– Сил, что дают мне верующие, недостаточно для победы над Пустотой. Почти все я трачу на Проводников. Перестану поддерживать их – и бороться с духами будет некому. Мертвые истребят живых. Пустота же тем временем взращивает новых колдунов, делает из них верных псов, готовых перегрызть глотку любому, кто ей не подчинится.

– Нужно время, Рэн. – Логан встал позади нее, забрал мечи и положил на комод, потом присел и начал расстегивать ножны с метательными ножами на бедре. – Вот увидишь, Проводники отыщут Саларея. И тот, кто унаследует дух Жизни, объявится.

Рэнла ощутила, как, несмотря на дурное настроение, прикосновения Логана отозвались в теле приятной, сладостной истомой. Она сняла с пояса топор и запустила пальцы в светлые шелковистые локоны Привратника, легонько сжав у корней.

– Я хочу победить Пустоту, хочу видеть, как процветает Скрытый мир, как мой брат снова становится свободным человеком, но… – потянула Логана за волосы на затылке, вынудив запрокинуть голову и взглянуть ей в лицо. – Мне невыносима даже мысль о том, что ради всего этого мне придется отказаться от тебя и любить кого-то другого.

– Мы что-нибудь придумаем, малыш. Обещаю. Ничто нас не разлучит.

Он отложил в сторону метательные ножи и обхватил ладонями упругие ягодицы. Сжал, скользнул руками к талии. Пальцы нашли застежки куртки. Логан расстегивал их медленно, одну за другой, постепенно поднимаясь, пока снова не встал перед Рэн в полный рост. Ее глаза уже подернулись пеленой похоти, дыхание стало чуть чаще.

– Я люблю тебя, Логан, – прошептала она, не отрывая взгляда от его лица.

– Я тоже люблю вас, моя госпожа, – широко улыбнулся Привратник и накрыл ее губы своими.

Он очертил большими пальцами линии скул, прошелся самыми кончиками по шее, не переставая покрывать лицо Рэн поцелуями, добрался до волос, скрученных в тугой узел, вынимая из него шпильки. Когда крупные черные локоны наконец свободно рассыпались по спине, Логан не спеша снял с Рэн куртку, а она отточенными движениями ловко избавила его от ножен с оружием. Не прерывая жадных поцелуев, они разделись, побросав все на пол. Логан подхватил Рэн под ягодицы и приподнял. Она обвила ногами его талию, выгибаясь навстречу. Застонала от удовольствия, стоило головке члена упереться во влажное лоно, а затвердевшим соскам потереться о мужскую грудь.

Ничто так не успокаивало разум Рэн, как близость с Логаном, его запах и прикосновения. Смерть растворялась в своем Привратнике каждый раз, стоило ему лишь обнять ее. Вот и сейчас тело Рэн от макушки до пят трепетало от восторга под его ладонями. Пережитые на базарной площади гнев и страх за Дариза стремительно превращались в дикий пожар похоти, умело распаляемый действиями Логана.

Смерть и Привратник давно понимали друг друга без слов. Их объединяла не только магия, но и какая-то нездоровая потребность быть вместе денно и нощно, граничащая порой с помешательством. Было ли то настоящей любовью или отчаянной попыткой обрести хоть что-то незыблемое и прекрасное в прогнившем насквозь мире, ни один из них не знал. Но «люблю» звучало меж этими двумя постоянно, и разбираться, насколько настоящим было это чувство, они не хотели, страшась разрушить то единственное, что даровало счастье и покой в нескончаемой борьбе за выживание.

Вот и сегодня, сходя под Логаном с ума от неудержимой страсти, Рэн чувствовала, что с не меньшим неистовством отдается наслаждению и он. Оба мечтали остаться в этом моменте навсегда, никогда не возвращаться в жуткую реальность, до скончания времен любить и ласкать друг друга, упиваться блаженством, окутавшим разум, и негой, в которую погрузились тела после дикого соития.

– Луна́, скорее всего, уже взошла. – Логан уткнулся лбом в макушку Рэн. Они лежали на кровати, и Рэнла прижималась спиной к его груди. Рука Логана лениво блуждала по ее бокам, бедрам, плоскому животу, очерчивая узоры вокруг пупка, то и дело касаясь чувствительных сосков. – Останься со мной, не ходи на крышу сегодня.

– Я должна, ты же знаешь. – Рэн посмотрела на него через плечо и, когда он приподнялся на локте, с тревогой заглянув ей в глаза, нежно поцеловала. – Вернусь с рассветом.

Логан тяжело вздохнул и нехотя выпустил ее из объятий. Знал, что если начнет спорить, то она заговорит с ним иначе: не как возлюбленная, а как госпожа, вынужденная приструнить зарвавшегося слугу. Такая Рэн Логану не нравилась. В роли Смерти она имела над ним пугающую власть. Прикажи Рэнла Привратнику утопиться, он бы привязал себе камень на шею и пошел бы ко дну с широкой улыбкой на лице и без малейших колебаний.

– Составить тебе компанию? – Просто поддержать ее было наилучшим решением.

– Нет. Отдыхай. Ты так упорно трудился, тебе надо восстановить силы. – Рэнла игриво подмигнула Логану и, чмокнув его в кончик носа, выбралась из постели.

Привратник довольно усмехнулся. Откинувшись на спину и положив руки под голову, он неотрывно наблюдал, как Рэнла достает из сундука тунику со штанами и одевается. Закончив со сборами, она прошлась гребнем по спутанным волосам и, пожелав Логану сладких снов, покинула комнату.

***

Башня, где жили Рэн, Логан, Тория и Дариз, была узкой, высокой и имела конусообразную крышу, но из чердака под потолком можно было выйти на небольшой балкончик, обнесенный деревянным ограждением. Туда Рэн и отправилась. Поднимаясь по винтовой лестнице, не зажигала факел и не создавала огненных сфер: драконье зрение позволяло идеально видеть в темноте.

С тех пор как они поселились в Крайнем замке, Рэн наведывалась на этот балкончик каждое полнолуние, а иногда и чаще. Тана многое объяснила своей преемнице, еще больше знаний дал Рэнле дух покойной Богини, он же поведал о связи Смерти с луной. Ночь – время мертвых. Солнечный свет тревожит вечный сон усопших, холодное сияние луны – убаюкивает. Во мраке взывать к покойникам проще. Теперь, когда загробного мира не стало, они все мечутся в ожидании и, завидев желтый круг на небосклоне, изредка мелькающий среди лохматых туч, устремляют на него свои взоры. Только в полнолуние духи забывают про живых, очарованные луной и ее обманчивым спокойствием. В такие дни Рэнла может говорить с ними, может ненадолго сдержать всех разом, дать людям краткую передышку от нападок нечисти.

Но главное, в полнолуние Рэн неизменно напоминает Пустоте, что ничто не закончено. Боги не проиграли, лишь затаились и набираются сил.

У входа на чердак Рэнла привычно пригнулась. Часть дверного проема загораживало полотно паутины, Смерть старалась его не порвать.

– Здравствуй, Боб, – бросила она крупному черному пауку, сидящему в углу. – Готов поболтать с мертвыми?

Боб выполз на середину паутины, словно приготовился слушать. Рэнла улыбнулась.

– Спасибо за поддержку, дружок.

Смерть отодвинула засов на деревянной двери, ведущей на балкон. Створка распахнулась бесшумно: Логан регулярно смазывал петли, после того как Рэн пожаловалась, что их скрип ее раздражает. Подлатал Привратник и ограждение, которое прежде не внушало доверия, а еще притащил сюда удобное деревянное кресло и небольшой столик, при этом умудрившись не повредить паутину Боба.

Глаза Рэн защипало от подступивших слез, когда она вышла на балкон: на столике стояла ваза со свежими полевыми цветами. Это зрелище всегда трогало Смерть до глубины души. Как бы Логан ни противился ее ритуалу общения с мертвыми в полнолуние, неизменно приносил букет, показывая тем самым, что поддержит, несмотря ни на что. Рэн так и не выпытала у него, где он достает цветы. Вокруг давным-давно ничего не осталось, кроме сорных трав, колючек да тщедушных деревьев, что цеплялись за жизнь из последних сил. Разве что мох и лишайник чувствовали себя вполне комфортно в вечной сырости и сумраке.

Рэнла склонилась над букетом, наслаждаясь ароматом. Уперевшись ладонями в столешницу, тяжело вздохнула.

– Что, если причина, по которой до сих пор не объявился новый преемник Жизни, во мне? Что, если я так сильно боюсь потерять Логана, что не даю духу Оделла указать мне на того, кому суждено стать Богом? – Она запрокинула голову, ощущая, как по щекам катятся слезы. – Я так больше не могу, мам, не могу.

Спустя мгновение Рэнла ощутила холодок за спиной и обернулась. Перед ней парил дух Арлетты Лотт. Герцогиня грустно улыбалась, поглаживая дочь по плечу. Рэн потратила немало сил, чтобы отыскать душу матери среди сотен тысяч погибших за последние годы, и еще больше магии потребовалось на то, чтобы не дать Арлетте стать злобной неупокоенной. Рэнла сотворила заклинание и создала для матери некое жалкое подобие загробного мира здесь, на этом пыльном чердаке. Ни Даризу, ни Логану, ни Тории она об этом не сказала, велев Арлетте исчезать при их появлении. Боялась, что Тория попросит отыскать душу Алгода, а видеть его Рэнла не желала даже мертвым. Боялась, что Дариз потребует упокоить еще и отца. Удерживать на чердаке нескольких призраков постоянно Смерть в нынешнем состоянии не потянула бы.

Рэн не могла позволить себе дать матери тело, потому Арлетта не говорила, да и в целом не была разумна, по сути являясь лишь некой потусторонней субстанцией, принявшей человеческий облик, благодаря божественной магии. Но, очевидно, и в посмертии она сохранила любовь к дочери, потому жалела ту неосознанно, инстинктивно улавливая ее настроение. Рэнла же была рада и этим ледяным прикосновениям вкупе с застывшей улыбкой.

– Не волнуйся, мама. – Она вытерла слезы. – Я не сдамся, как бы мне этого не хотелось. Не брошу Логана, Дариза и Торию. Да что уж там, никого не брошу. Я – Смерть, мама. Мой долг – нести покой, и я его исполню.

Выражение лица призрака не изменилось.

– Ладно. Пора начинать, не то Пустота решит, что я, наконец, сгинула.

Рэнла подошла к перилам. Окинула взглядом спящий Плерфаст, окруженный кольцом стены, на которой уже вовсю полыхали костры. Треск горящего дерева перемежался с завыванием ветра и шумом волн в отдалении.

Вопреки принятой в Тихих землях традиции и в угоду капризам прежних владельцев, Крайний замок, у подножия которого раскинулся город, построили не у самой воды, а слегка отнесли вглубь континента. Благодаря чему Плерфаст стал едва ли не единственным прибрежным поселением, избежавшим жутких разрушений в результате неистовых штормов, прокатившихся по всем морям в первые месяцы после гибели Отражений, а Сонная бухта защитила большую часть пришвартованных в ней судов.

И все же свою былую красоту и величие утратил и он. Пусть Плерфаст и не был огромен, как, к примеру, столица Пагрэи Аглург, даже его обнести стеной оказалось непросто. Людям пришлось сильно потесниться. Чтобы сэкономить на материалах и ускорить процесс возведения защитного сооружения, его пристроили прямо к стене Крайнего замка. Теперь временные домишки, а точнее, наспех сколоченные лачуги, жались вплотную ко рву, окружающему жилище наместника. Ров тот давно пересох. Лишь крошечный ручеек, мутная вода в котором не внушала доверия и пахла тухлятиной, лениво тек по его дну.

За стеной же насколько хватало глаз тянулись заброшенные поля, перемежающиеся скоплениями пней в местах, где ранее были перелески, и зарастающих сорной травой дорог. Путешествовать без сопровождения Падальщиков нынче было опасно, а позволить себе нанять их мог далеко не каждый, вот дороги постепенно и приходили в негодность. Купеческие караваны из других городов теперь пребывали в Плерфаст от силы раз в пару-тройку месяцев, да и те не могли похвастаться разнообразием привезенного товара. В умирающем мире людей больше не интересовали диковинные вещицы, качественные одежды, украшения, специи или редкое оружие – в цене были лишь еда и древесина, но и их в последние годы недоставало даже богачам.

Отчаяние каждый раз накатывало на Рэн с новой силой, стоило ей всмотреться в узкие, захламленные и пропахшие нечистотами улочки Плерфаста, которые в безветренные дни накрывало еще и удушливым смрадом гниющей плоти. Милях в десяти от города в глубоком ущелье разлагались заживо сотни одержимых, которых Рэн и Логан собственноручно лишили конечностей и бросили туда. Убить их было нельзя, иначе вселившиеся в эти тела души вновь их покинут и найдут себе новое пристанище, а иного способа обезвредить монстров не нашлось. Искалеченные одержимые стенали и копошились на дне ущелья мерзкой окровавленной массой. Пытаясь унять неутихающую потребность убивать, они грызли друг друга, до неузнаваемости уродуя из без того изувеченные тела. Подойдя к краю обрыва и прислушавшись, можно было уловить мерзкое чавканье, с которым монстры пережевывали отгрызенные от своих же сородичей куски плоти.

Таких вот оврагов с одержимыми в Скрытом мире теперь было множество, и постепенно они превратились в большую проблему, став настоящим рассадником инфекций и причиной загрязнения близлежащих водоемов. Одержимых пробовали жечь, топить, закапывать – все без толку. Духи просто вновь становились неупокоенными и отправлялись на поиски очередного тела, и чем чаще они переселялись, тем злее и сильнее делались. Уже встречались такие, с которыми Падальщики едва справлялись.

Рэн искренне не понимала, почему Пустота не признает поражение и не отпустит Саларея? Почему не желает просить о помощи Смерть? Почему продолжает удерживать в плену души Земли, Ветра, Воды и Огня? Что привлекательного в правлении миром, обреченном на гибель, где подданные тебя ненавидят и презирают, и лишь страх держит их в узде? На что она в итоге рассчитывает?

– Гордыня, – сказала Рэн, оглянувшись на мать. – И ничему-то бессмертные не учатся. Гордыня погубила Отражений и привела к падению Время. Отчего же Пустота повторяет их ошибки?

Арлетта ожидаемо промолчала. Тогда Рэнла вновь устремила взор вдаль. Голубая радужка ее глаз сменила цвет на ярко-желтую, зрачок вытянулся. Из-за туч как раз выглянула полная луна.

– Хорошая ночь для молитвы, не правда ли? – обратилась Смерть к небесному светилу, но и оно не удостоило ее ответом.

Зато откликнулся ветер. Легким порывом скользнул на балкон, тронул букет, разнося вокруг цветочный аромат, поиграл локонами Рэн. Следом прислушалось к Смерти пламя на стенах. Костры вспыхнули ярче, выплюнув в ночное небо снопы искр. Едва ощутимой дрожью отозвалась земля, напугав нескольких припозднившихся горожан, не успевших добраться до дома до захода солнца. С моря к Плерфасту пополз густой туман, когда поприветствовать Смерть поспешила вода.

С губ Рэн слетели первые слова. Едва слышный, неразборчивый шепот для живых, но громкая песнь для мертвых, чарующий зов повелительницы загробного мира, сулящий вечный покой.

Смерть пела, а перед внутренним взором ее мелькали воспоминания, переданные Таной. Ненавязчивые, нежные образы, рассказывающие о былых временах. Не четкие видения, но наполненные безграничным восторгом обрывки прошлого, когда Жизнь и Смерть были едины. Рэн черной драконицей парила над Скрытым миром, ощущая присутствие белого дракона на расстоянии вытянутого крыла, окутанная пьянящим чувством счастья от того, что он рядом. Ее пара, ее продолжение, ее судьба. Он укрывал ее своей тенью от палящих солнечных лучей, а она защищала его от холода ночи. Ныряя в воспоминания Таны и ее предшественниц, Рэн тонула во всепоглощающей любви к белому дракону, и от нахлынувших эмоций раз за разом перехватывало дыхание.

Но потом юная Смерть заставила себя вернуться в реальность, где белому дракону разодрали глотку, где вместо чистой и вечной любви она познала предательство, где солнце сожрали набрякшие тучи, а воздух пропитался запахом тлена.

Рэн отдавала песни всю себя, без сожаления расходуя скудный запас магии, который восстановится теперь не скоро. Став Богиней, она всем существом ощущала потребность заботиться о людях, оберегать их от невзгод. Рэнла и раньше никогда не оставалась равнодушной к чужим бедам, без раздумий бросалась на помощь каждому, независимо от его происхождения, обожала животных, легко ладила с детьми. Сейчас ее сердце обливалось кровью, а душа корчилась в мучениях, вторя несчастным духам, взывающим к спасению. Пусть на одну ночь, но она могла им его дать, а значит, щадить себя не станет.