И он ушел и принялся с огромным интересом рассматривать жимолость, а Вилликинс, в начищенных ботинках и опрятной куртке камердинера, широким шагом подошел к Джетро, обхватил его одной рукой и сказал:

– Я держу возле твоего горла стилет, и это, поверь, не зубочистка, а настоящее лезвие, учти. Ты мелкий поганец, но я не командор – я до кости тебя полосну, если дернешься. Понял? Не кивай! Вот и славно, мы быстро учимся, правда? Слушай, мальчик мой. Командор пользуется доверием Алмазного короля троллей и гномьего Короля-под-Горой, которому достаточно кивнуть, чтобы твою жалкую тушку со всех сторон обработали универсальными топорами, а также госпожи Марголотты из Убервальда, которая в принципе мало кому доверяет, а еще патриция Ветинари из Анк-Морпорка, который не доверяет вообще никому. Ясно? Не кивай! А у тебя, юноша, хватило наглости усомниться в его слове. Я человек с легким характером, но от таких штук прямо из себя выхожу, к твоему сведению. Понятно? Я спросил – понятно? А… да, теперь можешь кивнуть. Кстати говоря, будь осторожней, когда кого-нибудь называешь лакеем, слышишь? Некоторые люди к таким вещам относятся весьма болезненно. Послушай совета, парень: я знаю командора, а ты вспомнил о своей старушке матери и подумал о том, что может с ней случиться, и, наверное, именно поэтому он тебя не избил до полусмерти, потому что в глубине душе он очень чувствителен.

Нож Вилликинса исчез так же внезапно, как и появился; другой рукой камердинер извлек маленькую щеточку, которой обмахнул воротник кузнеца.

– Вилликинс, – позвал Ваймс издалека. – А теперь, пожалуйста, пойди, прогуляйся.

Когда дворецкий отошел и остановился под деревом, Ваймс сказал:

– Извини, но у каждого своя гордость. Я об этом помню. И ты помни. Я стражник, полисмен, и что-то здесь не дает мне покоя. Похоже, ты хочешь, чтобы я что-то такое узнал, и дело не только в том, кто сидит в высоком замке, правильно? Здесь случилось что-то плохое, я по твоему лицу вижу. Ну?

Джетро склонился к нему.

– В Мертвяковой логве. В полночь. Ждать не стану.

Кузнец развернулся и зашагал прочь, не оборачиваясь.

Ваймс закурил новую сигару и побрел к дереву, под которым стоял Вилликинс, любуясь пейзажем. Дворецкий выпрямился, завидев Ваймса.

– Пойдемте, сэр. Ужин в восемь, и ее светлость желает, чтобы вы явились в наилучшем виде. Она очень надеется, что вы принарядитесь, сэр.

Ваймс застонал.

– Только не парадные лосины!

– К счастью, нет, сэр, не в деревне, но ее светлость специально напомнила, чтобы я прихватил сливовый вечерний камзол, сэр.

– Она говорит, я в нем произвожу потрясающий эффект, – мрачно произнес Вайсмс. – Ты тоже так считаешь? Я вообще способен произвести потрясающий эффект, как по-твоему?

На нижней ветке дерева запели птицы.

– Я бы сказал – сногсшибательный, сэр, – ответил Вилликинс.

Они зашагали домой и некоторое время шли в молчании – иными словами, они молчали, а природа вокруг пела, жужжала и вопила. Наконец Ваймс сказал:

– Хотел бы я знать, что это, черт возьми, за твари.

Вилликинс на мгновение склонил голову набок.

– Синица Паркинсона, глубокогорлый вылупень и обыкновенный веролом, сэр.

– Ты всех их знаешь?

– Да, сэр. Я посещаю мюзик-холлы, сэр, а там всегда держат в штате человека, который подражает голосам животных и птиц. Такие штуки сами собой западают в память. Я теперь знаю семьдесят три деревенских звука, и мой любимый – это когда фермер, у которого один сапог только что завяз в навозе, пытается куда-нибудь поставить ногу в носке и понимает, что наступить некуда, кроме как в упомянутый навоз. Невероятно смешно, сэр.

Они дошли до длинной аллеи, ведущей к Холлу, и под ногами у них заскрипел гравий. Ваймс вполголоса произнес:

– Я условился встретиться с юным мистером Джефферсоном в полночь, в Мертвяковой логве на Холме Висельника. Он хочет сообщить мне что-то очень важное. Кстати, Вилликинс, а что такое логва?

– На местном диалекте – нечто среднее между рощицей и леском. Строго говоря, сэр, то, что находится на Холме Висельника, – это небольшой буковый лесок. Помните Безумного Джека Овнеца? Человека, который сделал холм на тридцать футов выше ценой огромных затрат? Так вот, он велел посадить на вершине буки.

Ваймсу нравился скрежет гравия под ногами – он скрывал звук разговора.

– Когда я разговаривал с кузнецом, клянусь, никого в пределах слышимости не было. Но это ведь деревня, да, Вилликинс?

– За изгородью позади вас какой-то человек ставил силки на кроликов, – сказал Вилликинс. – Ничего странного, хотя, на мой взгляд, он чересчур долго с ними возился.

Некоторое время они шагали по аллее, пока Ваймс не произнес:

– Скажи мне, Вилликинс, вот что. Если два человека договариваются о встрече в полночь, в месте, которое называется Мертвяковой логвой на Холме Висельника, что, по-твоему, будет самым разумным образом действий? Учитывая тот факт, что жена одного из этих двоих запретила ему брать с собой оружие в загородный дом.

Вилликинс кивнул.

– Что ж, сэр, следуя вашему принципу, что оружие – это любой предмет, который ты считаешь оружием, я бы посоветовал упомянутому лицу обратиться к соотечественнику, способному, например, раздобыть ключи от шкафа, в котором лежат превосходные кухонные ножи, идеально подходящие для рукопашной. Лично я, сэр, еще прихватил бы проволоку для нарезания сыра, это вполне отвечает моему искреннему убеждению, что в смертельном бою главное одно: чтобы умерли не вы.

– Никакой проволоки, парень! Только не для командора Стражи.

– Хорошо, командор, но могу ли я предложить вам латунный кастет – оружие джентльмена? Я знаю, вы никуда без него не ездите, сэр. Здесь есть какие-то злонамеренные личности, и я знаю, что вам придется с ними столкнуться.

– Слушай, Вилликинс, я вообще не хочу, чтобы ты вмешивался. В конце концов, это просто подозрения.

Вилликинс отмахнулся.

– Вы ни за что не уговорите меня постоять в сторонке, сэр, потому что мне самому интересно. Я оставлю для вас в гардеробной некоторое количество режущих предметов на выбор, сэр, а сам пойду в рощу получасом раньше назначенного времени, со своим верным арбалетом и кое-какими любимыми игрушками. Сейчас почти полнолуние, небо ясное, повсюду будут лежать тени, и в самой густой притаюсь я.

Ваймс несколько секунд смотрел на него, а затем сказал:

– Можно небольшую поправку? Не мог бы ты оказаться во второй по густоте тени за час до полуночи, чтобы взглянуть, кто спрячется в первой?

– Вот почему вы командуете Стражей, сэр, – произнес Вилликинс, и, к огромному удивлению Ваймса, в голосе дворецкого прозвучала нотка страха. – Вы слушаете улицу, так ведь?

Ваймс пожал плечами.

– Здесь нет улиц, Вилликинс.

Тот покачал головой.

– Уличный мальчишка всегда остается уличным мальчишкой, сэр. Он даст о себе знать в ответственный момент. Матери и отцы уходят – если мы вообще знаем, кто они такие, – но улица, сэр… улица всегда о нас позаботится. В самую важную минуту она помогает нам остаться в живых.

Вилликинс побежал вперед и зазвонил в колокольчик, так что лакей отворил дверь, как только Ваймс поднялся на крыльцо.

– У вас как раз достаточно времени, чтобы послушать, как Юный Сэм будет читать, – добавил Вилликинс, шагая по ступенькам. – Удивительная штука чтение, сэр, жаль, что я сам этому не выучился, когда был мальчишкой. Ее светлость вы найдете в гардеробной, а гости начнут собираться через полчаса. Мне нужно идти, сэр. Надо поучить здешнего дворецкого, эту толстую жабу, хорошим манерам, сэр.

Ваймс вздрогнул.

– Душить дворецких не разрешается, Вилликинс. Кажется, в книжке по этикету я об этом читал.

Виллинс взглянул на хозяина с притворно обиженным видом.

– Не волнуйтесь, сэр, – продолжал он, отворяя дверь в гардеробную Ваймса, – хоть он и первостатейный сноб. Никогда еще не встречал дворецкого, который не был бы снобом. Просто нужно его слегка сориентировать.

– Да, но он дворецкий, и это его дом.

– Нет, сэр, это ваш дом, а поскольку я ваш личный слуга, по незыблемым законам лакейской я превосхожу любого из этих ленивых лодырей! Я им покажу, как делаются дела в реальном мире, сэр, не извольте беспокоиться…

Его перебил громкий стук в дверь, за которым последовало решительное дребезжание дверной ручки. Вилликинс открыл, вошел Юный Сэм и объявил:

– Читать!

Ваймс поднял сына на руки и усадил на стул.

– Как провел вечер, малыш?

– Знаешь, – сказал Юный Сэм, явно желая поделиться результатами вдумчивого исследования, – у коров большие мягкие какашки, а у овец маленькие, как шоколадки.

Отец старался не смотреть на Вилликинса, который дрожал от сдерживаемого смеха. С трудом сохраняя серьезное выражение лица, он ответил:

– Э… ну конечно, овцы ведь меньше.

Юный Сэм задумался.

– Коровьи какашки шлепаются, – заявил он. – В «Где моя коровка?» об этом ничего не говорится.

Судя по голосу, мальчик был раздосадован тем, что автор упустил столь важный факт.

– А мисс Фелисити Бидл обязательно бы об этом сказала.

Ваймс вздохнул.

– Да уж не сомневаюсь.

Вилликинс открыл дверь.

– Я оставлю вас наедине, господа. Увидимся позже, сэр.

– Вилликинс, – позвал Ваймс, как только камердинер взялся за ручку. – Ты, кажется, считаешь, что у меня кастет хуже, чем у тебя. Так?

Вилликинс улыбнулся.

– Вам ведь никогда не нравились кастеты с шипами, правда, сэр? – и он осторожно прикрыл дверь за собой.

Юный Сэм уже читал сам, к большому облегчению Ваймса. К счастью, сочинения мисс Фелисити Бидл состояли не только из увлекательных сведений о какашках во всей их красе; ее тоненькие книжки для малышей текли непрерывным потоком и были невероятно популярны, по крайней мере среди детей, потому что мисс Бидл тщательно изучала свою аудиторию. Юный Сэм покатывался со смеху, читая «Писающих человечков», «Войну с сопливыми гоблинами» и «Джефри и Страну какашек». Эти книжки били прямо в точку, если дело касалось мальчишек определенного возраста. И сейчас Юный Сэм хихикал и фыркал, читая «Мальчика, который не умел ковырять болячки» – хит сезона с точки зрения ребенка, которому едва исполнилось шесть. Сибилла заметила, что эти книжки расширяют словарь Юного Сэма, и не только по туалетной части. И он действительно, при некотором поощрении, начинал читать книги, в которых никто не испражнялся, – что само по себе было чудом, если хорошенько подумать.

Ваймс отнес сына в постель после десяти минут увлекательного чтения, побрился и успел надеть ненавистный парадный наряд за несколько секунд до того, как в дверь постучала жена. Раздельные гардеробные и ванные, подумал Ваймс… если у человека есть деньги, нет лучшего способа, чтобы брак оставался счастливым.

Чтобы брак оставался счастливым, он открыл дверь, и Сибилла влетела в комнату, как турнирный боец (если только на турнире бывают бойцы в турнюре^[11]), чтобы поправить сорочку, разгладить воротничок и придать мужу приличный вид.

А потом она сказала:

– Насколько я знаю, ты преподал кузнецу небольшой урок рукопашного боя, дорогой.

Фраза повисла в воздухе, как шелковая удавка.

Ваймс, запинаясь, выговорил:

– Наверное, здесь что-то не так?

– Да, пожалуй, – сказала Сибилла.

– Правда?

– Да, Сэм, но сейчас не время. Гости прибудут с минуты на минуту. И если ты сумеешь сдержаться и никого не станешь отправлять в нокаут в промежутке между блюдами, я буду очень тебе благодарна.

По меркам безупречно сдержанной Сибиллы это была ужасающая выволочка. Ваймс сделал то, что сделал бы всякий благоразумный муж, а именно – ничего, но весьма динамично. Внезапно в передней послышались голоса, а во дворе – скрежет колес по гравию. Сибилла расправила паруса и направила вниз – играть роль гостеприимной хозяйки.

На что бы там ни намекала жена, Ваймс неплохо умел справляться со зваными ужинами, поскольку побывал на бесчисленных светских мероприятиях в Анк-Морпорке. Фокус состоял в том, чтобы предоставлять ведение беседы остальным обедающим и периодически с ними соглашаться, давая самому себе возможность подумать о чем-нибудь другом.

Сибилла позаботилась, чтобы нынешний обед проходил непринужденно. Гости, в основном, принадлежали к представителям известного сословия, которые хотя и жили в деревне, но, так сказать, не сливались с ней. Отставные вояки, жрец Ома, старая дева мисс Крошкинс со своей компаньонкой – суровой, коротко стриженной дамой в мужской сорочке и с карманными часами. И – да, мисс Фелисити Бидл. Ваймс выпалил: «А, та дама с какашками!» – и подумал было, что влип, но она разразилась хохотом и пожала ему руку со словами: «Не волнуйтесь, ваша светлость, я тщательно мою руки после работы!» И все рассмеялись. Мисс Бидл была миниатюрная и обладала тем странным свойством, которое встречается у некоторых людей и заставляет их буквально вибрировать, даже когда они стоят неподвижно. У Ваймса возникло ощущение, что, если внезапно сломается некий внутренний регулятор, освободившаяся энергия выбросит мисс Бидл в окно.

Она шутливо ткнула его в живот.

– А вы – знаменитый командор Ваймс. Приехали нас всех арестовать, да?

Разумеется, он каждый раз это выслушивал, если Сибилла принимала приглашение на очередную светскую вечеринку. Но в то время как мисс Бидл смеялась, прочих гостей железными цепями сковало молчание. Они мрачно смотрели на нее, а мисс Бидл пристально разглядывала Ваймса. Он узнал это выражение. Перед ним было лицо человека, который хочет что-то рассказать. Разумеется, прямо сейчас углубляться в тему не стоило, поэтому Ваймс отнес случившееся в графу «интересно».

Невзирая на все опасения Ваймса, в Овнец-Холле состоялся превосходный ужин, и это было главное: законы светского общения предписывали, чтобы Сибилла включила в меню огромное количество вещей, присутствия которых не потерпела бы, если бы их попросил Ваймс. Одно дело – быть законодателем вкусов для собственного супруга, но если делать то же самое для гостей, они обычно остаются недовольны.