Под энергичную музыку мы принялись пить. Мне дали ряд шотов, воскресный типа. Семь стопок и все с разными вкусами. Манго – понедельник, поехали! Клубничный вторник? Давай! Среда с мохито. То, что надо! О, эта красотка ко мне клеится? Как её там, Марина? Подружка ребят на машине, скоро поедем. Четверговый джин! Странный вкус, но ладно. О… О-о! А вот так лучше. Поцелуй с Мариной сделал мой четверг ещё лучше. Виски-коловый шот. Вау. Это как виски с колой, только в шоте. Улёт. Марина что-то шепчет мне на ухо у барной стойки, обещает, задабривает. Какая хорошенькая. Не то что эта, как её. А, ну фиг с ним. Суббота! Перцовка в субботу на вкус отрезвляет, на запах бодрит, а на обжигающее пламя внутри – согревает? Ништяк. Воскресенье! Оу, е! Ликёр завершает эту странную симфонию, и, кажется, оказывается лишним. Марина, прости, сегодня этот мужчина понял, что если одной бутылки на ночь ему мало, то одной женщины – много.
Я бы с удовольствием начал новую неделю, с какой-нибудь медовухи или с арбуза. А бывает вообще арбузный шот? Чёрт, я очень хочу арбузный шот.
– Бар-бар-мен, – говорю я, повиснув на плече у девушки, – дай это пж-ста, это…
И всё. И я не смог закончить, так как голова моя закружилась, ноги подкосились, и парни взяли меня и потащили к выходу. Всё стало размываться и плыть перед глазами. Отравленный этанолом мозг укачивало и носило на волнах коротких и бесполезных мыслей и фантазий. Бредилось, что мы не из бара выходим, а из большой чёрной полосы. А впереди не белая машина, а вход на балкон. Наверное, я уже почти спал. Казалось, это тот самый балкон, просочившись через оконный проём которого я снова встречу красновласку.
Я чёрной жижей вползал в комнату, где пахло сексом, ласками и пряностью. И в этом дурмане пахло не чьим-то чужим сексом. Пахло своим собственным, только я и она. Красновласка моя, где же ты сейчас? Где же ты бродишь без меня, красавица моя?
Картинка мигнула, и я увидел Лизу, что сидела слева от меня. Она что-то говорила, в машине царили потёмки, лишь слегка разбавляемые заползавшим из окна светом. Мы куда-то поехали.
– Тебе какие девушки нравятся, Даниэль? Кстати, ты откуда с таким именем? – говорила она, прижимаясь ко мне.
Под мелькания фонарей в окошках машины справа раздался голос Макса.
– Оставь его, не видишь, посерел весь. Если он в машине Марины наблюёт, убирать будешь сама.
В его голосе слышалось веселье.
Макс нагнулся к моему уху и прошептал заговорщически:
– Ты главное это, не ссы и не психуй, всё хорошо, мы даже не злимся. А самое смешное, что почти все ничего не заметили. Щас мы доедем до дома Егора, – тут он сделал ударение на букву «Е», – и там он те такую штуку даст, тебя сразу отпустит, будто бы и не пил.
Я посмотрел в лобовое стекло расфокусированным взглядом. Тошноты была не сильной, но ощутимой. За рулём сидела Мариночка и, кажется, посылала нам с Лизой злые знаки глазами. Вот даёт, нельзя же за руль пьяной. Ну и хер с ней. Рядом с Мариной сидел и что-то говорил ей пират с синими волосами. Гравитация ощущалась так сильно, что мои веки стали неумолимо стали опускаться под её тяжестью, напоследок я услышал шёпот в левое ухо:
– А ты когда-нибудь пробовал трахаться под наркотой?
«Су-у-ка…» – подумал я, прежде чем уронить подбородок себе на грудь.
– Что? – спросила Красновласка отстраняясь от меня после страстного поцелуя.
Комната вращалась.
– Сука, – ответил я.
– Кто сука? – спросила Красновласка.
– Отсутствие тьмы, – сказал я, отрываясь от её обжигающе горячего тела.
Мы лежали голые на кровати, кажется, прервались на самом интересном месте, я понял это по своему эрегированному члену.
– Ну же, Дишечка, успокойся, – сказала она, поднявшись и пытаясь стянуть волосы резинкой на затылке.
– Не Дишечкай мне. У меня какой-то делирий, и ты мне снишься. Я потерял сознание, сечёшь?
– Да, секу, сенкью, что объяснил, – подытожила она, останавливаясь и обратно распутывая волосы.
– Ты просто глюк. Недофаза…
– Чего обзываешься-то? – нахмурилась она, – сам ты недофаза. Глюк и глюк. Ладно. Чем могу помочь хоть, что ты тут залип-то вообще?
Девушка выглядела недовольной. Но недовольной правдой. Не читалось в ней какого-либо изумления или недоверия. Просто согласилась с моими словами и всё.
– Да перепил я, перепил просто, – ответил я, всё ещё голый, разводя руками, – мозги не выдержали. Они у меня и так не шибко то и хорошо работают как у человека, а как всю тьму потратил, так всё. Ох и кружится же всё.
– Где кружится? – спросила Красновласка оглядываясь по сторонам, – ничего и не кружится, не выдумывай.
– Молчу-молчу, глюк, – сказал я и плюнул в потолок.
Потолок в ответ наморщился. Показалось, что через метра три от меня не натяжной потолок вовсе, а лицо Лизы. Её лицо нахмурилось, повернулось и с гулким эхом заговорило раздражённо: «Это что у вас за герой такой, что во сне плюётся? Пожары свои тушит, что ли?». Через мгновенье откуда-то со стороны балкона донёсся ответ: «Оставь его, наклюкался и спит, не блюёт же хоть. Пошли лучше дунем». Потолок разгладился. Потом, как мне показалось, у самого уха тот же Лизкин голос произнёс: «Спи-спи, мой герой, я скоро приду и пиздец тебе. В хорошем смысле».
– Да… Заманчиво, – сказала Красновласка, глядя в потолок.
– Пиздец мне, слышала? – спросил я.
– Слышать-то слышала. Просыпайся, значит. Хотя нет, погоди, – Красновласка снова начала заплетать волосы.
– Ты чего это?
– Ну как чего, пока время есть, можно и трахнуться.
– Какой трахнуться? Ты шутишь, что ли? Ты это я.
– Как это ты – это я. То есть я – это ты? – спросила она, выпучив глаза.
– Ну, то есть, факт того, что ты глюк тебя сам по себе не смущает, говорящий натяжной потолок тоже, а вот то, что ты и я – это одно, тебя вдруг удивило?
– А, ну точно, теперь всё сложилось. Ты не подумай, что я тупая. Ты просто сам держал себя в неведении. Это же спектакль вроде твоего сна. А что насчёт того, что ты это я и я это ты, ну да, в любом твоём сне ты видишь свои отражения. Ну а когда ты даёшь им возможность что-то понять и ответить, кто, по-твоему, их озвучивает?
– Соответственно, я. И, соответственно, мы не будем с тобой заниматься любовью, так как ты – это я. А если заниматься сексом с самим собой, это уже какой-то онанизм. И вообще, мне двести лет в обед, какие сексы?
– Да что ты заладил, – пробурчала она, взбираясь на меня и останавливаясь над моими бёдрами.
В лунном свете, что пронзал пространство комнаты, она была просто великолепна. Точь-в-точь та Красновласка, настоящая. Шикарное тело с тонкой талией, плоским и даже слегка рельефным животом, округлой грудью выше двоечки, ещё и с проколотыми сосками. Чернющие глаза двойника красновласки смотрели на меня с вызовом.
– Тебе говорю, – продолжил я, – мы не можем этого делать, я совсем этого не хочу.
– Тихо, малыш, сказала та, закрывая мне рот ладонью, – ты очень меня хочешь. Меня наполняет твоё подсознание, плюс сознание и плюс тьма, как самое явное твоё проявление. Сам-то просёк? Этот образ просто сводит тебя с ума в последнее время.
Она убрала руку с моего рта.
– Просёк. Но как это отменяет того, что мне надо проснуться, понимаешь?
– Время, дорогуша, понятие натяжимое, и не только оно.
Мой член всё ещё стоял, и она довольно ловко приподняла его, подставила под себя и опустилась протяжным выдохом. Мне стало очень приятно. Вспоминая свои прошлые связи, я понял, что с нынешними ощущениями те удовольствия не идут ни в какие сравнения. У неё внутри были словно бы не обычные органы, и она будто не просто девушка, а самый передовой мастурбатор.
– Да, это он, – ответила Красновласка на вопрос, который я даже не задал, – мы с тобой сейчас не более, чем иллюзия. И почему бы тогда мне, которая может дать тебе и себе намного больше обычного, почему бы мне не сделать это с тобой?
Что-то внутри неё принялось ласкать член со всех сторон. Было горячо, влажно, и чертовски приятно. Мой член обхватило со всех сторон, в каждой его точке ощущался миллион маленьких поцелуев. Непередаваемые ощущения. Напряжение возросло, а комната ускоряла своё вращение.
– Ох! – произнёс я отдуваясь.
А она принялась двигаться, и ещё и снова. Вверх и вниз, вверх и вниз. Вместе с этим мой член начало нежно сдавливать со всех сторон. Поступательные движения, миллион маленьких поцелуев, вращение, давление. Всё вместе! Я застонал.
– Я так кончу, я кончу. И в реальности тоже будет поллюция?
– Да нет, – ответила она, оскалив ряды идеальных клыков.
«Вот и первое отличие от красновласки», – зачем-то подумал я.
– Давай, кончи в меня, мой сладкий, ты же хочешь! – воскликнула та.
– И что тогда будет?
– Как что? Наши начала сольются в одно, я стану беременной и спустя время рожу. Всё по природе, парень.
Я нахмурился.
– Это же воображаемый секс. Какие от него могут быть дети?
– Ты правильно понял, мой герой, – ответила Красновласка, впиваясь своими когтями мне в ключицы, скобля кожу и причиняя мне тем самым боль, вместе с которой я испытывал всё более нарастающий темп манипуляций её нутра с моим членом.
Комната вокруг закружилась ещё сильнее. Девушка откинулась назад и упёрлась руками в кровать. Что-то внутри неё начало вращаться со скоростью комнаты и в том же направлении. Я был уже на грани, а потому закричал:
– И что тогда будет, если мы родим?
И она закричала в ответ:
– Появится новое сознание, новая душа, это будет духовный брак сознательного с подсознательным, совершенство материи и духа, и тогда родится новая сущность, которая вытеснит нас обоих ещё при твоей жизни. Покидая тело в этом мире перед очередным путешествием, ты навсегда изменишься и получишь свободу. Новая душа будет иметь всё лучшее, что могло бы быть в тебе и мне, это и будем мы, но произойдёт ротация духа!
– Нет-нет-нет! Мне страшно! – закричал я, пытаясь хоть как-то сдвинуть её с себя.
Но она была тяжела как статуя, крепка, как капкан, в который я угодил. Мой член уже горел от этого масляного трения на невероятно быстрых оборотах, что-то ласкало, тёрло, дрочило мой орган и при этом не переставало вращаться.
– Когда ты кончишь, я обещаю, ты проснёшься, всё будет хорошо, впереди у тебя ещё много времени.
– Дура! – воскликнул я, – ты грёбаная дура, я не хочу меняться!
– Ха-ха! Какой же ты смешной, Праймс, – сказала Красновласка, вновь нависая надо мной, но так и не остановив головокружительной ласки, а комната ещё вращалась с той же бешеной скоростью, – мистический брак с самим собой – это предвестие грядущего перерождения, а не его причина. Конечно, не будет никакой беременности, всё иносказательно. Считай, что ты предсказал свою собственную духовную смерть. Но умерев, ты возродишься, и этот процесс уже ничто не остановит!
– Я развоплощу тебя, – проговорил я сквозь зубы, я…
Недоговорил, так как меня перебила пощёчина. От этого удара я резко напрягся и чуть было не выгнулся дугой. Мой член вздрогнул целиком, будто готовился вот-вот выдать такой объём спермы, что может поместиться разве что в бочку.
– Кончай и не пизди! – крикнула Красновласка и ударила меня снова, уже наотмашь и тыльной стороной ладони.
И хоть я никогда и не был мазохистом, но в этот момент на мой половой орган оказывалось воздействие такой температуры и интенсивности, что я закричал от накатившего удовольствия напополам с мучением. По ощущениям мой член просто взорвался, каналы, через который должно проходить семя, разрывало от невероятного потока. Я кричал и дёргался в конвульсиях примерно с полминуты, а затем живот красновласки набух до огромных размеров. Она подмигнула мне и взорвалась.
А затем взорвался и я сам, и весь мир исчез.
О проекте
О подписке