ГЛАВА ТРЕТЬЯ

сейчас

Калеб все еще спал, когда я проснулась. Он продолжает спать и сейчас, когда я выхожу из душа. Некоторое время я смотрю на него, вытирая волосы. Понятия не имею, насколько поздно он вернулся, но судя по всему слишком поздно, потому что я даже не слышала его шагов и не почувствовала прикосновения.

Калеб спит, лежа на животе и уткнувшись лицом в подушку. На нем все еще вчерашняя одежда: черные брюки и рубашка. Бо́льшая часть его тела на моей половине кровати. Когда я проснулась, его рука крепко меня сжимала за талию. Уверена, что Калеб прилег, чтобы просто молча извиниться за долгое отсутствие, но заснул.

Я не бужу его. Вместо этого осторожно провожу кончиками пальцев по его челюсти и выхожу из спальни.

В гостиной стоит удушливый запах одеколона и перегара, исходящие от Райана. Одна его нога закинута на спинку дивана, другая на полу. Из открытого рта раздается негромкий храп. Вздохнув, я прикрываю нижнюю часть его тела пледом. Сейчас утро, и прежде чем проснулся он, проснулось кое-что другое. Мне не неловко, я видела Райана и не в таком виде, но сейчас многое изменилось, границы иногда нужны.

На кухне я избавляюсь от всех улик, которые могли бы показать Калебу, что я вчера готовила для нас романтический ужин. На кухне он вряд ли был, да и Райан тоже вряд ли слышал, как он приехал. Поэтому я заматываю пустую бутылку вина в мусорный пакет, туда же отправляется пустая бутылка виски Райана, остатки ужина. Все это я выношу на улицу и выбрасываю в мусорный бак. Не хочу, чтобы Калеб чувствовал себя виноватым. Это ни к чему. Да, вчера я еще злилась, но сейчас понимаю, насколько это глупо. Даже не глупо, в этом просто нет смысла. По большей части я это делаю даже не ради Калеба, а ради себя. Иначе чем больше я об этом думаю, тем больше в голову лезут мысли, от которых позже трудно избавиться. Лучше притвориться, что ничего не было.

Первым на запах из кухни реагирует Райан. Он плюхается за кухонный островок и хватается за голову.

– Черт.

Я ухмыляюсь, глядя на него.

– Еще бы не «черт».

Он поднимает голову. Вид у него действительно страдальческий. Черные волосы всклочены, брови нахмурены от головной боли.

– Калеб вернулся?

Кивнув, я ставлю перед ним чашку кофе.

– Да, но я не слышала.

Райан долго смотрит на меня, прежде чем сделать глоток.

– Надеюсь, все эти вчерашние мысли ты переспала?

Я фыркаю, но тут же охаю, выкладывая на тарелку горячие вафли. Райан сразу же принимается за еду.

– Ну если такая формулировка тебя устраивает, то да, я эти мысли переспала.

Райан кивает с набитым ртом.

– Отлично. – Но тут его взгляд падает на загоревшийся от уведомления экран телефона. – Черт, я опаздываю. Никки, где мои ключи?

Я достаю из кухонного шкафчика связку ключей и бросаю ему через стол.

– В следующий раз будь добр не напиваться перед работой.

Райан соскакивает со стула.

– Не жужжи. Сама знаешь, вчера у меня был повод.

– Знаю, – смягчившись, говорю я. – Ты в порядке?

Райан смотрит мне в глаза, затем пожимает плечами.

– Да. Как всегда.

Словно это что-то обыденное, будто такое происходит каждый день и нет в этом ничего особенного. Возможно и нет, но не каждый так может спокойно ко всему относиться, как Райан.

– Увидимся.

Он улыбается. Широко и ярко, что невозможно не улыбнуться в ответ.

– Райан, – говорю я. – Ни слово Калебу о том, что я готовила вчера ему сюрприз.

От этого все еще сводит живот. Звучит как-то жалко. «Готовила сюрприз». Какой уж там сюрприз. Но тем не менее.

Райан кивает. Ему не нужно объяснять.

– Конечно. Ты помнишь наш уговор?

А вот во мне он сомневается. Мне с трудом удается держать язык за зубами.

– Я не сдам тебя, клянусь.

Удовлетворенный моим ответом Райан, гремя ключами и посылая ко всем чертям всех, кто ему пишет, за несколько секунд собирает свои вещи в гостиной, хватает мотоциклетный шлем и громко крикнув «Пока», по всему видимому моему мужу, выбегает из дома. Через несколько секунд на улице раздается звук заведенного байка.

Когда эти звуки стихают, я начинаю бродить по дому в поисках того, что можно прибрать. Быть женой владельца компании по недвижимости и не иметь красивый дом просто недопустимо. Когда-то мы жили в городе и копили на собственное жилье после свадьбы, как делают это все женатые пары. Четыре года назад Калеб вернулся с работы и сказал, что нам нужно срочно съездить в новый мебельный центр. Я тогда сказала, что в нашей квартире мало места для новой мебели и нам лучше подождать. Калеб улыбнулся своей загадочной и ничего незначащей улыбкой. Но на самом деле такая улыбка значила слишком много, я лишь позже это поняла. Калеб вез меня дальше всех торговых точек, где бы мог находиться мебельный салон. В итоге он привез меня за город, что мне тоже не показалось подозрительным. Когда мы подъехали к двухэтажному дому на улице, на которой находились не одинаковые, а практически разные дома, у меня громко застучало сердце. Я схватила руку Калеба. Он вновь улыбнулся и сказал:

– Выходи.

Я смотрела на дом с огромной лужайкой и застекленной верандой. Дом был похож на миниатюрный особняк с каменными дорожками, ведущими к гаражу и заднему двору. Мы с Калебом бродили по дому, взявшись за руки. Здесь было все, что было необходимо для жизни.

– На заднем дворе я сделаю игровую площадку, – сказал Калеб, когда мы остановились на кухне рядом с окном.

Я подняла глаза на своего мужа. Это был первый раз, когда он заговорил о детях.

Теперь эти разговоры практически не прекращались.

Годы спустя я вновь брожу по дому, уже давно обжитому. Я устроила здесь все по собственному желаю: серая мебель, серые шторы, фиолетовые подушки и того же цвета пушистые ковры. Калеб оказался идеальным мужем, но вот мне кажется, что я оказалась совершенно не идеальной женой. Но ему и не нужна была такая.

Час спустя я прохожу под лестницей на первом этаже еще в одну комнату, которая с виду похожа на дверь в чулан. Но там вовсе не чулан. Раньше я рисовала в гараже, сейчас для этого у меня есть отдельная комната с двумя огромными окнами от пола до потолка, вид которых так же, как и на кухне, выходит на задний двор. Здесь всегда светло, даже в пасмурную погоду. На деревянном столе скопился толстый слой пыли. Если раньше здесь был хаос, – повсюду разбросанная бумага, кисти, банки с красками, моя заляпанная одежда – то сейчас царит порядок. Мольберты поставлены в ряд и стоят у стены. Чистые кисти разных размеров разложены на столе, там же рядом наточенные карандаши стоят в стакане. Нигде не валяется моя одежда и бумага. Пол чистый и можно ходить в носках, не боясь наступить в липкую лужу акварельной или акриловой краски.

Смахнув пыль со стола, я решаю, что большего и не требуется. Позади меня открывается дверь. Калеб осторожно просовывает голову в дверной проем.

– Ты здесь, – произносит он.

Я слышу в его голосе надежду. Она точно так же горит в его глазах. Но она тут же испаряется, как только я произношу, пожав плечами:

– Просто зашла смахнуть пыль.

Его плечи заметно опускаются. Честно говоря, я не совсем понимаю, почему тот факт, что я больше здесь не пропадаю, его так сильно волнует. Возможно, я лукавлю и где-то в глубине своей души все же понимаю, он не до конца.

Калеб осматривается, когда полностью заходит в помещение. Словно он здесь впервые. На нем уже нет вчерашней одежды. Вместо них домашние спортивные брюки и белая футболка, плотно прилегающая к телу. Волосы все еще мокрые после душа.

Если меня спросят, что больше всего я люблю во внешности своего мужа, я вряд ли отвечу с полной уверенностью. То есть я не смогу ответить конкретно, что именно я в нем люблю. Всё? Разве нет? Наверное.

Мне нравится, как в нем сочетаются несколько качеств, некоторые из которых, казалось бы, не должны сочетаться. Джентльмен – этакий воспитанный, вежливый, обходительный и с безупречными манерами мужчина. Педант – скрупулезный до мелочей. Зануда – так я его называла с самого начала знакомства, потому что он иногда выносит мне мозг своими тоскливыми и надоедливыми рассуждениями. Умник – сложно куда соотнести это качество, в столбик отрицательных качеств или все же положительных. Думаю, можно разделить на два подпункта. Иногда Калеб включает умника, даже когда это не совсем уместно. Умный – когда то, о чем он говорит, действительно приносит удовольствие.

Именно эти качества помогают ему в работе. Но еще он может быть и другим. Таким, каким его никогда не увидят коллеги. Веселым, смешным и беззаботным. Страстным, необузданным и нежным. Всегда нежным.

Я люблю его. Люблю так, что не могу объяснить, что именно испытываю. Это все сразу. Бывают моменты, когда я хочу хлопнуть дверью и уйти. Когда я больше не могу выносить тишину или то, во что превратилась наша жизнь. А именно в попытки, борьбу, работу. Я устала и скучаю по той легкости, когда результат никогда не имел значения. Мы были лишь в процессе.

– Я голоден, – с легкой улыбкой произносит Калеб.

Я улыбаюсь в ответ.

– Идем.

Он все еще колеблется у двери, когда я подхожу к нему вплотную. Словно он не желает отсюда уходить.

– Вдохновение еще не пришло?

Я не могу сдержать тяжелый вздох.

– Нет.

Калеб вымучивает улыбку.

– Ну, я думаю всему свое время.

Во время завтрака Калеб рассказывает о своей новой сделке с застройщиками. Он бросает на меня виноватые взгляды, но я делаю вид, что не замечаю их. Какой смысл требовать от него извинений? Да и за что?

– Я не успел поговорить с Райаном, – отставляя тарелку, говорит Калеб. – Почему он спал на нашем диване?

Убирая посуду в посудомоечную машину, я издаю смешок.

– Это всего лишь диван, милый.

Калеб щурится, затем улыбается в ответ.

– Ты знаешь, что я имел в виду. У него все в порядке?

Наши двери всегда открыты для Райана. Поэтому никто из нас не удивляется его присутствию здесь.

– Бев ушла от него, – говорю я, усаживаясь коленями на высокий стул.

Глаза Калеба округляются.

– Черт.

Я несколько секунд изучаю его.

– Ты тоже не особо удивлен, верно?

Он изучает меня в ответ.

– Как и ты.

– Ну я никогда не питала надежды на их счастливое будущее.

Выражение лица Калеба меняется.

– Ты не должна так говорить, Никки.

Да, не должна. Но сказала. Я желаю Райану самого лучшего, но разве я виновата в том, что реалистка?

– Не важно, – отмахиваюсь я. – Это случилось.

Некоторое время, пока я все еще копошусь на кухне, я чувствую на себе неодобрительный взгляд Калеба. По его мнению, я должна больше верить в нашего друга и все в этом роде. Я-то верю, но Райан не верит сам, так что моя вера здесь вообще никакой роли не играет. Жаль, что все это я не могу объяснить Калебу.

Мы еще какое-то время об этом говорим. Но все разговоры имеют свойство себя исчерпывать. К тому же, как бы мы сильно не любили и не уважали Райана, у нас есть своя жизнь. И она всегда на первом месте.

Калеб целует меня в гостиной. Его губы нежно двигаются в такт с моими. Мы сидим на диване, я сверху на нем. Такое случается не так часто в последнее время. Обычно все происходит в спальне. Но сейчас Калеб особенно настойчив, и я понимаю почему. Я не хочу делать вид, что я обижена, ведь я не обижена. Больше нет. Я просто наслаждаюсь его ласками, потому что в ближайшую неделю он точно не схватит меня посреди гостиной за задницу и не примется целовать сразу после завтрака. Чтобы это произошло придется подождать чего-то похожего на вчерашний вечер. Я не жалуюсь. Такова цена многолетнего брака. Мне тоже не всегда хочется хватать его и тащить в темный угол, как это было раньше.

Моя самая ближайшая подруга Дженна говорит, что это все вернется. Она замужем восемь лет, и у них с мужем двое детей. За эти годы они прошли несколько кризисов. Недавно он обнаружил в ее телефоне фотографии мужчин-моделей с различными видами пресса. Ему это не понравилось, и они поругались. Ссора закончилась сексом прямо на кухне. И теперь они занимаются сексом в каморке прачечной, когда дети спят днем. По ее словам, это круче кровати.

Но ведь я не жалуюсь на отсутствие секса или внимания со стороны Калеба. Я вообще ни на что не жалуюсь. Но бывает моменты, когда мне одиноко. Даже рядом с мужем. В такие моменты я чувствую, как я медленно уплываю мыслями, отдаляюсь от него. Затем, когда возвращаюсь, понимаю, что я дома, что я любима и люблю.

Тогда почему эти моменты происходят все чаще и чаще?