Пишет набело, без исправлений. Однако коллега отписал, что видел у самой Екатерины, когда лекарства ей от бессонницы носил и на стол ставил, черновик новой пьесы, весь исчерканный. Хорошо перо у Великой, но негоже ей пьески писать для развлечения публики. А еще судачат в Лондоне, что их писали рыцари Ордена Тамплиеров. Большие у них были связи с Англией, когда всем миром правили. Потом, после гонения, они как растаяли в воздухе, но может ли бесследно исчезнуть такая большая, могущественная и богатая организация! Только уйти в неведомые края или раствориться среди коренного населения. Они вообще о многом молчали: устав ордена был известен только рыцарям, но и те не могли его хранить у себя, чтобы он не попал в руки непосвященных, даже из числа членов ордена, магистры принимали решения в глубокой тайне, архивы ордена таинственно исчезли. Чудеса! Бытует мнение, что пьесы они сочиняют для улучшения нравственности народа английского. Да кто ее, правду, знает! Как говорят у нас: «У каждого в рукаве сидит свой дурак!»

15 мая 1582 года. Все цветет. Хандра моя прошла. Я решил написать, как же я здесь оказался в этой варварской и не любимой мною стране. Списался Иоанн с моей Елизаветой и прислали меня в эту глушь, как обезьянку. В послании королевы царю было написано: «Государю Ивану Васильевичу, брату кровному и приятелю нашему, направила доктора в лекаря, Джеймса Френча, мужа наученного, а еще аптекарей честных и к делу добре годных». Среди последних был и я. Приехали мы в Москву в начале мая. Совсем здесь еще непривычно для меня холодно было! И не цвело еще ничего! А в Лондоне уже на рождество фиалки расцветают. Сразу подумал: как же лекарственные растения я здесь, в снегах разводить буду? Затосковал! Аптеку открыли девятнадцатого мая тысяча пятьсот восемьдесят первого года напротив Чудова монастыря. Называли ее Государевой. Вскоре второй аптекарь умер – и остался я один.

Готовлю лекарства для царя и его родственников, если их можно так назвать. А что их лечить? Быстрее не своей смертью умрут! Царь, как тоска наступает, нет мои настои попить – за тридевять земель, под Тверь в монастырь рвется. И за рекой в шатрах станет. А в монастыре – в баньку ходит. Знаю я, что они, русичи, в этих баньках творят!

1 июня 1582 года. Аптека моя в Кремле, возле царских палат стоит. За его территорию мне одному выходить страшно. Когда-то попросил я царского главного опричника Малюту за кремлевские стены вместе сходить, аптеки для народа мне показать. Тот заржал как лошадь. Пошли мы. На Лобном месте стоял деревянный помост, с которого оглашались царские указы, как мне сказали. Вокруг стен Кремля ров, шириной в тридцать шесть метров и глубиной более десяти, заполняемый водами реки Неглинной. Через этот защитный ров от пропускных башен переброшены мосты. К площади выходили самые главные улицы Москвы, кроме того, недалеко располагались речные пристани, что делает удобным это место для торгового центра города. Красная площадь за Китайгородской стеной заключена в границы Китай-города. По велению Грозного вдоль восточной стороны площади были построены деревянные торговые ряды, куда мы и отправились.

Все рядом! Красоты, надо правду сказать, невиданной, только отстроенный с повеления государева, храм Василия Блаженного. Зашли мы: ни скамей, ни песнопения прихожан, а народ на коленях молится. Отсталость дикая! Духота и давка. Юродивые на крыльце в лохмотьях. Рядом – Лобное место для казни. И тут же – торговые ряды. Скуратов привел, на мед и ягоды тычет. Ну я даже кое-что там бы взял для себя. Но сразу попробовать – побрезговал. Он недобро так посмотрел, будто мысли прочитал: боюсь я его.

2 сентября 1582 года. Как-то все записи у меня путаные получаются. Попробую писать каждый раз одну тему и больше про Русь. Нынешний царь, которого здесь нарекли Грозным за нрав его, родился в семье великого князя Василия Третьего. Лишился он отца своего будучи ребенком малым трех лет, а затем, в неполных восемь – матери. Его родной четырехлетний брат был глух и нем и не друг ему. Горечь, страх, обиды и желчь остались у него от сиротского детства. В тринадцать же Иоанн, говорят, выглядел высоким и крепким и предался диким потехам и играм. Он забирался на островерхие терема и спихивал оттуда сначала кошек и собак, а затем уже и людей. Давил он их и конем.

Потом им занялся митрополит Макарий, который начал помогать ему укреплять власть и воспитывать его буйный нрав. Он и посеял в его голове мысль о венчании на царство. Это должно было повысить международное значение Русского государства и укрепить расшатавшуюся власть, что и было осуществлено. До сих пор вспоминают громадную процессию, которая из великокняжеского дворца направлялась к собору Успения Богородицы. Все в ней были в дорогих – соболиных, горностаевых, беличьих – шубах, крытых восточными шелками с яркими разводами, черным, синим и красным итальянским бархатом, фландрским сукном. Во время службы Митрополит возложил на Ивана крест, венец и бармы. Тут же им было рассказано о будущих намерениях шестнадцатилетнего царя и трудах его в союзе с церковью. Тогда было сказано, что вместе с царской властью царь должен был укрепить суд и правду внутри страны, а также вести борьбу за расширение государства. Москва стала царствующим городом, а русская земля – Российским царством.

Царь, естественно, решил расширить границы страны на Востоке и Западе, укрепить связи с Западной Европой и добиться выхода к морям. Но потерял выходы к Балтийскому морю! И царский взор обратился к берегам Белого. Был дан приказ о строительстве в устье Северной Двины нового «города для корабельной пристани» и утвержден Архангельский посад, выполнено строительство гостиных дворов, и в новый порт была официально переведена вся морская торговля с иностранцами. И сразу «по доходам, собираемым в казну от таможенных пошлин» эта область стала самой важной по доходам и единственным портом страны с торговлей с Англией и другими странами. Из Европейского заморья на Русь везли дорогие ткани, а также сахар, пряности, туалетное мыло, хлопчатую и писчую бумагу, нитки, иголки, кружева, жемчуг, дорогую посуду, оружие, вино, которого тогда на Руси не производили. Но самой выгодной статьей торговли стали, естественно, денежные операции. Из талеров русская казна, не имевшая своего золота и серебра, чеканила ефимки и пускала их в обращение. Статьей экспорта стали хлеб, сало, лен, пенька, холсты, воск, кожи, русские меха, корабельный лес. Все это также можно было купить здесь, на торговой ярмарке, которая стала главным торговым событием года. Но вскоре царь повысил для нас, англичан, пошлины. Купцы пожаловались Елизавете, а также меньше денег стали оставлять в казне страны. Великая выставила ответные санкции и затаила злобу на «русского брата». С этого времени стал формироваться в Европе его негативный образ со многими домыслами и преувеличениями, может быть благодаря умело пущенной клевете о нем.

Он, не осознавая размеров беды, приводил в порядок законодательство, изменял областное управление, привлекая к нему выборных людей из различных сословий, ввел для наведения порядка опричнину, которая стала его любимым детищем. Однако народу и боярам она внушала ужас. Но потом и самого царя частично подчинил себе Малюта Скуратов. В юности Иоанн был благочестив, но потом стал фанатиком, что плохо отражается на управлении государством. После разгрома Казани встал этнический вопрос, когда он велел казнить мусульман, отказавшихся принять христианство, а в завоеванном Полоцке приказал утопить всех местных евреев. Ходили слухи, что он даже собственноручно душил своих незаконнорожденных детей. От сумасбродства и жестокости царь переходил к покаянию.

Но Иван IV Васильевич, – один из самых образованных людей своего времени, имеет необыкновенную память, обладает богословской эрудицией и автор многочисленных посланий, музыки и текста службы праздника Владимирской Богоматери, канона Архангелу Михаилу. Царь также поспособствовал организации книгопечатания в Москве и строительству одного из красивейших храмов – Василия Блаженного, а также Покровского собора – в ознаменование победы над Крымским ханством.

В первом браке с Анастасией Иван IV был счастлив. Но не прошло и трех месяцев, как вспыхнул пожар, уничтоживший большую часть столицы. Царь был в гневе. И только красивая, умная и ласковая жена, как всегда, смогла успокоить его. Но его ангел-хранитель рано умерла, успев оставить двух сыновей. Младший из них, Федор, был болезненный и слаб умом. Старший, с его же именем, Иван, был похож на отца. Естественно, его и любил Иоанн и сделал наследником. Между отцом и сыном существовало согласие в делах и чувствах. Они даже менялись своими любовницами. Но однажды, оскорбленный одеждой своей невестки, царь ударил ее с такой силой, что она до срока разрешилась от бремени. Царевич, естественно, не удержался от упреков в адрес отца. Грозный вспылил. Что было между ними после – никто не знает. Говорят, когда царь в ужасе выбежал из комнаты, там остались убиенный царевич и окровавленный посох Грозного. А все остальное – только домыслы. Может, сама наша царица послала убийц, мстя, или еще кто? Только шепотом указывали на отца. Но и за это доносили – и убивали!

Смерть наследника стала бедствием для Руси: Федор слаб умом, Дмитрий – дитя. От своих любовниц Царь имел еще несколько избежавших, в частности, смерти от его рук сыновей, но они не были законными наследниками. Тогда Иоанн женился на полудикой черкешенке Марии. О ней молва ходила, что была она распущенна и безнравственна, а также жестока по природе. Впрочем, это было почти за двадцать лет до моего приезда. Но и она прожила недолго. Появилась Марфа, дочь простого новгородского купца, прожившая в царских покоях после свадьбы всего две недели. Царь уверял, что ее отравили раньше, чем она стала его женой, то есть Марфа умерла девственницей, что было важно для его четвертого брака, на который он уже не имен церковного права. Он грозился, что сам уйдет в монастырь, и даже неделями жил в нем. Церковь, естественно, после больших его подношений не отказала. Так появилась новая жена Анна, которая через три года была им заточена в монастырь под предлогом участия хрупкой и кроткой женщины в заговоре. Развод сопровождался множеством казней, совершенно истребивших семью бывшей царицы. Сама она еще долго жила в Тихвине инокиней Дарьей.

20 сентября 1582 года. Были еще наложницы Анна и Василиса. Обе они назывались его супругами, хотя для сожительства с ними он испросил только разрешения своего духовника. Первая три года пользовалась ласками царя, а умерла все-таки насильственной смертью. Вторая быстро, молодой и красивой женщиной, которой бы мужа ласкать, детей растить да жизни радоваться, была заточена в один из монастырей. На одну ночь потом была женой, или как ее еще назвать, Мария Долгорукая. После этого ее посадили в коляску, запряженную лошадьми, и утопили в реке. И стоит ли еще удивляться, что я готовлю ему лекарства от дурных болезней!

Очередная полюбовница Ивана как-то прибегала. Приворотного зелья просила. Я ей дал настойку опиума. На следующий день довольная пришла. Соболиную шубу принесла. А на что она мне? Не одна шуба у меня уже есть! И не продашь, подарки! Говорила, что царь по-другому смотреть на нее стал. И как-то так подмигивал. Дал еще лекарства. Затем пропала и она. Вскоре Иван заключил более или менее законный брак с Марией Нагой, дочерью боярина. Именно она стала матерью царевича Дмитрия. Сына Федора женил на сестре Годунова Ирине. Так царь создал свою новую семью, но тут же стал подозревать Бориса в измене.

5 мая 1583 года. Давно не писал. Жизнь моя течет спокойно и ровно. Я даже стал привыкать к местной жизни, людям, перенимать привычки, в частности, к русской бане, питью и пище. Потихоньку стал понимать их язык и даже немного говорить. Работаю в Государевой аптеке ежедневно с раннего утра до позднего вечера. Стены комнат расписаны картинами, полки и двери обиты английским сукном, а окна пестреют разноцветными стеклами. На подоконниках расстелены дорогие бархатные ковры. Комнаты аптеки украшены часами, чучелами павианов и даже глобусом. Повсюду чистота, и даже на улице поблизости от аптеки ни грязи, ни вони, ничего дурного. Посуда состоит из серебряных чаш, золотых фляг с притертыми пробками, а также из гжельской глины и тонкого цветного и прозрачного стекла. Ритуал подачи лекарств во дворец отличается чрезвычайной тщательностью и роскошью: склянки, стопки и сумки, в которых отпускаются лекарства, завязываются красным шелком и завертываются в белую тафту. Во время походов и выездов царя лекари, сопровождавшие его, хранят лекарства в ящиках, инкрустированных драгоценными камнями и золотом.

В дни, когда болеют члены царской семьи, я должен дневать и ночевать на службе. Для выдачи лекарства требуется назначение доктора и разрешение боярина, заведующего аптекой. Лекарство, предназначенное для царя, предварительно пробует лекарь, его прописавший, а их несколько, и все, естественно, не русские, я, его приготовивший, и, наконец, отдает из рук в руки боярину для употребления государем. Принимая от царя рюмку с остатком лекарства, он обязан то, что в ней останется, вылить на ладонь и выпить.