В этот бросок я вложила все силы и скорее не повалила похитителя Линель (ну а кто это мог быть?) на пол, а кулем навалилась на него сверху. Секундное замешательство, за которое умудрилась нащупать на полу скинутый сапог и ударить им.

– Тварь!

Следующий неловкий удар пришелся в пах. Разъяренный от боли похититель скинул меня с себя как пушинку, заломил руки за спину. Наши взгляды встретились всего на секунду, но я успела установить зрительный контакт.

Трауш твердил, что умелый повелитель туманов способен довести жертву до беспамятства, лишить ее рассудка. Но мои туманы приобретенные, и управлять ими я толком не научилась. Только бы не ошибиться!

Туманный зверь скользнул по мужскому телу, забрался в нос, заплелся в волосах. Получилось! Человек мотнул головой, глянув на меня по-новому, и ослабил захват, а затем и вовсе отскочил в сторонку.

Все-таки быть мне достойной повелительницей.

– С вами все в порядке?! – спросил испуганно.

Голос сорвался на хрип, но я выдавила:

– Где Линель?

– Линель? Я не… она… кажется, она у меня в каюте, – с сомнением пробубнил похититель.

– Отведи меня туда.

Пока туманы воздействовали на его рассудок, он был безвреден, но любое неловкое движение могло разрушить связь, поэтому я старалась идти предельно медленно. Мы вышли на безмолвную палубу, освещаемую желтоглазой луной, в свете которой я разглядела похитителя: совсем молоденький, вчерашний юнец, кожа прыщавая, волосы сальные. И запах… нет, даже не запах – душок.

Он открыл дверь, та от порыва ветра стукнулась о стену. Связанная Линель, вполне живая, разве что до забытья накачанная какими-то зельями, лежала в бочке, похожей на ту, где я пряталась. Она не проснулась, даже когда я вывалила ее наружу. А когда ударила по щеке – лишь простонала. Всего несколько минут, и туманы в голове юнца растают, а значит, времени почти не осталось.

Второй удар я отвесила с куда большей мощью, даже нечаянно рассекла губу пленницы. Линель, распахнув веки, жалобно ойкнула.

– Что я… что ты…

– Жить хочешь?

Она непонимающе кивнула.

– Тогда вставай!

На негнущихся ногах Линель сделала два шага и чуть не рухнула прямо в объятия похитителя. Пришлось подхватить ее под руки и тащить волоком. Дверь в свою каюту я забаррикадировала и только тогда взялась объяснять, что произошло. Линель без труда узнала в описании прыщавого юнца своего давешнего поклонника, так щедро поделившегося с ней виски.

– Но зачем ему я? – спросила и всхлипнула, начала ощупывать себя на предмет увечий. – Из-за того, что отказала в свидании? Так он не в моем вкусе, мы же объяснились…

Я пожала плечами.

– Можешь спросить его при встрече. Хочешь, организуем прямо сейчас?

Не хотела.

– Тогда я иду к капитану, а ты сиди здесь. – Линель протестующе замахала руками, но я не стала слушать возражения. – Заблокируй ход бочками и открывай на три стука.

Сказать, что капитан был шокирован – практически промолчать. Для начала он, конечно, с помощью матросов связал юного похитителя и запер его в трюме (предварительно избив до полусмерти, чего я, в общем-то, не просила), а следом долго извинялся и клялся, что, дескать, осмотрел все, да ничего дельного не нашел. Что-то я ему не поверила: наверняка юнец приплатил плутоватому капитану или собирался заплатить позже – как-то же он должен был вынести Линель с корабля. В любом случае, он будет осужден по законам Янга.

Линель отворила дверь только после того, как я назвалась полным именем и сообщила, что опасность ей не угрожает. Ну и постучала трижды, разумеется.

– Ужас! Меня никогда не воровали. – Между тем хитрые глаза блеснули гордостью. Истинная женщина, себялюбивая до невозможности, даже похищение рассматривала со стороны любования собой, ведь плохих-то не похищают.

Я устало опустилась на край кровати.

– Ну, с почином тебя.

– Ага. Итак, теневая леди, расскажи-ка о своих чудесных способностях. – Линель хлопнула в ладоши. – Как понимаю, лорд Пограничья обучил тебя запутывать разум людей?

– Это можно назвать свадебным подарком, но, честно говоря, о возможности подчинения я лишь смутно догадывалась.

И машинально коснулась туманного облака пальцами. Когда на наших ладонях с Траушем выплелись руны (моя алая – что кровь, его черная – как сама ночь), он пообещал оберегать меня от самой себя.

– Своеобразная штуковина, я, к примеру, больше люблю побрякушки. Но чего ожидать от теневых чудил? Не тебе в обиду! – Линель помотала рыжими кудрями.

– Да я и не обижаюсь. Дело в другом: мой жених виртуозно владеет туманами. – Не совсем правда: на меня внушение почему-то не действовало. – Но ведь я – помесок, причем никак не относящийся к расе теней. Туманы не должны слушаться чужачку. Но они… приняли меня, что ли.

Мы помолчали, каждая думая о своем.

– Слушай, а каково быть его невестой?

Линель понизила голос до полушепота.

– Как будто за твоей спиной всегда кто-то есть.

И ощущение присутствия не покидало даже во сне. Он смотрит, он изучает, он бдит.

Она поежилась.

– Несчастная, все-таки лучше бы дарил, как любой нормальный богатей, драгоценности. Подай ему такую идею, а?

– Всенепременно.

И я расхохоталась, вмещая в этот полубезумный смех весь страх от пережитого, всю боль и все надежды на то, что нам суждено разделить будущее на двоих.

* * *

Столица встретила нас заунывным ветром и колкой моросью, летящей в лицо. Я накинула на волосы капюшон плаща, глянула в безжизненно-серое небо. Ну, здравствуй, родимый город, ты, как всегда, недоброжелателен.

– Сольд, помни, я твоя вечная должница и сделаю все, о чем ты попросишь. – На прощанье Линель коснулась моей руки, затянутой в перчатку.

Я, как никто, знала, сколь опасны долговременные клятвы, – судьба непременно будет сталкивать нас вновь и вновь, заставляя отдавать друг другу долги. Нет ничего хуже обещания, которое не сможешь выполнить, – поэтому лучше его не принимать.

– Пришли мне какую-нибудь безделушку. Иной благодарности я не приму. Договорились?

Ну какой девушке неприятна симпатичная побрякушка, да еще от благодарного дарителя?

– Разумеется!

И она порывисто обняла меня, словно за неделю плавания мы из попутчиц превратились в закадычных подруг.

Линель уехала искать недорогой постоялый двор, чтобы отоспаться да помыться перед смотринами, а я тупо пялилась на устремившийся ввысь дом из гранита, смотрящий с вершины холма на остальные домишки, как строгий надзиратель. Он был виден из любой точки Янга. Мне – туда.

Спустя два часа изнурительной езды по узеньким улочкам (столица росла, ширилась, а дороги все ужимались) я оказалась у ворот академии чародейства и знахарств. Переливающиеся радугой флажки, сотворенные колдовством, трепетали под порывами ветра. Неизменная растяжка «Преклони свое колено, странник, ибо тут был заложен первый камень Валонии» блестела в солнечных лучах сусальным золотом.

Скучающий привратник лениво преградил дорогу алебардой. Его едва осязаемая магия ощупывала мои эмоции: о чем я думаю, причиню ли вред стенам или обитателям академии.

Непременно. Неспроста Сольд с языка ави – «разрушение».

– Вам назначено?

– Назовите светлому декану Иттану Берку имя Сольд Рене.

Он, кивнув, прикрыл веки. Телепатия – незаменимая вещь, когда нужно быстро и качественно донести информацию. Она подвластна далеко не каждому колдуну и делится на два вида: звуковая и эмоциональная, то есть передающаяся или словами, или чувствами. Вторым овладеть легче, но первое выше ценится. В академии есть специальный факультет, обучающий телепатов, – и конкурс на место там просто огромен. Все потому, что эта профессия невероятно востребована: в любой крупной конторе мира не обойдется без парочки телепатов.

– Проходите. – Привратник убрал алебарду.

Ворота распахнулись сами, без скрипа, без единого звука. Выпрямившись так, что хрустнуло в позвоночнике, я шагнула во внутренний двор академии. На душе было тяжело и дымно.

Меня встретила замогильная тишина и непривычная пустота. Никто из адептов не наслаждался погожим утром с книжкой в руках, не сидел на мраморных скамейках у круглого фонтана, не гонялся, атакуя друг дружку пустяковыми заклинаниями. Мне стало не по себе.

Семиэтажный студенческий корпус, выше которого не было во всей стране, вызывал священный трепет у любого первокурсника. В его подвалах-лабиринтах призывали нечисть и боролись с нею же, с астрономической башни рассматривали звезды, в ходах и выходах можно было запутаться и потеряться на неделю-другую. Поговаривали, что раз в десятилетие коридоры самостоятельно перестраивались, поэтому до сих пор не было нарисовано подробной карты академии.

Его нутро ничуть не изменилось за годы: все тот же алый ковер, стелющийся по полу, те же портреты архимагов в позолоченных рамах, увитые плющом стены. Под потолком в жирандолях трепетало пламя сотен свечей. Мне попадались редкие студенты, но какие-то зашуганные, старающиеся скорее улизнуть куда подальше. Тревога усиливалась.

Каждому факультету (а всего их было шесть) выделялся этаж, и, насколько я помню, светлому декану достался третий. Я долго отстукивала каблуками эхо, пока не набрела на дверь, табличка на которой была инкрустирована драгоценными камнями. Стучаться не стала, по-свойски вломилась внутрь.

– Здравствуйте, госпожа Рене. – Светлый декан отвесил шутливый полупоклон.

Он поднялся с обитого бархатом кресла и шагнул ко мне, а после сдавил в поистине медвежьих объятиях. Я пискнула. Иттан отошел на шаг назад, склонив голову, и задумчиво оглядел меня сверху донизу.

– Тени? – с удивлением спросил он.

– Обо всем по порядку, – ответила я, усаживаясь на диванчик для гостей. – Угостишь кофе?

Иттан задумался, посылая телепатический сигнал, и спустя пять минут к нам примчалась молоденькая секретарша-помесок, одетая в облегающее платье, едва прикрывающее бедра, которая расставила на хрустальном столике кружки, молочник и чайник с ароматным кофе цвета самой тьмы. Все это время мы молчали. Точнее – разговаривали друг с другом взглядами.

«Ты сбрендила?» – читалось во взгляде Иттана.

«Почти», – ехидно отвечали мои глаза.

«Ты обо всем мне поведаешь».

«Непременно».

Кабинет был под стать хозяину: роскошный и изящный, выдержанный в строгих тонах, без единой капли легкомысленности. У окна стоял стол из мореного дерева, заваленный бумагами. Посреди высились весы из серебра, обе чаши которых, белая и черная, пребывали в равновесии. К западной стене пристроился шкаф из хрусталя, его полки были забиты старинными книгами. У восточной находился диванчик, на котором сидели мы.

Иттан заговорил лишь в тот момент, когда разлил кофе по миниатюрным чашечкам:

– Госпожа, с чем пожаловали в наши негостеприимные края?

Я хмыкнула, помешивая сахар. В аристократических кругах считалось, что пить дорогущий напиток, приправленный сладостью, – издевательство над благородным напитком, но иначе я не любила. Горечи предостаточно и в жизни, так зачем терпеть ее в кофе?

– Тебе о чем-нибудь говорит имя Розеншал?

Иттан нахмурился. Ему, голубоглазому блондину, чистейшему человеку без единой примеси (дикая редкость в условиях, когда все расы смешались меж собой), графу в десятом поколении, это не шло.

– Совсем немного. Сильнейший темный колдун, ему предлагали должность преподавателя академии. Разумеется, он отказался. Слухи о господине Розеншале ходят самые разные, но радушным и гостеприимным этого человека не назвать. Скорее – скрытным донельзя. Поговаривали даже об увлечении некромантией, но дальше обвинений дело не зашло. Наши поисковики не засекли призыва мертвых. Тебя с ним что-то связывает?

– Возможно.

Я отпила глоток, наслаждаясь тем, как обжигающий кофе маслянистой каплей скатывается по горлу. Иттан склонился ко мне почти вплотную.

– Говори, Сольд.

– Он приобрел крайне необходимого мне раба, а я обязана выкупить того.

Ясное дело, Иттан не понимал ничегошеньки из сказанного, ведь он не догадывался о моей жизни после изгнания. А вот я жадно следила за газетными статьями о назначении самого молодого декана в истории академии, о его успехах и провалах, о возрождении почти мертвого факультета света (в современных условиях маги, способные навести порчу, оплачивались куда выше тех, кто мог ее снять).

– Начинай с самого начала. И не забудь поведать о том, откуда на твоем запястье обручальная руна.

В голосе зазвенел холодок обиды, и я заговорила кратко, но обо всем по порядку. Нам понадобился целый час, чтобы обсудить мою жизнь от момента позорного изгнания из академии до приезда в Янг.

С Иттаном я познакомилась на десятом году жизни. Мы были похожи во всем, кроме одного: Иттан с младенчества проявлял невероятную тягу к магии, меня же боги наградили почти нулевым резервом. Зачем такую, как я, отправили учиться? Когда твоя родительница занимает высокий пост, у тебя нет иного выбора. Мать бы засмеяли, разузнав, что ее дочь ничтожна, поэтому я поступила на факультет магического ремесла, чтобы получить минимальные знания, развить скудные способности и обучиться какому-нибудь занятию, отдаленно связанному с колдовством.

Так вот, третьекурсник Иттан с первых дней взял надо мной шефство. Он помогал с домашними заданиями и практикой, делился своим резервом, наполняя мой, огрызался на тех, кто имел наглость назвать меня пустышкой. Мы были друзьями, и я надеюсь, что так оно и осталось.

– Из всего произошедшего ясно одно: ты лезешь во что-то крайне нехорошее, – подытожил Иттан. – Начиная от обручения, свершенного без твоего согласия, и заканчивая поиском раба. Уезжала бы ты отсюда, Сольд. Если вопрос в деньгах – я найду сколько угодно золота.

– А куда я денусь? – Губ коснулась усмешка. – Где меня не отыщут тени?

Когда я (в первый и последний раз) сбежала от Трауша – ему понадобилось всего несколько часов, чтобы разыскать меня и притащить обратно в поместье, служащее мне тюремной клеткой.

– Придумаем! – Он сжал кулаки.

– Иттан, пожалуйста, прекрати. Я не прошу направить меня на путь истинный, лишь помочь информацией.

Его кивок получился вымученным.

– Я добуду тебе сведения о Розеншале, но обещай не соваться к нему, предварительно не обсудив план действий со мной. Что до твоего лорда…

Я приложила палец к губам.

– Забудь. Расскажи лучше, как вы тут поживаете? Почему адепты стали такие скрытные, где былые разгильдяи с факультета света? Ты держишь их в ежовых рукавицах?

Я гаденько хихикнула, но, заметив, как понурился Иттан, вмиг посерьезнела.

– С нашими студентами происходит неладное, за два месяца семеро лишились сил.

– Но как?!

По грудной клетке расползся морозец. Иттан вздохнул.

– Мы сами не понимаем, но симптомы те же, что у тебя. В один момент – полное бессилие. Одна девочка, подающий надежды целитель, еще вчера залечивала чужие раны, а сегодня не способна регенерировать даже свои царапины. Весы правосудия склонились к отчислению. – Иттан с неприязнью посмотрел на черно-белые весы.

Когда-то именно они уронили черную чашу к подставке, что означало – я изгнана.

– И что будешь делать?

– По правилам – отчислять, но не семерых же. Пока они живут здесь, а высшее руководство уже намекает, что жалость – худшее качество декана. – Он запустил пальцы в волосы. – Это катастрофа! Студенты в панике, все подозревают друг друга в чернокнижье или высасывании резерва, коллективный дух рухнул. А самое страшное, что все семеро обучались на моем факультете.

Не только страшно, но и подозрительно. Да, бывало, что маг исчерпывал запас (как было со мной), но это исключение из правил. Семь исключений на один факультет? Многовато.

– Вы проверяли комнаты? – Я начала крутить в пальцах ложку, чтобы сосредоточиться. – Возможно, наложено проклятие? Все как прежде?

Кажется, он возмутился. Ну да, подвергла сомнению качество проверки лучших поисковиков страны. И все-таки случалось такое, что вещь, незаметную глазу архимага, мог обнаружить любой старшекурсник.

– Мы обшарили замок, разобрали по кирпичику залы, перекопали двор, выкорчевали все деревья, перетягивающие энергию, и переплавили три сотни амулетов. В глазах половины академии я выгляжу чокнувшимся.

Неудивительно. Странно, как ему еще не пригрозили отстранением от обязанностей. Или пригрозили, просто Иттан постеснялся мне рассказать?

– А если… – начала я, но закончить помешал стук в дверь.

– Войдите, – устало отозвался Иттан.

– Господин светлый декан, у вас на десять утра назначена встреча, – не сказала – пропела юная секретарша, стрельнув глазками в сторону графа.

Иттан кивнул.

– Прости, Сольд, мне пора идти.

– Ничего страшного, – я улыбнулась. – Последняя просьба. Могу я остановиться где-нибудь в академии? К матушке ехать как-то не хочется.

– Без проблем! – Иттан глянул на застывшую в дверях секретаршу. – Приготовьте нашей гостье спальню. Сольд, если что понадобится – зови. В пределах спального корпуса разрешена любая телепатическая магия. – И тут, додумавшись, что и кому сказал, Иттан поправился: – Точнее – я прикажу приставить к тебе личного слугу.

Но я отмахнулась.

– Не стоит. Где столовая, я прекрасно помню и дойду до нее сама. Что до остального – справлюсь.

Грациозная (на мой взгляд, даже слишком; как она не падала на высоченных каблуках, и кто вообще позволил носить каблуки в пределах академии?) секретарша повела меня по путаным коридорам к комнате, и как я ни старалась завести ненавязчивый разговор, натыкалась на стену молчания. Кроме «как вам будет угодно», «да», «нет», «простите, вам лучше спросить об этом у господина светлого декана», я ничего не услышала.

Спальня была обставлена аскетично: грубо выструганные кровать, стол, стул, одностворчатый шкаф – вот и все убранство. Ни тебе милых штор с рюшками, ни картин, ни амулетов у изголовья кровати. Разве что на столе имелась кипа чистой бумаги и писчие принадлежности.

– Куда прикажете отправить слугу за вашими вещами? – не переступая порога, уточнила секретарша.