Цитаты из книги «Последний континент»

На вкус ужин очень напоминал цыпленка. Впрочем, когда вы голодны, курятиной кажется практически все.

Однако даже самые обычные книги опасны, не говоря уже о таких, что носят названия типа «Создайте Гелигнит У Себя Дома». Человек сидит себе в каком-нибудь музее и пишет безвредную книгу по политэкономии. А потом ни с того ни с сего тысячи людей, которые в глаза эту книгу не видели и не читали, вдруг начинают гибнуть – а все потому, что те, кто ее читал, не поняли шутку юмора. Знание опасно, поэтому правительство, мягко скажем, недолюбливает людей, способных генерировать мысли крупнее определенного калибра.

Благодаря хитрому устройству книжицы можно было получать самых необычных составных животных – с головой, скажем, лошади, телом пчелы и хвостом рыбы. Надпись на обложке сулила «долгие часы удовольствия», однако уже через три минуты читатель начинал невольно задаваться вопросом, что же это за человеком надо быть, чтобы развлекаться таким образом часами, и, быть может, лучше придушить этого любителя настольных игр прямо сейчас (как можно более милосердно, разумеется), избавив таким образом от будущих бессонных ночей отдел по расследованию серийных убийств. Думминг же развлекался именно часами.

И в самом деле, если задуматься, это же удивительно, сколь последовательно и неизменно влияют на людские судьбы удаленные на миллиарды миль и выстраивающиеся в определенном порядке плазменные шары, на большей части которых о существовании человечества слыхом не слыхивали.

Именно на планетах тела утоляют свои желания, иначе говоря – обитают, но сама жизнь отдельно взятого существа протекает в отдельно взятом мирке, очень удобно вращающемся вокруг отдельно взятой головы.

там, среди звезд, разница между гигантским и крошечным весьма и весьма мала.

Госпожа Герпес элегантно ела банан – фокус не из простых.

Такофа не пыфает, – произнес с набитым ртом декан. – Тогда выплюнь.

раскапывая всякие древности, рискуешь нарваться на их нежелание быть вновь закопанными.

Это время уходит на то, чтобы наконец примчались вечно занятые причинно-следственные законы и изобразили все так, будто невозможное было невозможным с самого начала