Юзеф Пилсудский (глава государства и первый маршал Польши, 1918–1935) был сыном мелкопоместной шляхты виленской пограничной губернии Российской империи. Он стал членом запрещенной Польской социалистической партии (PPS) и в ней быстро выдвинулся как вождь ее националистического крыла. Бо́льшая часть его жизни как профессионального революционера-подпольщика была полна бесконечных усилий, отважных деяний, бесконечных переговоров и многих неудач. С началом мировой войны он создал в Галиции – «австрийской Польше» – польскую автономную вооруженную организацию «Легионы», нацеленную на борьбу с Россией. Позже он попробовал перейти на сторону Антанты – тройственного союза стран, воевавших против немецко-австрийской коалиции. Реакцией на это был разгон «Легионов» и заключение самого Пилсудского в Магдебургскую крепость, где он оставался до конца войны. После войны он вышел из тюрьмы героем, символом вооруженной борьбы и национального единства поляков, признанным как польским населением разных районов «раздела», как и теми, кто уехал в другие страны. Это сделало Пилсудского реальным руководителем воссоздающегося польского государства. Учредительный сейм избрал его «начальником польского государства» с чрезвычайно широкими полномочиями.

Пилсудский счел своей главной задачей воссоздание Польши как преемницы Речи Посполитой в ее прежних границах. Эта политическая позиция получила поддержку многих друзей поляков, самым важным из которых стал президент США Вудро Вильсон. Она также вовлекла воссоздающуюся Польшу в серию конфронтаций этнической окраски с новыми и старыми соседями – немцами, чехами, литовцами, украинцами и русскими. В самой Польше росло межэтническое напряжение между «титульной» нацией и «национальными меньшинствами». На первых свободных выборах в сейм был создан блок «меньшинств», который получил около трети голосов. Как важнейший шаг в войнах с соседями польская армия заняла Киев, но была отброшена назад контратакой советской кавалерии. Последовал ответный марш на Варшаву со все более определяющейся стратегической целью объединения Советской России с немецкой революцией или даже создания «всесоветской Европы». Говоря языком красноречивого приказа по советским войскам Западного фронта от 2 июля 1920 года, «через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару».

Когда советские войска были уже на подходе к польской столице, произошел неожиданный перелом в ходе войны. Патриотический подъем польского населения перед лицом опасности воссоздания этнически чужой им власти, эффективная реорганизация польских войск под руководством Пилсудского и Сикорского, как и экстраординарная работа польской разведки, взломавшей шифры советской армии, привели в августе 1920-го к чрезвычайно удачному польскому контрнаступлению. Под неожиданным фланговым ударом советская армия начала в панике отступать и практически рассыпалась – отступление превратилось в разгром. Многие из советских солдат перешли через границы Восточной Пруссии, где были интернированы. Другие попали в польский плен. Части из них удалось уйти с потерями через реку Неман на советскую сторону. Поляки назвали эти дни «чудом над Вислой».

В этот момент личное решение и вмешательство Ленина определили участь войны. Он явно ждал победы, но, как и можно было ожидать от великого реалиста, каким он и показывал себя в решающие периоды, требовавшие смены пути, признал факты поражения советской армии и антирусского патриотического подъема в Польше. От Ленина исходило стратегическое решение спешно закончить всю полосу войн на западных пограничьях России, и он убедил в этом своих соратников. Советская делегация поспешила договориться о мире на условиях, которые давали польскому правительству более, чем кто-либо мог предполагать.

Взлет восточноевропейских национализмов совпал с развитием литовского национализма, вожди которого потребовали создания литовского государства со столицей в Вильно. На короткое время они овладели городом. Польской реакцией на это стал «бунт» генерала из ближайшего окружения Пилсудского – Люциана Желиговского, который силой занял Вильно и объявил создание в нем «Центральнолитовской» республики. Та, просуществовав год, выбрала снова влиться в польское государство. Эта «шарада» закончила собой войны на восточной границе новосозданного польского государства и определила его границы на последующие 20 лет. Литовское государство было создано, но со столицей в Ковно/Каунасе. Вильно и его окрестности стали частью Польши этого периода.

После нескольких лет под демократически избранным польским правительством в мае 1926 года произошел новый бунт – на этот раз реальный и возглавляемый самим Пилсудским, который к тому моменту некоторое время оставался не у дел, отказавшись принять предложенное ему президентство с сильно урезанными правами, ограниченными сеймом. На этот раз бунтующие победили, и власть перешла к сторонникам Пилсудского и его партии, самоназванной «Санация», то есть партией оздоровления государства силами антикоррупционного движения. Была принята новая, «президентская» Конституция. Со смертью Пилсудского в 1935 году власть осталась в руках его эпигонов, так называемых «полковников», возглавляемых генералом Рыдз-Смиглым, которые, проиграв войну с нацистской Германией в сентябре 1939 года, бесславно бежали через границу перед трагедией нового «раздела» Польши между Германией и Советским Союзом. Через год Рыдз-Смиглый тайно вернулся в Варшаву, чтобы присоединиться к польскому Сопротивлению, но умер в 1941 году.

Евреи Речи Посполитой – старой и новой

Евреи появились на территории Польши в XI веке. Их права на пребывание в ней определились впервые Казимиром I (правил с 1034 по 1058 год). В Литве схожие права были официально даны им Витовтом I (правил с 1392 по 1430 год) только 350 лет спустя. Чтобы осесть в новой стране, евреи нуждались в формальном разрешении властей, которое давалось в виде «привилегии» – права на пребывание при условии финансовых обязательств по отношению к королевской казне. Привилегия определяла в основном право на выполнение своих религиозных обрядов и на создание органов самоуправления, важными задачами которых были сбор налогов, организация коллективных молитв, похорон и учебы. Во многих случаях изменение места проживания приводило к отмене привилегии пребывания в стране еврейских семейств, что часто происходило по требованию местного монашества или из-за конкуренции с нееврейскими купцами. Новоприбывшие были купцами и ремесленниками, в большинстве мелкими, хотя некоторые из них стали финансистами королей и крупных дворянских фамилий, чем резко подняли свой финансовый и общественный статус.

Как язык ежедневного общения евреи принесли с собой идиш. Язык этот интегрировал элементы нижненемецкого диалекта немецкого языка, некоторые польские слова и библейский иврит – язык еврейской молитвы, который изучало большинство еврейских молодых мужчин. Идиш употреблялся в определенной мере как секретный внутренний код закрытого общества, которое этим отграничивалось от других этнических групп. Ко времени моего детства на нем создались мощные образовательные структуры, пресса и литература.

В политической экономии Речи Посполитой евреи играли непопулярную, противоречивую роль «губки»: поскольку бо́льшая часть их средств к существованию поступала от кредитования и финансирования операций для неевреев, они извлекали выгоду из любых неисполнений долговых обязательств, что давало им как кредиторам право конфисковывать активы, стоимость которых часто значительно превышала долги, которые они обслуживали. Бо́льшую часть этих доходов они передавали помещикам и политической власти, покупая себе таким образом защиту. Евреи владели также большинством трактиров, которые были для местного населения местом встреч и заключения сделок.

Эти факторы все более ставили евреев в условия открытого конфликта с большинством местного населения. Такое позиционирование в политической экономии страны привело к мощному взрыву в период восстания Хмельницкого (1648 год и далее). Восстание было направлено на защиту казацких привилегий и против преимуществ польского дворянства над украинским большинством. Оно выразилось в усиливающейся конфронтации между католиками и православными. Но оно особенно резко ударило по евреям, которые выделялись как в финансовой сфере, так и религией, обычаями, языком и одеждой. Целью восставших стало «очищение» Украины от поляков и евреев. С точки зрения еврейского населения Речи Посполитой, это стало первым Холокостом, где функции газовых камер по уничтожению людей исполняли воды Днепра, в которых повстанцы утопили немалую часть еврейского населения страны.

Единственными вооруженными защитниками евреев в Восточной Речи Посполитой оказались некоторые части королевской власти польского дворянства, магнатов и армии. Для них еврейское население было важным источником доходов, а казаки – бунтовщиками. Отношения между евреями и христианами были неоднозначны: происходили антиеврейские погромы, была ненависть многих к евреям, как и отчуждение многих евреев от населения, их окружавшего. Но в битвах за независимость Польши – в восстании Тадеуша Костюшко в 1794 году и в особо кровавом бою с русскими войсками Суворова за Прагу – на польской стороне бился еврейский конный полк, которым командовал полковник-еврей Берек Йоселевич. Борьба за воссоздание Речи Посполитой оказалась и борьбой евреев.

К концу XVII века число евреев в Речи Посполитой оценивалось в 500 тысяч, то есть примерно в 5 % населения. Ко времени воссоздания польского государства в 1918–1921 годах более четверти населения принадлежало к «меньшинствам» – украинцам, белорусам, евреям, литовцам и немцам. Количество евреев страны приближалось к 10 %, то есть к 3 миллионам. Этническое напряжение нашло свое крайнее выражение в убийстве всенародно избранного первого президента Польши – Габриэля Нарутовича – через пять дней после выборов 1922 года. Убийца объяснил это своим польским патриотизмом: первый президент независимой Польши не должен быть «социалистом, избранным голосами евреев». Голоса евреев, как и других «иноверцев», и впрямь помогли Нарутовичу обрести перевес на выборах.

Последующие польские правительства проводили ограничительную политику, резко враждебную всем этническим меньшинствам, но в особенности крупнейшим из них, то есть украинцам и евреям. Со своей стороны, «меньшинства» постоянно боролись за равенство, обещанное Конституцией, которая беспрестанно нарушалась.

В отношении польского населения враждебность к евреям росла: ширилось мощное движение так называемой «народной демократии» (Эндеки), для которой борьба за уменьшение еврейского влияния или даже самого присутствия евреев стала важным элементом идеологии. Они были также противниками Пилсудского и польских левых партий. В еврейском населении Польши усиливались группировки, боровшиеся за равенство евреев с прочими гражданами Польши. Важный элемент этой борьбы за права происходил в парламенте, где действовала еврейская фракция, руководимая Ицхаком Гринбаумом, известным своим ораторским талантом и бескомпромиссностью выступлений в защиту конституционных прав непольского населения. Усиливался Бунд – социалистическая партия, союзная с PPS и поддерживаемая еврейским профсоюзным движением. Усилились также сионистские партии, официальной целью которых были создание в Палестине еврейского «национального дома» и эмиграция туда евреев мира. В территориальных общинных организациях евреев было сильно влияние сугубо религиозной и антисионистской партии «Агудат Исраэль», руководимой раввинами. Важным для партийной принадлежности стал вопрос определения национального языка. Для «Агудат Исраэль» и Бунда это был идиш как реальный язык общения еврейского населения, а для сионистов – иврит как язык будущего возрождения еврейской нации.

Отношение к собственной еврейскости определяло еще один раздел между евреями Польши. Существовала группа евреев – патриотов Польши. Проходили процессы ассимиляции – признания себя «поляками еврейского происхождения» – и аккультурация, часто с последующей сменой этнического самоопределения. Эти процессы были особенно сильны среди евреев юга новой Речи Посполитой. Там чувствовалась особо сильная связь еврейского населения с польским языком и культурой. Примером таких взглядов может послужить здесь самый выдающийся польский поэт межвоенного периода Юлиан Тувим. Его послевоенная статья «Мы, польские евреи» стала мощным выражением амбивалентности взглядов и чувств этой группы перед лицом Холокоста 1942–1945 годов: единство крови, но не только той, которая в жилах, но и той, которая пролилась. Это был призыв признать собственную «польскость» как решающий элемент реального самосознания, но не прятать более своего еврейского происхождения. Почти что зеркальным контрвыражением этих взглядов была идейная позиция «литвацкой» элиты среди евреев Вильно.

Конец этому еврейству Польши пришел в 1942–1944 годах через его почти поголовное физическое истребление нацистами, немецкими и другими.