НАБЛЮДАТЕЛЬ

Саша заснул очень быстро.

Не стал уходить в свою спальню, свернулся калачиком на полу возле дивана, на котором теперь спал Марк. Друг укрыл его одеялом, сам же ложиться не стал, сидел с фонариком у Костолома и видел только тьму. Нацепил маску, сделал кофе, чтобы протянуть до рассвета.

Как только дома стало больше зеркал, то у отчима тоже начались проблемы со сном. Он не называл их живыми, не говорил, что у них есть имена. Просто в тех зеркалах иногда скользили тени, или отражение показывало не квартиру, а разрушенные дома или могильные холмы.

Маме это надоело, она долго копила на море и в один вечер радостно сообщила, что всей семьей они уезжают к солнечному берегу, к горячему песку и соленой воде, которая если не залечит раны на теле, то уж точно вылечит души. Марк уговорил отчима согласиться и оставить ненадолго свое увлечение, занавесить зеркала, отвлечься. В мужчине накопилось много агрессии и напряжения. Возникало ощущение, будто это скоро все лопнет и выйдет наружу самым неприглядным образом.

Сам Марк не слышал шепота, ему не хотелось втыкать в себя иглы или подолгу сидеть перед зеркалами, как стала делать Дашка. Марк однажды обнаружил ее перед своеобразным алтарем в кладовке, которую отчим освободил именно для зеркал. Даша не хотела никак выходить из кладовки, брыкалась, даже укусила Марка. Парень тогда разозлился, пошел к отчиму поговорить.

– Ладно ты, взрослый человек, сам в это вляпался. Дашку не пускай в кладовку, запирай на ключ!

Отчим невидяще уставился на Марка, потом отвесил пасынку затрещину. Марк полез бы даже в драку с ним за сестру, но мама вмешалась. Усадила поговорить, позвала ужинать. Марк видел, что маме самой ужасно страшно. Сон нарушился, она много раз жаловалась на галлюцинации, вызванные сонным параличом.

Накануне отъезда на море, Марк дождался пока все заснут, прокрался в зал, где на полках пылились книги, добрался до «Сердец в зеркалах», умыкнул к себе в комнату и спрятал в рюкзаке, под вещами. Он планировал вывезти книгу к морю, сжечь или разорвать на части, засыпать песком на пляже. Марк верил, что проблемы закончатся, едва книга исчезнет. Засыпал он с чувством облегчения. Крепко заснул, сладко.

А проснулся от воя мамы.

Марк открыл глаза. Парень задремал под утро и действительно услышал разбудивший его вой, только выл Саша. Марк заозирался по сторонам. В спальню заглядывало солнце, перед Костоломом горели свечи. Ни глаза, ни руки, вроде бы все в порядке. Марк вспомнил о Птицелове, встал и, пошатываясь, пошел к ванной комнате, проверил на месте ли зеркало. На месте.

Саша выл на кухне.

– Что случилось?

Саша продемонстрировал красную руку – обжегся кипятком, пока наливал в чашку воду для кофе. Марк почувствовал, как дышать стало ощутимо легче: первой мыслью было то, что Птицелов сделал больно.

Марк полез за аптечкой, помог Саше с рукой, приготовил завтрак на автопилоте. Парню становилось хуже без сна. Он честно не понимал как вытянет до конца и вытянет ли вообще.

Пока Саша за обе щеки уплетал яичницу с жареными сосисками, Марк вяло ковырялся в тарелке, перебирая в уме возможные локации с нужными зеркалами. Он жалел о том, что все-таки сжег книгу отчима, не удосужившись толком перевести большую часть информации на неизвестном языке. Память угодливо подкинула воспоминания про Пересмешника и Марка затошнило от накатившего ужаса. Он почему-то считал, что когда все закончится, то и все неприятности рассосутся сами по себе.

Марк достал телефон.

Еще множество пропущенных от Зои Петровны.

Тошнота стала сильнее, поднялась до самого горла. Пересмешник не успокаивался. Неужели существо не понимало, что однажды ускользнувшая добыча не вернется, чтобы стать обедом? Наверное, не понимало. Наверное, просто не умело мыслить такими категориями. Сидело себе в зеркале, время от времени подглядывало за Зоей Петровной и ее дочерью. Марк был на сто процентов уверен, что Зоя Петровна нередко смотрелась в живые зеркала, не всегда занавешивала их, просто запретила это делать ему.

Марк едва успел добежать до раковины, прежде чем небогатое содержимое желудка выплеснулось на грязные тарелки.

– Извини за это, – пробормотал Марк, виновато пряча глаза от Саши. – Уберу, не переживай.

Включил воду, прополоскал рот, принялся мыть посуду. Саша расстроенно вздохнул.

– Я говорил уже много раз. Извиняться не за что.

– Где искать остальные зеркала? – глухо произнес Марк, старательно натирая тарелки губкой с моющим средством.

Нужно быстрее, как можно быстрее. Если его не сожрут уже найденные два, то точно сведут с ума. Марк положил тарелки на полотенце, вытер руки о штаны. И снова вырвало. В глазах потемнело.

Мама выла, поглаживая лицо мертвой Дашки. Сестра лежала перед кладовкой. Пол кладовки сплошь усеян мелким крошевом зеркал, на стене нарисована дверь. Пустые рамы. Зеркала не разбили, а словно попытались истолочь в пыль.

Марк осел на пол, протянул руки к сестре. Из глаз у нее торчали зеркальные осколки. Марк подобрался поближе, ласково убрал мамины ладони от Дашкиной головы, приподнял тельце над полом. В затылке был еще один осколок, самый крупный из трех. Марк поранился об него пальцем, когда укладывал голову сестры на пол. Парень тогда не знал, что в ранку попал крохотный кусочек зеркала.

Тошнота понемногу отступила.

– Где искать остальные зеркала? – повторил вопрос Марк, глядя на чашку с крепким сладким чаем, который заварил Саша.

Марк сидел на полу, прислонившись спиной к кухонному шкафчику. Чашка стояла перед ним, друг сидел рядом. Марк снова прокручивал в голове беседу с коллекционершей.

– Из города их не вывезли, они не любят перемен, – прошептал Марк.

Было бы неплохо снова в квартиру к Зое Петровне попасть, но там бродил Пересмешник.

– Не любят перемен, – Марк потер подбородок.

Птицелова нашел на вокзале. Вдруг зеркало хотели вывезти, но каким-то образом Птицелов решил нарушить планы?

– Кто не любит? – подал голос Саша.

– Зеркала, – пробормотал Марк.

Раз то, что в них сидит, своевольное и может сделать так, чтобы отыскали, значит, может и повлиять на то, чтобы зеркала оставили в определенном месте. Или бросили и больше никогда не беспокоили. Палец снова заныл, как тогда, когда Марк впервые рассматривал тетрадь. Марк сделал глоток чая. Опять звон Птицелова вспомнился. Парень посмотрел на Сашу, чувствуя как волосы на загривке встали дыбом.

– Что такое? – Саша приподнял брови в удивлении.

– Я знаю как искать, – Марк хлопнул себя по коленке, встал с пола.

Совершенно дурацкая мысль, но чем черт не шутит?

Марк направился в ванную, достал Птицелова из-под вороха одежды. Зеркало задребезжало. Вчера Марк посчитал, что Птицелов звал Костолома на помощь и поэтому начал звенеть. А вдруг зеркала посильнее могут пожирать другие зеркала? Нет, нет, нет, такого точно быть не может. Они же части одного целого. Не пожирать, Костолом хотел слияния.

Марк не стал надевать маску и, собравшись с духом, взглянул прямо на свое отражение позади птичьего скелета.

– Я дам крови, а ты расскажешь где искать Наблюдателя, Зубоскала и Мару. Не расскажешь – скормлю Костолому, – отчеканил Марк и замер: отражение улыбнулось частоколом черных зубов во рту.

Птицелов зазвенел.

Марк приложил руку к отражению и закричал: кожи на ладони как не бывало. На зеркале остался след крови, который моментально впитался в него. Из-за ослепляющей боли Марк даже сразу не понял, что на вопль примчался Саша.

– Что такое? – ахнул Саша и тут же рассвирепел:

– Что ты творишь? Совсем из ума выжил?!

Зеркало же тихо зазвенело и явило глазам изумленного Марка сотки полок с книгами и подшивками, пыльные коробки, сотни картонных карточек. Саша тоже вгляделся в изображение.

– Похоже на библиотеку, – Саша сощурился, чуть натянул правый уголок глаза, чтобы лучше видеть.

– Или на архив, – покачал головой Марк. – Детали бы не помешали, конечно.

Саша поджал губы.

– Знаю это место.

Марк с надеждой посмотрел на него.

– Детская библиотека, там рядом еще бывший Дворец пионеров.

– Как ты узнал?

Друг указал пальцем на огромные окна позади стеллажей.

– Я эти окна узнаю из тысячи. Из них было видно школу. Нина позже меня заканчивала занятия.

Саша покраснел.

– Я шел в библиотеку, возился с докладами или еще с чем, высматривал ее и потом выходил, как бы ненароком с ней пересекался, а дальше дело в шляпе. Мороженым угостить можно, в кино сходить.

Марк глупо заулыбался.

– Не знал, что тебе Нина нравилась.

Саша почесал в затылке.

– Да уж, было время. Ладно. Давай руку забинтуем и поедем за третьим зеркалом.

Марк закусил нижнюю губу. Он боялся оставлять Костолома без присмотра. Саша прекрасно понял, о чем запечалился товарищ, поэтому заверил:

– Брось, тут недалеко, за час управимся. Два, если искать зеркало будет сложно.

Конечно, сложно. Там же сотни полок, стеллажей, море книг.

Когда машина остановилась перед библиотекой, то Марк не поверил своим глазам.

– Я не знал, что ее закрыли, – Саша удивленно хлопал глазами, глядя на выбитые стекла в окнах.

Друг погрустнел. Марк же напрягся. Как будто каждое место, где парень находил зеркала, начинало разрушаться. Что вокзал, что… Марк нервно сглотнул. О квартире коллекционерши он старался не думать.

– Тем проще, – Марк выбрался из автомобиля, подошел к зданию.

Краска на фасаде потрескалась, на скульптурах мальчика и девочки, державшихся за обложку книги, появилась черная плесень. Марк дернул на себя одну из створок входной двери. Та поддалась со скрипом.

Библиотека встречала запахом плесени и сырой бумаги. Марк миновал холл, где располагался гардероб, с печалью взглянул на собственное отражение в неживых зеркалах на стенах. Парень с тяжелым вздохом пригладил торчащие в стороны седые волосы, похлопал себя по щекам. Он очень скучал по прежнему себе. Скучал по сестре, скучал по маме.

Марк прошел дальше, через стеклянные двери, ведущие в читальный зал. Ряды тяжелых столов с неработающими лампами. На полу валялись тетради, ручки. Как и на вокзале, у Марка возникло ощущение, словно те, кто тут находился, покидали библиотеку в спешке, бросив все, что имели с собой.

В библиотеке было ужасно холодно, подтекала крыша.

Марк дошел до стола, где велся учет книг, где сидели библиотекари. Парень окинул взглядом книги на стеллажах. К ним десятилетиями стремились за знаниями, и теперь они покоились в одиночестве, среди сырости. Книги не продали, не раздали, не подарили детским домам.

Бросили гнить.

Дело с вокзалом обстояло куда проще. Марк грустно усмехнулся, прошелся вдоль рядов стеллажей. Внимание привлекла книжка в красной обложке, которая валялась возле одного из стеллажей.

– «Чем отличаются люди и нелюди: анатомическое пособие», – прочитал Марк.

Все внутри сжалось.