечто совсем иное: как создается рассказ.