Женя ждала Эркина, как всегда расчёсывая на ночь волосы у зеркала в спальне, и, когда он вошёл, спросила, не оборачиваясь:

– Ну как?

Эркин привычно повернул задвижку на двери, сбросил на пуф халат и подошёл к Жене. Встал за её спиной и, наклонившись, зарылся лицом в её волосы.

– Всё хорошо, Женя. Как ты и говорила. Андрей будет давать на хозяйство.

Голос его был невесёлым, и Женя повернулась к нему, обняла.

– Ну, что ты, Эркин, ну…

– Умом я понимаю, Женя, – вздохнул Эркин. – А всё равно… Женя…

– Ничего, – она поцеловала его. – Всё хорошо, Эркин, вспомни, как ты сам всегда говорил, ну, что не хочешь на халяву жить, ну же, Эркин, и Андрей так же…

Она говорила и целовала его, и, почувствовав, что он успокоился, поцеловала ещё раз, и погладила по плечу.

– Ну, всё, Эркин, давай спать, поздно уже, а тебе в первую.

– Да, – наконец выдохнул Эркин. – Да, спасибо, Женя.

И когда они легли, протяжно вздохнул, как всхлипнул.

Пятница для Андрея прошла в той же беготне по разным мелким поручениям, уборке двора и цеха. Правда, как он подозревал, кое за чем его гоняли в кладовку для проверки. Знает ли он, как что выглядит и называется. За энергией пока не посылали, и заготовленный ответ пропадал впустую.

В обед он пил со всеми чай с бутербродами. Участвовать в общем разговоре наравне со всеми ещё не мог. И по возрасту, и по стажу ему пока помалкивать положено. Да и в городе он недавно, не знает ничего. Митроха к нему не цеплялся, поглядывал искоса, но молчал. Да и, как заметил Андрей, Митроха тоже на побегушках и подхвате, так что особо задираться тому невыгодно: на равных они, отплатить, значит, может с лихвой и будет в своём праве. Бутерброды его были, в принципе, как у всех, чашка только поновее и понаряднее, да ещё коробка. У остальных бутерброды в свёртках. Но прошло без особого внимания. Вообще-то Андрей боялся только одного. Что зайдёт речь о прописке и чтоб именно сегодня. В понедельник-то он пожалуйста, со всей душой и полным удовольствием, а сегодня-то никак. Но… обошлось. То ли к нему ещё присматривались, то ли здесь прописка чаем и сахаром… ну, на это ему плевать, деньги есть. От тех денег у него ещё тридцатка с мелочью осталась, а через неделю уже зарплата.

Тридцать с мелочью. Рубль в день – еда и сигареты. Это семь рублей. За эту неделю он на хозяйство не давал и дать не сможет – это идти на серьёзный скандал с Эркином и Женей. Ладно, купит чего-нибудь из еды или там в хозяйство. На это… ну, десятку, ну, пятнадцать рублей. Теперь, что ему в своё хозяйство нужно? С одеждой пока завяжем. На лето всё есть, а об осени и зиме позже подумаем. В комнату… Так. Из мебели… вроде ничего не надо. Пепельницу, пожалуй, а то курить захотелось – в форточку окурок кидал, в ладонь пепел стряхивал. А вообще-то… спешить ему некуда, можно не пороть горячку и обживаться спокойно…

Занятый этими мыслями и подсчётами, Андрей доработал до конца смены, быстро переоделся, запер шкафчик, и, пока остальные ещё только собирались в бытовку, его и след простыл.

До завода Андрей бежал. Кончает-то Эркин, как и он, в три, пока переоденется, то да сё, так ведь и он себя в порядок приводил, нехорошо получится, если его ждать будут.

Из проходной уже сплошным потоком выходили люди, и Андрей огорчённо выругался. Вот непруха! Ищи теперь Эркина в этой каше. Он остановился и закурил, огляделся уже спокойно и внимательно. Так… так лучше не искать, а встать на видном месте, чтоб тебя увидели и окликнули.

Они увидели друг друга одновременно. Андрей сплюнул окурок в ближайшую урну и пошёл к Эркину, окружённому толпой кряжистых мужчин.

– Вот, – счастливо улыбнулся Эркин. – Вот он.

– Ну-ка, покажись…

– Воскрес, значит…

– Ну-ка…

– Ну, на счастье…

– Раз хоронили, значит, долго жить будешь…

Андрею жали руки, хлопали по плечам и спине, тут же перезнакомились и дружной толпой отправились в пивную. Вёл по праву угощающего Эркин. И пиво с бутербродами на всех он брал. По большой кружке и два бутерброда. И Андрей от себя маленькую и бутерброд. И тоже на всех и каждому.

– Ну, гуляем!

– А что, так и надо.

– Ну, здоровья тебе, парень.

– И удачи.

Андрей охотно смеялся, отшучивался, благодарил. Хорошая ватага у Эркина, повезло брату, он же видит, что к Эркину с полным уважением.

– Как же так вышло, парень?

– А просто, – Андрей встряхивает кудрями. – Ранило меня. Ну, нашлись добрые люди, подобрали, выходили.

– А о себе чего ж не давал знать?

– Брат тут извёлся прям.

Эркин смущённо покраснел.

– Да уж, переживал он за тебя, – кивнул Саныч. – Чего ж таился?

И на этот вопрос у Андрея был заготовлен ответ. И ответил он серьёзно и почти правду.

– Подставить боялся. Я-то уехал и всё, а им там жить.

Когда говоришь правду, то верят сразу. Понимающие кивки, сочувственное хмыканье.

– Ну, понятно тогда.

– Да уж.

– За добро добром надо.

– Чего уж там.

И вдруг щуплый – и чего доходягу в грузчиках держат? – мужичонка, с жадностью хлебавший пиво, хмыкнул:

– Слышь, вождь, а тот майор тебя, значитца, когда зимой мотал, знал уже?

Эркин ответить не успел. Медведев раздельно произнёс:

– Ря-ха!

Саныч удивился:

– Ты это про что? Не помню, чтоб такое было.

А Лютыч веско объяснил:

– Готов Ряха. Допился, что казаться стало.

– Ну-у?! – вылупил глаза Серёня. – А говорят, там чертей зелёных ловят, ну, кто допился.

– Или слонов видят, – кивнул Петря. – Розовых.

– Кому черти, кому слоны, – заржал Колька, – а Ряхе майоры.

Поржали, и на этом инцидент был исчерпан и забыт. Андрей сделал вид, что не обратил внимания, ну, мало ли что спьяну сболтнут. Но Эркин знал, что ни слова брат не упустил и будет спрашивать. А рассказать о майоре – это рассказывать и о Бурлакове. Ну… ну, что ж, может, и к лучшему, чтобы так…

А разговор пошёл своим чередом. Не спеша, обстоятельно допили пиво. Большую кружку Эркина под шумок утащил Ряха, все этого презрительно не заметили, а сам Эркин и маленькую не допил. И уже стали расходиться, снова желая Андрею и Эркину здоровья и удачи, когда Колька сказал:

– Ну, счастливо, Мороз.

– Завтра с утра, – кивнул Эркин.

– Так ты ж с братом, небось, – удивился Колька.

– Вдвоём и придём, – улыбнулся Эркин.

– Придём, – сразу согласился Андрей. – А зачем?

– Курятник ладить будем, – объяснил Эркин.

– Замётано, – энергично кивнул Андрей.

И Эркин счастливо улыбнулся.

Уходили они не первыми, но и не последними. К удивлению Эркина, на улице уже смеркалось.

– Однако, засиделись мы.

– Ага, – Андрей с улыбкой оглядывал улицу. – Хорошая у тебя ватага.

– Да, – улыбнулся Эркин. – Я… знаешь, я не думал, что так может быть. Так хорошо.

Андрей кивнул. Они шли рядом по голубой от медленных сумерек улице. Вечер пятницы, преддверие выходных. Все добрые и весёлые, будто слегка хмельные. Андрей ждал, но Эркин сам не начинал разговора.

– Так что это за майор? – спокойно, даже небрежно спросил Андрей.

Эркин вздохнул.

– Ты помнишь, на выпасе ещё, в резервацию приезжали, ну, на переезд уговаривать. Только он тогда не в форме был.

– Ага-а, – протянул Андрей.

Он по-прежнему улыбался, но улыбка стала другой.

– А на этот раз кто свистел?

– Никто, – усмехнулся Эркин. – Он… словом, зуб у него на меня. Ещё с выпаса. Да и в тюрьме он ко мне цеплялся.

– Это когда ты в тюрягу попал?

– А на Хэллоуин, – Эркин стал перемешивать русские и английские слова. – Нас всех, кто в Цветном был, загребли. В грузовик и в тюрягу. Трое суток держали, допрашивали.

– Сильно били? – глухо спросил Андрей.

– Пальцем не тронули. Меня лейтенант Орлов, я запомнил, допрашивал. Ну, только название, что допрос, просто про свору спрашивал, про Хэллоуин. Нормально. Потом сказали, что необходимая самооборона, и отпустили, – Эркин усмехнулся. – Перетрухал я, конечно. На мне много трупов висело. За тебя, за Женю… отпустил я душу тогда.

– Понятно, – кивнул Андрей. – А майор этот?

– Ну, заявился он, как раз первый допрос был. Узнал и вцепился с ходу. Я только не понял, кто ему был нужен. И по тебе, и по… лендлорду, и по старшему ковбою. Ну, – Эркин зло усмехнулся. – ну и по мне… потоптался.

– Это как?

– А он знал уже, что я… спальник. Ну и начал. Зачем Бредли меня к Жене в постель подложил.

– Чи-го-о-о?! – изумился Андрей.

– То самое и есть. Сам не знаю, как смолчал.

– А Джонатан с Фредди ему зачем?

– Не знаю, – Эркин вздохнул. – Покуражился он надо мной, конечно… по-надзирательски. Страху я нахлебался… Как положено. Но… обошлось. Вспоминать неохота.

– Ладно, раз обошлось, – согласился Андрей.

Раз Эркин не хочет сейчас говорить, не надо. Но вот это прояснить, не откладывая.

– А зимой что было?

Эркин вдруг рассмеялся.

– А ничего и не было. Он меня на рабочем дворе в обед заловил. Иду я себе из столовой, тянусь на ходу потихоньку… и тут он! Нос к носу. Я вот до сих пор понять не могу, зачем он меня в профсоюз пригнал. А там… бригада подоспела. И старшой с ходу: где ордер? Нет ордера – и парня, меня, значит, нет. И всё!

Эркин подмигнул Андрею, и тот с удовольствием заржал. Но странно: обычно Эркин рассказывает подробно, со всеми деталями и так, что сам как видишь всё, а сейчас… что-то брат не договаривает. Что-то там ещё было. И в Хэллоуин, и зимой уже здесь. Что? Но… он просил не спрашивать его ни о чём, а сам… Андрей покосился на Эркина.

– Слушай, а… парк тут или ещё чего такое есть?

– Есть, – удивлённо кивнул Эркин. – На площади у Культурного Центра. Там для детей горки всякие, качели. Так и называется. Детский парк.

– Нет, – вздохнул Андрей. – Не пойдёт.

– А что?

– Да… посидеть, поговорить.

– Ну, – Эркин огляделся. – В чайной можно. Или ты пива хочешь?

– А ну его! А чайная… то, что надо.

Маленькая чайная нашлась быстро. Пятница, правда, народу много. Но место отыскалось, и удачное – в углу. Так что никто не подсядет и не помешает разговору. Им принесли четыре пузатых фарфоровых чайника. Два больших с кипятком и два маленьких с заваркой. Чашки, блюдца. И вазочку с кусками твёрдого колотого сахара.

– Пироги у нас отменные. С творогом и вареньем сегодня оченно хороши. Прикажете?

– Давай, – кивнул Андрей. – Тоже по такому и такому, – и когда половой побежал за пирогами, с усилием поднял на Эркина внимательные и серьёзные до строгости глаза. – Что было-то, брат?

Эркин сглотнул.

– Я… я не знаю, как тебе об этом сказать. Столько всего…

– Всё и скажи. Зимой майор этот опять про меня спрашивал?

– Он ни о чём спросить не успел. Я ж сказал, бригада прибежала. А там, в профсоюзе, Селезнёва была, Лидия Александровна, она у нас на заводе профсоюзом занимается. И Бурлаков. Председатель Комитета.

– Та-ак, – протянул Андрей и широко улыбнулся. – А вот и пироги, – но, как только половой, поставив перед ними пироги, отошёл, снова стал серьёзным. – И что Бурлаков?

И тут же выругал себя, что неосторожно спросил. Надо было сначала про Селезнёву, но не может он играть с Эркином.

– Он… председатель Комитета, в лагере у нас выступал, – Эркин остановился, глядя на Андрея, словно ждал его ответа.

– У нас тоже, – кивнул Андрей.

– Тогда… ты видел его?

– Ну, видел, – пожал плечами Андрей.

– Он… – Эркин не смог договорить.

– Ну? – Андрей внимательно смотрел на него. – Ну, профессор, доктор исторических наук, ну…

– Он твой отец, – тихо сказал Эркин.

Андрей заставил себя допить чашку, заесть пирогом, налить новую. Руки у него не дрожали.

– Это каким ветром тебе надуло?

Но ни его слова, ни вызывающе насмешливый тон не обидели Эркина.

– Это не ветер. Он… он пришёл к нам в тот же вечер, домой. Показал фотки. И попросил отобрать те, что на тебя похожи. Я смотрел, Женя, даже Алиса. И мы нашли, ну, похожих на тебя. А это были его фотографии, и его родных, его отца, жены, её брата. Вот и сошлось.

– Вот и сошлось, – медленно повторил Андрей.

– Да, – Эркин облегчённо перевёл дыхание. Вот и сказано самое страшное. Дальше будет легче.

– И что он ещё сказал?

– Что тебя зовут Сергеем. На самом деле. И что все остальные, ну, из вашей семьи, погибли.

– Ясненько, – кивнул Андрей. – Зимой это было?

– Да, в январе, после Нового года точно. А… а ты когда его видел?

– В лагере, – улыбнулся Андрей.

Его улыбка не понравилась Эркину. Но… но он обещал Андрею ни о чём не спрашивать.

– Андрей… – нерешительно начал Эркин.

– Да, браток, – сразу откликнулся Андрей и улыбнулся. – Да, я – Андрей, всё правильно, Андрей Фёдорович Мороз.

– Так… ты не помнишь его?

– Помню или не помню, дело не в этом теперь. Ладно, – и улыбнулся уже по-другому. – Спасибо, брат.

– За что?

– А что сказал.

– И как ты теперь?

– Что как?

Непонимание Андрея казалось искренним, и Эркин выговорил самое страшное:

– Уедешь к нему?

– Ещё чего?! – возмутился Андрей.

И увидев мгновенную улыбку Эркина, с радостной уверенностью продолжил:

– Да на фиг он мне сдался.

Эркин с требовательной суровостью посмотрел на него.

– Он твой отец, Андрей.

– Я ему тоже на фиг, – успокаивающе сказал Андрей.

– Но…

– Без «но», браток. Раз говорю, значит, знаю, – Андрей стал уже совсем прежним. – Ладно, браток. Если этот майор опять сунется, отобьёмся. Нас же двое теперь. Да твоя бригада, да моя. Замочим за милую душу. Технически. Сделаем, чтоб ни кончика не торчало.

Эркин засмеялся.

– Ряха ему обещал под маневровый паровоз попасть. Рельсы скользкие, – передразнил он Ряху.

– А что, – сразу согласился Андрей. – Стоящее дело. Стада-то здесь не найдёшь. Ну, чтоб бычки прошлись. Помнишь, на перегоне?

– Да, – кивнул Эркин.

Андрей заметил, что согласился Эркин без особого энтузиазма. Чего это с ним? И про перегон вспоминает неохотно. И… ладно, это потом обдумаем. Два дела сразу не делают.

– Слушай, а ничего пироги, а?

– Да, – обрадовался смене темы Эркин. – Совсем даже ничего. И чай хороший.

– Угу, – Андрей с аппетитом доедал свою порцию. – С творогом, по-моему, получше был.

– А мне оба понравились, – засмеялся Эркин.

Так за разговором о еде они закончили чаепитие, расплатились и вышли.

Было уже совсем темно, горели фонари, светились окна домов. Они шли рядом, как когда-то в Бифпите и Джексонвилле.

– Застегнись, продует.

– Ни хрена мне не будет, – весело ответил Андрей, но ветровку застегнул: вечер прохладный, а куртка только по названию, плевком прошибёшь, сюда бы его джинсовку… – Слушай, браток, а шмотьё моё что? Томсониха не отдала тебе? Ну, хозяйка моя.

Эркин искоса посмотрел на него, опустил голову.

– Та-ак, – протянул Андрей. – Ну, давай, Эркин, чего уж там. Чего она…?

– Её убили, Андрей, – тихо сказал Эркин. – Не думай о ней плохо.

– И кто её? – очень спокойно спросил Андрей.

– Свора. А дом соседи разграбили. Ничего не уцелело, – Эркин вздохнул. – Я, когда из тюрьмы вернулся, зашёл, так… так даже тряпок не осталось. А, нет, рубашка твоя, помнишь, в голубую полоску, от неё рукав, что ли, валялся.

– Понятно, – хмуро кивнул Андрей. – Ладно, земля ей пухом, как говорится. Значит, свора. А грабили соседи, говоришь?

– Думаю, да.

– Ну, ясно, – Андрей зло сплюнул, достал сигареты и закурил.

– Нашу квартиру тоже… – тихо говорил Эркин. – Сарай расшарашили. Ни полена, ни картофелины, ни гвоздя. А квартира… Я зашёл, так страшно стало. Женя посуду и постели не взяла, так одни черепки и перья повсюду.

– Понятно, – повторил Андрей и улыбнулся. – Ладно, браток. О прошлом не горюй, о будущем не думай, а… живи себе попросту.

– Согласен, – улыбнулся Эркин. – А вон и «Корабль» наш.

Андрей окинул взглядом расцвеченную огнями окон громаду и кивнул.

– Красиво. А… наши окна где?

– А вот, – показал ему Эркин. – От башни отсчитывай. На кухне свет горит и у Алисы. Ждут нас.

И, не сговариваясь, оба одновременно прибавили шагу.

Андрей ждал, что Женя хоть как-то выскажется об их загуле. Но им просто обрадовались. От чая они дружно отказались.

– Женя, мы после пивной ещё в чайной посидели, – объяснил Эркин. – Поговорили.

– Ну ладно, – согласилась Женя. – Андрюша, поешь чего-нибудь?

– Звучит невероятно, но я сыт, – засмеялся Андрей.

– Андрюха, я тогда твою конфету тоже съем? – решила уточнить Алиса.

– На фиг! – возмутился Андрей. – Свои конфеты я сам ем.

– Ты же сыт!

– А конфеты – не еда! – победно возразил Андрей. – И почему тоже? Чью ещё конфету ты съешь?

– Эрика, – сокрушённо вздохнула Алиса. – Вы же вместе были, он тоже сытый.

Эркин от смеха не мог стоять и сел на табурет у вешалки. Смеялась, держась за дверной косяк, и Женя. Ободренная этим смехом, Алиса перешла в наступление.

– Так обе конфеты мои, замётано.

Теперь заржал и Андрей.

Но, к разочарованию Алисы, конфет ей всё равно не дали. Правда, Эрик поиграл с ней в щелбаны. А потом в щелбаны играли Эрик с Андрюхой, а она и мама болели, и Эрик выиграл и щёлкал Андрюху по лбу.

Наконец Алису уложили спать. Женя поставила на стол чашки, налила чай. Андрей, потирая лоб, покосился на Эркина.

– Однако рука у тебя, братик, того…

– Ты давно не играл, что ли? – Эркин с наслаждением глотнул чаю. От смеха у него пересохло в горле. – Скорость не та стала.

– Да, – кивнул Андрей, – с Хэллоуина не играл. А ты с кем тут дуешься?

Эркин усмехнулся.

– Есть тут один… малец. Учимся вместе, и вот на переменах иногда.

– Понятно, – кивнул Андрей. – Да, слушай, у этого, Кольки, инструмент-то есть? Курятник курятником, но одной пятернёй не сработаешь.

Эркин предвкушал, как он завтра ошеломит Андрея уцелевшим ящиком. Нет, в разговоре он промолчал не нарочно, просто не пришлось к слову, а потом, когда вспомнил, разговор уже шёл о другом, вот тогда он и придумал разыграть Андрея, но раз так повернулось, то тянуть нечего. Он мягко отодвинул чашку и встал.

– Я сейчас.

Подмигнул Жене и вышел.

– Ну, и чего он задумал? – подчёркнуто громким шёпотом спросил Андрей.

Женя в ответ сделала таинственно многозначительную мину, прислушиваясь к шуму за дверью.

Эркин вошёл в кухню. Андрей резко повернулся к нему и замер, полуоткрыв рот.

– Узнаёшь?

Эркин поставил ящик на пол. И, издав приглушенный, чтобы не разбудить Алису, восторженный вопль, Андрей кинулся к своему сокровищу.

Эркин и Женя молча смотрели, как он перебирает, перекладывает инструменты, пробуя на ногте лезвия, поглаживая рукоятки. Наконец, он оторвался от ящика, поднял на Эркина влажно блестящие глаза.

– Ну… ну, нет слов… Как ты смог, Эркин? Как выцарапал?

– Мне отдали, – Эркин сел к столу, отпил чая.

Сел к столу и Андрей, лицо его стало серьёзным.

– Я, когда утром шёл в комендатуру, – начал Эркин, – сделал крюк, мимо твоего дома прошёл. И меня окликнул. Старик, до подбородка мне не достаёт, дома через два от тебя, по другой стороне.

– Забор зелёный?

– Был зелёным, – поправил его Эркин. – Такой штакетник редкий, мне по пояс.

– Тогда помню, – кивнул