Цитаты из книги «Эрик»

Тецуманцы – единственные люди на Плоском мире, которые совершают самоубийство, забивая себя до смерти собственными посмертными записками.

В то время как тут одна скука наслаивалась на другую, а потом все это сматывалось в клубок и превращалось в конце концов в огромный, сокрушительный кузнечный молот, который парализовал все мысли, переживания и расплющивал реальность, делая ее чем-то вроде фланельной тряпочки.

Единственная загвоздка в том, что мы… Думаю, вполне возможно, что нас занесло прямиком в Ад. – О-о? Отсутствие какой-либо реакции со стороны Эрика разожгло любопытство волшебника. – Ну, – добавил он, – это там, где собраны все демоны. – О-о? – И многие считают, это не совсем то место, где стоит находиться, – не унимался Ринсвинд. – А почему? Ринсвинд тщательно обдумал данный вопрос. Если уж на то пошло, он не знал, как именно поступают с людьми демоны. Зато он прекрасно знал, как поступают с людьми люди. После стольких лет, проведенных в Анк-Морпорке, Ад мог показаться вполне приемлемым местечком. Во всяком случае, здесь было теплее.

Он много раз смотрел Смерти в лицо – точнее, Смерть много раз смотрел в его быстро удаляющийся затылок.

– А тут и нет никаких фокусов. Твое желание пытается сбыться. Сам подумай. «Вечно» означает весь диапазон пространства и времени. Вечно. На протяжении Вечности. Понимаешь?

– А что такое квантовая механика? – Не знаю. Видимо, это женщина-механик, которая чинит какие-то кванты.

– И не стоит так плохо думать о местном населении. Жрецы – великолепные математики. – Хм, – Эрик с серьезным видом поморгал. – Сомневаюсь, что у такой отсталой цивилизации, как эта, есть что считать. Ринсвинд тем временем внимательно разглядывал колесницы, которые быстро мчались в их сторону. – О-о, – сказал он. – У них очень сложная математика. Они считают жертвы.

Эти обязанности поистине тяжелы и изнурительны, и век несчастных жертв очень недолог

Но кроме того, Ринсвинд был известным знатоком лингвистики и практической географии. Он мог крикнуть «Помогите!» на четырнадцати языках и умолять о пощаде еще на двенадцати;

бегу, следовательно, я существую; а точнее, я бегу, следовательно, если мне хоть немножко повезет, я по-прежнему буду существовать.