Цитаты из книги «Стоик»

Хотя первый шаг, сделанный Каупервудом на пути к приобретению линии Чэринг-Кросс, иначе говоря, его разговор с Гривсом и Хэншоу, не принес тех результатов, на которые он рассчитывал, это отнюдь не поколебало его намерений:

Подумать только, как странно: прожили они вместе больше тридцати лет – и почти непрерывно ссорились! Вначале, когда Эйлин было семнадцать, а ему двадцать семь, он восхищался ею и был влюблен без памяти; немного позже он обнаружил, что эта красивая, цветущая женщина недостаточно умна и чутка: она не понимала, не ценила ни его способностей, ни положения в финансовом мире, в то же время считала, что он ее неотъемлемая собственность и не смеет даже взглянуть на кого-либо, кроме нее. И, однако, несмотря на все бури, возникавшие всякий раз, когда он хоть немного увлекался кем-нибудь другим, они по-прежнему вместе, и Эйлин после стольких лет все так же плохо знает его, так же мало ценит те качества, которые постепенно привели его к нынешнему богатству.

в этот дивный вечерний час, сидя с Беренис и глядя на Темзу и на зеленые луга, простирающиеся перед ним, он невольно с особенной остротой ощущал всю красоту и мимолетность жизни. А какой насыщенной была его жизнь, сколько в ней было драматизма, сколько сохранилось волнующих воспоминаний! И только теперь, когда он в любую минуту мог лишиться того, что наполняло его дни и что казалось ему неотделимым от него самого, он почувствовал настоящую цену жизни и ее радостям. Беренис – такая умница, молодая, веселая. Будь все благополучно, сколько еще лет они могли бы провести вместе… И конечно, именно об этом она думает сейчас, она полна надежд и желания быть ему полезной. И впервые мысль о быстротечности бытия поколебала его обычную невозмутимость. С какой-то необычайной остротой он ощущал поэзию этих минут, их мимолетность, которая несет в себе горечь, только горечь…

он глубоко задумался, размышляя о поразительном крае, который лежал перед ним. Как не похожи эти северные места на весь остальной мир, как чуждо им все, что связано с крупной промышленностью, с банками, – такой характер, такие устремления, как у него, Каупервуда, здесь вовсе ни к чему. Необозримый океан – вот кормилец здешних жителей, он дает им рыбу – основной источник их существования; рыба поистине кормит их, поит и одевает, дает средства возделать клочок земли и безбедно прожить остаток дней, вернувшись из морских странствий. И Каупервуд вдруг почувствовал, что эти люди получают от жизни больше, чем он, – столько здесь чистой, безыскусственной красоты, нехитрого уюта, столько простоты и прелести в нравах и обычаях; а у него этого нет, ни у него, ни у тысячи ему подобных, тех, кто посвятил себя погоне за деньгами, ненасытному стяжательству. Вот он уже стареет, и лучшая пора его жизни миновала. А что впереди? Подземные дороги? Картинные галереи?

Ты видишь! – сказал он Беренис. – Какая профессия, каждое ремесло, любой вид труда требует умения и сноровки. Посмотри на шкипера – как он ловко подчинил яхту своей воле, а одно это уже победа.

Он был в ее жизни всем – сила его личности затмевала для нее блеск высшего света, которым пленял ее воображение лорд Стэйн.

В то же время он невольно сравнивал ее с другими женщинами – как вели бы они себя на ее месте, Эйлин например. Беренис не дулась, не проливала слез, не устраивала сцен. И однако – эта мысль впервые пришла ему в голову, – когда женщина глубоко, по-настоящему любит, она дуется, проливает слезы, устраивает сцены, как бы пагубно ни действовали они на любимого – и в конце концов ее прощаешь!

Снова и снова обдумывая все это, Беренис поняла, что и по своему характеру, и по взглядам на жизнь Каупервуд ей неизмеримо ближе Стэйна. С ним она сама становится сильнее. И хотя очень многое говорит в пользу Стэйна, ясно одно – в главном он не может сравниться с Каупервудом: тот гораздо энергичнее смотрит на жизнь.

Но как ни обаятелен был Стэйн, как ни интересно было знакомство с ним – да еще в пику изменнику Каупервуду, – пораздумав, Беренис решила, что ему все же не хватает кипучей энергии Фрэнка. Стэйна не окружал ореол власти и больших начинаний. Ему довольно было солидного положения, без этого оглушительного рева фанфар и кликов толпы, что сопровождают деятельность великих мира сего, их стремительное продвижение по пути славы. А ведь именно за это она преклонялась и всегда будет преклоняться перед Каупервудом.

Она сразу разгадала его – ей достаточно было походить с ним вечером по парку и послушать, как он рассказывает о себе, чтобы понять, каковы его склонности и взгляды.