Глава 3

– Двойной бурбон со льдом. Ваш заказ?

На вопрос бармена Брэнд утвердительно кивнул и потянулся за стаканом с толстым дном, осторожно следя за толпой журналистов, проявлявших к нему повышенный интерес.

Первый глоток обжег горло, и Брэнд поморщился. За четыре года он забыл, как виски ударяет в голову. Взяв на барной стойке кувшинчик, Брэнд добавил в бурбон немного воды.

Держа в руке стакан, он удалился за колонну, увенчанную мраморной женской головой. Здесь, вдали от журналистов, Брэнд взглядом поискал свою жену. Он заметил ее в компании сенатора, его жены и известного организатора аукционов в области искусства.

Рассматривая Клеа, он пытался понять, почему до сих пор торчит здесь? Журналисты были готовы в любой момент наброситься на него словно хищники.

Вот Клеа рассмеялась. Брэнд замер и нахмурил брови. Она выглядела оживленной и счастливой – словно только что не было никакой бурной ссоры с мужем, которого она не видела четыре года. Как она свободно держится в компании влиятельных людей! Несомненно, Клеа стала более уравновешенной и опытной, чем была четыре года назад.

Его жена повзрослела. Он уехал от юной невесты, а вернулся к зрелой женщине. Брэнд снова пристально посмотрел на ее живот.

Беременной женщине.

Вот ее отец присоединился к компании. Брэнд нахмурился сильнее, когда сенатор с широкой улыбкой поприветствовал Доналда Томлинсона.

Когда они только познакомились, Клеа сказала, что Брэнд наверняка понравится ее отцу – у них так много общего! Доналд Томлинсон импортировал ковры, керамику, деревянную мебель и некоторые древние артефакты из Афганистана, Ирака и Турции для сети фешенебельных магазинов, которыми владел.

Но Брэнд уже после первого рукопожатия понял: Доналд Томлинсон его невзлюбил. А встреча с другом детства Клеа все расставила по местам – Гарри Холл-Льюис был именно тем мужчиной, которого Доналд выбрал в мужья своей дочери. Получивший образование в одном из элитных университетов, успешный предприниматель, с которым у ее отца были тесные деловые отношения, Гарри казался приветливым и беззаботным. Да и тот факт, что его родословную можно было проследить от первых переселенцев из Англии, тоже сыграл свою роль.

Бывший солдат частей специального назначения едва ли мог конкурировать с Гарри. Не помогли ни прекрасная репутация честного человека, ни быстро увеличивающееся состояние, основанное на постоянно растущей стоимости древних артефактов, которыми он занимался. Миллионы мало значили для Доналда – у него самого их было достаточно.

А когда Клеа предпочла поспешную свадьбу в Лас-Вегасе с солдатом, ставшим торговцем древностями, неприязнь Доналда переросла в откровенную вражду.

– Брэнд… это ты? Какая прелесть! Где же ты был?

Брэнд обернулся. Рядом стояла мать Клеа. Черные волосы, собранные в пучок, элегантное черное платье. На шее сверкали бриллианты.

Он встречал Кэролайн всего несколько раз. Единственный ребенок богатого предпринимателя, Кэролайн ушла от мужа, когда Клеа было десять лет, и вскоре после развода повторно вышла замуж. У ее нового мужа, успешного бизнесмена, была дочь одного возраста с Клеа и младший сын.

– Столько времени прошло. – Брэнд осторожно ее приобнял. После стольких лет без человеческого контакта этот жест ему самому показался непривычным. – Выглядишь прекрасно.

– Льстец! – Кэролайн Фрейзер-Томлинсон-Гордон обняла его в ответ. – Не ожидал увидеть меня здесь? Ну конечно, меня же не пригласили! Мне хватило ума не приводить с собой мужа, но я так хотела увидеть выставку Клеопатры, что проскользнула внутрь. Швейцар сказал, будто у меня такие же глаза, как у Клеопатры, и не смог меня не пропустить. Я в восторге от выставки! Она проделала великолепную работу. Я так ею горжусь. – Изумрудные глаза Кэролайн мерцали от эмоций.

Решив не упоминать о том, что он тоже незваный гость, Брэнд мягко сказал:

– Тебя должны были пригласить.

Брэнд подозревал: отчуждение между Клеа и ее матерью причиняли его жене больше боли, чем та признавала. Клеа всегда страстно желала иметь большую семью и любила мать.

– Моя дочь никогда не простит меня за то, что я их бросила!

Брэнд передернул плечами. Что на это ответишь? Наконец он решился:

– Ты нужна ей, она просто пока этого не осознает. Дай ей время.

Он чуть повернул голову, услышав какой-то шум позади него. Боковым зрением Брэнд заметил журналиста, меняющего объектив камеры.

Он отвернулся. Афганистан, Ирак и другие горячие точки во время службы научили его правилам игры. В ракурсе со спины не было никакой прелести: операторы хотели видеть мучения в глазах своей жертвы.

Кэролайн тихо спросила:

– Клеопатра, должно быть, знает, что ты вернулся?

– Да. – Ответ Брэнда был кратким, так как он следил за последующими действиями фотографа.

Его теща похлопала его по рукаву смокинга:

– Брэнд, ты знаешь, дочь никогда не делилась со мной секретами, но я знаю: она ужасно по тебе скучала, когда ты… исчез. И то, как сильно она похудела, тому доказательство.

– Настолько, что забеременела? – буркнул Брэнд.

– Забеременела?.. – Кэролайн оглядела фигуру дочери. – Кто? Клеопатра?

Брэнд окинул взглядом толпу. Фотограф исчез, но двое других уже готовили аппаратуру.

– Ага.

– Не может быть!

Он снова повернулся к матери Клеа:

– Уж поверь мне.

Кэролайн побледнела:

– Я даже не знала, что она с кем-то встречается. Хотя с чего бы Клеопатре говорить мне об этом? Мы не разговариваем.

Брэнд заметил рядом какое-то движение и затем увидел яркую вспышку. Он пригнулся и отступил еще дальше за колонну.

Еще одно движение. Брэнд напрягся. Он без сожаления готов был разбить объектив направленного на него фотоаппарата. Однако Клеа была бы против такого поведения. Ему пора уходить.

Но вместо фотографа из-за колонны на него внимательно смотрела Кэролайн. Брэнд сжал кулаки и выдавил из себя улыбку:

– Кажется, я могу стать причиной очередного переполоха. Мне нужно идти. Это вечер Клеа – главным должен быть безумный успех, а не скандал.

Кэролайн кивнула и заговорщически прошептала:

– С другой стороны колонны два журналиста – я их задержу. И поверь мне, между тобой и Клеа всегда было что-то особенное. Какими бы ни были проблемы, я уверена, вы их преодолеете.

Когда Брэнд уже шел к выходу, он желал быть настолько же уверенным в этом, как и Кэролайн. А еще он гадал, заметила ли она, что наконец назвала дочь Клеа?

Конечно, ее напускная бравада не продлилась долго.

Вид уходящего Брэнда заставил с таким трудом достигнутое самообладание ослабнуть. В окружении толпы дизайнерских бальных платьев, украшенных бисером и перьями, среди постоянно мелькающих подносов с шампанским, преследуемая нескончаемыми любопытными взглядами, связанными с неожиданным возвращением Брэнда, Клеа мечтала об одном – незаметно улизнуть с вечера.

Она хотела, чтобы Брэнд вернулся – тот Брэнд, за которого она вышла замуж, тот мужчина, которого она обожала.

Быть в его объятиях, лежать рядом, свернувшись клубочком. А больше всего ей хотелось, чтобы он признался ей в любви и пообещал, что отныне все будет хорошо…

И еще Клеа хотела знать, куда он ушел.

Но работа ждала. Так что она вернулась к делам – разговаривала, смеялась и говорила нужные вещи важным людям.

Час спустя ее отыскал отец. Его лицо приняло боевое выражение, которое она про себя называла «бульдожьим». Взяв стакан содовой с подноса проходившего мимо официанта, Клеа украдкой посмотрела поверх сверкающих пузырьков на быстро приближающегося отца. Она все бы отдала, лишь бы оказаться дома, забраться в кровать, которую когда-то делила с тем Брэндом и прокрутить в голове каждый миг болезненной встречи с его равнодушным и чужим двойником.

– У этой сволочи хватило наглости явиться сюда, после того как он бросил тебя!

– Тише, пап, давай не будем устраивать сцен. Доналд сбавил обороты:

– Вечер окончен – все расходятся. Клеа посмотрела по сторонам. В музее по-прежнему было много зевак.

– Так мы тоже можем уйти? – Она старалась говорить непринужденным голосом, беря отца под руку.

Внизу в фойе швейцар увидел, как они идут, и поднял телефонную трубку, чтобы вызвать ее водителя, Смиза. Клеа благодарно улыбнулась.

– Он рассказал, где был? – спросил ее отец, когда они вышли через стеклянные двери.

Не было необходимости спрашивать, кого он имеет в виду.

Клеа отвернулась, не желая, чтобы отец заметил ее смятение. Она покачала головой:

– Он не захотел говорить. Злится по поводу ребенка.

– Ты рассказала ему о ребенке?

Клеа тщательно подбирала слова:

– Он сам догадался, что я беременна.

– И он далеко не рад этому, насколько я понимаю. А ты чего ожидала? – Отец пытался отговорить ее от рождения ребенка, но Клеа уже приняла решение. – А я предупреждал тебя – это опрометчивое решение, и тебе не стоит так поступать. Но ты не хотела слушать. А сейчас, оказывается, твое упрямство спасло положение.

– Папа… – Голос Клеа затих.

«Пожалуйста, пожалуйста, только не говори, что Брэнду не стоило возвращаться…» – молила она. Но ее отец уже продолжал:

– Тебе не стоило выходить замуж за этого человека. Это было ошибкой. Тебе стоило выйти замуж за Гарри – он из нашего круга.

«Нашего круга».

Именно поэтому отец был против Брэнда все те годы.

…Впервые Клеа столкнулась с Брэндом на аукционе, где тот рассматривал древнеримские монеты. Когда она была еще студенткой, отец устроил ее на подработку в музей. И сейчас Клеа поручили участвовать в торгах. Энтузиазм бил из нее ключом – пока Брэнд не предупредил ее, что монеты были подделками.

Высокий, красивый, сильный, Брэнд заинтриговал Клеа. Его доводы были убедительными, а знание дела – очевидным. Не зная, как поступить, Клеа сначала попробовала позвонить ассистенту куратора, затем Алану Дейли и, наконец, отцу, но все безуспешно.

Так что она решила не участвовать в торгах.

Потом Брэнд предложил угостить ее ланчем. Но Клеа должна была вернуться на работу и объяснить свое решение, поэтому она отказалась. Когда же Брэнд пригласил ее на ужин, Клеа была вне себя от радости.

К концу того длинного дня она окончательно пропала – влюбилась со всей отчаянностью, свойственной девятнадцатилетнему сердцу…

Доналд глубоко вздохнул, вернув дочь из грез в реальность.

– От этого человека были одни неприятности с самого начала.

– Как ты можешь так говорить?! – «Линкольн» гудел у тротуара, но Клеа словно не замечала машины. – Брэнд спас музей от покупки дорогих подделок в день нашей первой встречи.

– И уложил тебя в постель за неделю. – Доналд направился к машине.

Клеа последовала за отцом и забралась на заднее сиденье. Как только они оказались внутри, она сказала:

– Он женился на мне месяц спустя.

– Скоропалительный роман – совсем не то, чего ты заслуживала.

– Папа, это было именно то, чего я хотела!

Глаза защипало от слез. Клеа уставилась в окно, наблюдая, как огни города пролетают мимо, сливаясь в одно расплывчатое цветное пятно.

– Ты же не собираешься плакать из-за него? – отрезал Доналд. – Этот человек бросил тебя, изменил и ввязался в бог знает какую историю в Ираке. Тебе нужно избавиться от него.

Его бесчувственность заставила ее плечи напрячься.

– Я не уверена в этом.

– Ты видела фотографии молодой красивой женщины, которая не могла от него оторваться, постоянно была с ним. – Ее отец фыркнул от отвращения. – Какие еще тебе нужны доказательства? Обманывай себя сколько хочешь, но рано или поздно тебе придется взглянуть правде в глаза.

Острая боль, которая могла быть только ревностью, пронзила Клеа.

– Папа, эти же самые детективы сказали: Брэнд погиб в автокатастрофе, а местные жители подтвердили, что захоронили тело. В этом они тоже ошиблись?

Правда, сейчас Брэнд сам заставил ее сомневаться…

– Девочка моя… – Ее отец неловко положил свою ладонь на руку дочери. – Мне так жаль… Тебе приходится заново переживать эти страдания.

Она смахнула слезы в уголках глаз и шмыгнула:

– Это слезы счастья – Брэнд жив.

Но после разговора с Брэндом она подозревала: впереди их ожидает нелегкий путь.

– Что твоя мать делала в музее?

Голова Клеа шла кругом.

– А разве она была там? Я ее не видела.

– Ты ее не приглашала?

– Нет! Я бы никогда не сделала это, не обсудив с тобой.

Жесткая линия рта Доналда слегка смягчилась.

– Хорошо. Я попросил ее уйти.

Клеа поежилась. Остается надеяться: завтра все будет по-другому. У Брэнда будет возможность отойти от шока. Они поговорят. Она объяснит, почему ребенок для нее так важен.

И он поймет.

Клеа смотрела невидящим взором в ярко освещенную ночь. Впервые у нее промелькнула мысль: «А может, и не поймет…»