Глава 3
Девичник

В тот вечер мы с подругой устроили, можно сказать, отвальную и вдвоем приканчивали уже вторую бутылку сухого красного чилийского винца и, расслабившись, что характерно для русской интеллигенции, заговорили «о высоком». Подруга начала первой:

– Пришло время, когда компьютерные игры слились с реальностью. В виртуальной жизни приучали убивать, причем всех! Ты убьешь – и получишь бонусы! Так приучали в школах, офисах, на войне.

– Неужели все так печально? – спросила я, попивая красное вино.

– Все еще хуже! Будь однотипным и подчиняемым! Руководители многих стран стремятся к тому, чтобы все были серыми и не отличались друг от друга и ими легко было управлять. Я вижу это даже в собственном ВУЗе. Происходит перестройка всей системы ценностей начиная с детского возраста, и уже не стесняются говорить, меняя сознание: «Если хочешь победить врага – воспитай его детей»!

– Да, я припоминаю! – воскликнула я. – В передаче «Время покажет» прозвучала фраза, что положительные отзывы по поводу организации чемпионата по футболу в России украинского блогера были истолкованы частью общественности как упущение в воспитании в детском саду.

А моя подруга продолжила:

– Применяются идеологические, биологические и нанотехнологии, которые направлены на изменение самого человека. Каждый индивидуум несовершенен душой и телом, болеет и умирает. Новейшие научные исследования все же предоставляют возможность улучшить качество жизни и продлить ее. Но при этом человек впадает в зависимость от специалиста.

– Да я знаю. Американским военным предлагается сканировать тела военнослужащих для создания их виртуальных копий, которые затем могут быть использованы для 3D-печати новых костей в случае получения травм.

– Все больше работ проводится, направленных на манипуляцию человека под маркой сохранения его психики, в частности для автоматического управления настроением общества, когда производится сканирование мозговой активности и устраняются состояния, которые могут вызвать депрессию или, наоборот, повышают агрессию. Активно ведутся работы по созданию нейроимплантатов, делающих возможным осуществлять связь между компьютером и человеком, – продолжала она. И я добавила, почти перебив:

– И используются химические препараты для изменения состояния человека и рождения геномодифицированной особи с последующим созданием людей-киборгов, которые уже нашли свое место в голливудских фильмах! В людей уже начали вживлять чипы, пластины, имплантаты, позволяющие заменить орган или контролировать его работу.

– А мы так восторгались фильмом «Аватар», помнишь? Теперь мне кажется, особенно после второй бутылки вина, что фэнтези выпускается Голливудом по определенному заказу, чтобы подготовить соответствующую психологическую базу, – высказала она еще одну свою выстраданную мысль, а затем продолжила: – Почти сформировано общество тотального контроля со связью через мировую информационную паутину. В условиях рынка нужны не личности, а именно мыслить нас учили раньше в вузах, а люди, обладающие определенными компетенциями, что сейчас четко прописывается в наших учебных программах!

– А я, когда была в Японии, узнала, что преимуществом при устройстве на работу в престижной фирме пользуются люди, не окончившие магистратуру, а только бакалавриат, – расширила я до всемирного масштаба ее идею. Мы долго тогда еще разговаривали у меня дома, перейдя уже на третью бутылку, правда красное уже закончилось и в ход пошло белое, но пили уже потихонечку. Подруга продолжила: – Геополитические войны были всегда. И горела Русь много веков назад! И детей бросали в пламя пожара, чтобы истребить генофонд, и женщин, чтобы не стали волчицами. Но мне так хочется верить в эту утопию мира! И – бороться за нее. Идеологические войны были всегда! Та же Елизавета распространяла по Европе слух об особой жестокости Ивана Грозного после увеличения пошлины на товары английских судов в порту Архангельска.

– Но возможности были другими! – присоединилась я. А она уже почти читала, как лекцию: не зря же ее считают одним из лучших лекторов в ее шарашке:

– Всегда шли религиозные войны: в Средневековье – за христианство. Сейчас – за ислам! И этим многие пользуются! И вооруженные конфликты не только приобрели геополитический характер, но и стали мерой защиты своей системы ценностей. Это же означает, что современные войны зачастую возникают не только из-за желания получить геополитические преимущества, но и по причине национальных и идеологических различий. В психологии это называется сверхценной идеей. Главный парадокс – назначение агрессора! При этом могут искажаться как откровенно негативные аспекты, так и позитивные. Примеры легко найти в военных конфликтах в Сирии и на Украине.

Мы все же еще попили чаю, и ближе к полуночи, вызвав такси, подруга уехала.

А до того еще посидели и уже попили зеленого чайку с жасмином. Десерты обе не употребляли – диета! Хотя и приняли их, зловредных, очень много с винцом. Помолчали. Потом она неожиданно для меня спросила:

– А ты вспоминаешь его? – Она не уточнила, но я сразу поняла, что речь идет о моем погибшем гражданском муже, Моем Герое… Как раз накануне он снился мне: в голубой рубашке в белую полосочку, почти такая же у него была когда-то, но не такая яркая, с рукавами, закатанными так, что туго обтягивали хорошо выраженные бицепсы, и я дотронулась до этой загорелой руки; в джинсах, он никогда бы не позволил себе ходить по городу в пляжных трусах, которые у нас мужчины почему-то считают шортами и в них ходят даже уж с совсем уродливыми ногами и пожилые! Когда я коснулась его, он повернулся ко мне и засмеялся, чуть, как всегда, запрокидывая голову и с закрытым ртом – стеснялся новых зубов, вставленных после того, как выбило взрывом свои.

Я сказала:

– Ты же погиб!

– Нет, как видишь! – ответил он и обнял меня.

А я, отталкивая его, но неактивно, и возмущаясь, сказала:

– Зачем же ты столько лет мучил меня?

– Так надо было! – прозвучало в ответ, и я проснулась. Но подруге я ответила просто:

– Вспоминаю. И – снится! – Вскоре она уехала, а я стала, как всегда в последний момент, собирать дорожную сумку.

Глава 4
Родина

В стране, которая когда-то была моей родиной, шла гражданская война. Мне, как эксперту по ряду запрещенных к использованию препаратов, предложили эту поездку с официальным отпуском по основному месту работы на это время, которое должно было занять на это время – неделю, максимум две. Параллельно я все же сопровождала груз медикаментов. Было сказано оказать мне всестороннюю помощь, не уточняя какую. И я – поехала! Такая вот бесстрашная, а скорее – бесшабашная!

Я считаю, что в переводе на язык искусства женщина скорее не статуя, а фреска. Когда она, назовем так, взрослеет, особенно в военно-полевых условиях, с нее может осыпаться то здесь, то там уже не только краска, а и штукатурка, обнажая местами кирпичи. Женщину надо лелеять, как ценную фреску на стене храма. Но, как ни странно, в те дни и без ботокса, массажа, хорошего сна, питания, масок, кремов, фреша, фитнеса, тренера и много чего другого я выглядела на удивление молодо. Я похудела, загорела, а форма типа военной мне всегда шла. Правда, десять дней, которые я здесь уже была, – не такой уж большой срок.

Я редко ездила по городу, но когда это происходило, не чувствовала знакомых запахов, в том числе любимый с детства – печеных белых караваев с поджаренной коркой посередине, разносившийся из пекарни возле дома бабушки. Я не видела ухоженных клумб с цветами, одна из которых была разбита под окнами четырехэтажной «сталинки», где она жила, прямо на асфальте, где росли, распространяя аромат, казалось, что на весь город, привезенные из Крыма пионы, чайные розы, табачок и фиалка, пахнущие ночью, и неприхотливые, цветущие до морозов сальвии. Казалось, что засохли елки на терриконах, которые продолжали стоять и тогда, когда вырабатывали шахты. Город был серый, перекореженный, с запахом нищеты и бедности. И я не узнавала город. Была в областной больнице. Наверняка здесь работали мои бывшие студенты, но я не узнавала их, а они, по-видимому, не признавали меня.

Меня хорошо приняли во временной маленькой семье, на базе которой мне было рекомендовано останавливаться, когда будет необходимо, и просить помощи, если понадобится. Она состояла из Командира, бывшего беркутовца. Помощником у него был бывший капитан, воевавший когда-то в Афгане. который после отставки После отставки он работал мастером на заводе, который делал когда-то оборудование для шахт, затем, во времена перестройки, безуспешно пробовал выпускать самолеты, почти полностью встал, а в начале конфликта ремонтировал все подряд, пока его основательно не разрушили. Был в этом отряде также парень-шахтер лет двадцати пяти, причем совсем не бывший, так как в свои короткие выходные бегал помогать ребятам в забое, а также парнишка с хорошими мозгами и основательными знаниями компьютерщика. Еще несколько человек общались с нами не так тесно.

Глава 5
Посиделки

Мы сидели на веранде, стены которой были с облупившейся штукатуркой и со следами от выстрелов, на стенах которой облупилась штукатурка и виднелись следы выстрелов. Дом был одноэтажный, из него из-за близости с разделительной полосой выехали хозяева. В его подвале мы часто прятались от бомбежек. Все кругом напоминало какой-то смутно припоминающийся фильм про войну. Люди были всё такие же, а вот оружие с фосфорными и другими поражающими смесями, радиоуправляемыми снарядами, роботами, отключающими не только бомбы, но и другие устройства и способными детонировать противопехотные мины или неразорвавшиеся боеприпасы, появившиеся «на той стороне» джетпаки, которые уже не являются прерогативой голливудских сценаристов, а используются военными как прототип индивидуального летательного средства и крепятся к спине человека, помогая ему пробежать путь за более короткое время, несмотря на дополнительный металлический груз для увеличения максимальной скорости бега на поле боя. В реальном ли мы живем мире или это сценарий фантастического фильма, которых, преимущественно американских, мы насмотрелись так много с эры перестройки? Особые хлопоты нам доставляли дроны. Они подлетали, чаще ночью, управляемые кем-то, похоже, из самого города, и не только взорвали троллейбус днем, но и подстрелили одного из командиров.

Компьютерщик Богдан вечно сидел в своем навороченном гаджете и почти всегда у него в ушах были наушники. Я как-то попросила послушать – не понравилось! Мальчишка был влюблен и бесконечно писал СМС, слал смайлики и забавные стикеры, как я увидела однажды, с сердечками, розочками, краткими признаниями в любви на английском языке: видно, именно на нем говорили их производители! У меня создается впечатление, что такое общение из кем-то созданных образов сейчас основное в мире! Да и я сама, признаться, все больше ими пользуюсь в «Viber» и «WhatsApp». Причем кто говорит, что мы стали общаться меньше? Я почти всегда на связи минимум с десятью друзьями! Отображение другое, без больших писем, даже электронных, дневников. Но чувства были все те же, древние и неподдельные! И какая разница как их выражать – гусиным пером или клавиатурой? Да и какие тут чернильницы! Впрочем, разве просто было писать Наполеону Жозефине с поля боя? Те письма хотя бы частично сохранились. От наших, виртуальных, не останется ничего… Поэтому я так трепетно, все же распечатываю свои и близких фотографии: вдруг сгорят все мои гаджеты и флешки! А впрочем, нужна ли будет когда-то кому-то моя жизнь? Может, легче и честнее ее и не хранить? Недавно я прочитала фразу одного из пособий, учащих жить. В нем, в частности, было сказано: «Не храните старых фотографий! Любите себя такого, каким вы являетесь сейчас!» – впрочем, не я переводила с японского одну из популярных книг по уборке своего пространства. Сама же эта нация в целом очень трепетно хранит свое прошлое! Но, может, только коллективное?

Люди изменились в своей оценке ценностей. Для этого поколения двадцать первого века, несмотря на всю мощную индустрию моды с телепередачами, распродажами, внушением того, что наряд изменит все и сделает человека, особенно женщину, счастливым и не одиноким, уже одежда – одежда уже только маскарад, который не имеет значения, и ее можно легко выбросить не заморачиваясь. Они по-другому говорят и по-иному думают, живя часто в совсем другом, отдаленном от существующего мире. А может, он и есть реальность и мы скоро перейдем в него или два мира сольются по чьей-то воле?

Недавно у меня с Богданом был разговор, в котором я хотела кое-что прояснить для себя самой. Я спросила:

– Богдан! Вы как-то говорили, что вы гейм-мастер. Я не совсем понимаю, что это такое.

– Вероника Викторовна! Теперь для меня это не так актуально! Я действительно ГМ, то есть гейм-мастер, администратор игры, смотрящий за порядком, уровня Европейской игровой лиги. Админ является самым несчастным игроком, так как ему приходится контролировать других и наказывать за непристойное поведение, а также обучать их в аке.

– А это что? – как человек много знающий, я не боюсь задавать вопросы.

– Это место, где игроки маленького уровня обучаются для становления, чтобы стать членами клана. А также я должен был следить за голдфармерами, то есть, поясняю сразу, торгующими виртуальной валютой и игровым шмотом.

– Есть и такое? Какой порядок! – действительно удивилась я.

– Да. Есть! – ответил он мне.

– А что все же значит «геймер»? – решила уточнить я.

– Мне кажется, что вы лукавите! Вы же здесь самая образованная. И языки знаете… – улыбнулся он.

– Только английский. И больше профессиональный…

– Вы скромничаете! Я же видел, как бегло вы просматривали инструкции перчаток для подъема человека по стеклянной стене, имитирующих лапы геккона.

– А, эти, типа «Человек-паук», – непроизвольно вырвалось у меня.

– Вот-вот! На том складе был еще уникальный смартфон, который самоуничтожается, если окажется в чужих руках, если вы попробуете разобрать смартфон, чтобы получить доступ к его «железу». И его вы не тронули! А вы – геймер!

– И все же, – настаивала я.

– Чел, играющий в игрушки, ролевые или военные. Я предпочитал последние… Это новая субкультура, а в настоящее время и киберспорт. Я даже занимал призовые места на европейских соревнованиях… Но теперь не до этого…

– Не жаль? – спросила я, посмотрев на него с уважением.

– Делом занят… Гаматься – не до того! Это раньше я был авапешником, имел виртуальное оружие снайпера с его ролью в игре. Сейчас я их в жизни вижу! Но все вокруг, это – моя База, моя Родина. Я дефер, защитник и реально хочу оборонять здесь все!

Мы помолчали немного, и он продолжил:

– Я же не чайник! И прекрасно понимаю, что вы не только фарму привезли. Вот всё пробирки какие-то собираете… И босс как вас уважает! Хотя, похоже, и не очень в теме…

– Не будем об этом! – перебила я его.

– Я только хотел сказать, если нужно что-то, я всегда готов!

– На что же? – все же решила уточнить я.

– Данные нарыть. Инфу передать. И даже с дроном что-то отправить. Признаться, я тут посадил один… И держу в резерве, – спокойно ответил он.

– И не признаешься? – удивилась я.

– Вы же тоже не все говорите! – сказал он так, что в ответ нечего было и сказать. Не простой совсем мальчик!

– Спасибо! – сказала я самое лучшее, что смогла.

– Все же не доверяете?

Врать мне всегда было тяжело. И я ответила просто:

– Обращусь в безвыходной ситуации! – искренне пообещала я.

– Выход, как и истина, всегда где-то рядом! – ответил он фразой из какого-то старого фильма. Всегда удивлялась, почему же их тянет на них? Тогда я уже знала, что парень очень талантливый и ему часто удавалось перехватить управление дронами на себя и вывести их из зоны поражения объектов. Но с другой стороны ими управлял кто-то опытный и дерзкий или даже, скорее всего, группа людей. Сейчас мы сидели небольшой группой, заканчивая ужин. Около города продолжали кружиться дроны, иногда залетая и в него, как сбившиеся с пути птицы. Мужчины ели трофейную пиццу, срок годности которой, как гласила надпись на упаковке, составлял более трех лет. Я эту гадость даже пробовать отказалась!

– Мыши! Летучие мыши! – закричала я, так как боялась их до смерти.

– Тю! Ништяк! – сказал Шахтер. – Не бойтесь! Да и хай бы летали, не укусят! – присмотрелся и добавил: – Но – шо это?

– Дроны! – сказал Богдан и добавил: – Уже существуют аппараты, которые могут свободно передвигаться по улицам города и внутри помещений, преодолевая препятствия на скорости двадцать и более метров в секунду. Причем без участия оператора или любых других внешних средств. Они летают подобно птице, имеют своего рода рефлексы, которые помогают избегать столкновений. Они умеют складывать крылья, а затем расправлять. И этим похожи на летучих мышей! Не исключено, что их испытывают здесь! Они считают нас андедами – «неживыми», как гамка в компе, а себя – Варами – воинами! Ассист на объект – и дуплят.

– Что? – переспросил уже командир.

– Уничтожают! – и добавил, стараясь уже пояснить публике не в теме: – Им бы только ачивку, конкретную цель достичь! Без бафа!

– А это что? – решила я не напрягать обалдевшую публику.

– Это когда дается временное повышение характеристик и защиты.

– Окей. Все как всегда! – пробурчал командир. А Богдан опять принялся отправлять свои СМС, радуясь, что получает что-то в ответ.

– Понапридумывали тут! А нам разбираться! – Афганец по-мужски считал себя ответственным за все. – Но разобраться надо, что мы порожняка гоняем: не с нашей ли стороны корректировка идет? – Мальчик оторвался от своего очень дорогого и современного гаджета, явно не совпадающего с его простецким видом: старые, явно не «лейбовые» джинсы и кроссовки и клетчатая, навыпуск, рубашка. Никак я не привыкну, что для современного, продвинутого в технике поколения одежда всего лишь расходный, разовый материал. Он опять включился в беседу, просвещая нас, на его взгляд, серых и убогих: