Марк еще раз торопливо провел ладонью по макушке, одернул куртку и, повинуясь приглашающему жесту Жеки, шагнул в дверь.

Он уже бывал здесь однажды – в конце января этого года, после похорон отца. Хмара погиб на охоте, оставив сына сиротой. И Кожан, после скорбной, но недолгой церемонии прощания и погребения, пригласил Марка в свой «кабинет» и там сказал ему, что отныне клан, к которому принадлежали отец и сын Хмаровы, берет над ним, Марком, шефство.

Алтуфьевские кланы с незапамятных времен сбивались не по семейно-родственному принципу – как это было, к примеру, в Эмирате или на некоторых станциях ТриЭс. По сути, клан на этой конечной станции Серой ветки представлял собой обычную банду – только с более четкими и прочными узами взаимной поруки среди его членов. До войны подобное сообщество назвали бы мафиозной «семьей», но в «алтухах» обходились более коротким, емким и менее пафосным словом «клан». Кланы возникали, распадались с гибелью их членов, переживали новое рождение, взлет влиятельности и падение в самый низ местной иерархии. Кланы дружили и враждовали между собой, иной раз грызлись так, что пух и перья летели… Единой власти в «алтухах» долгое время не было, и еще лет десять назад из-за этой межклановой грызни на станции, как в банке со скорпионами, царил полный беспредел. Именно тогда среди соседей и сформировалась репутация буйных алтуховцев как опасных и беспринципных отморозков, с которыми лучше не иметь никаких дел. Тем более что население этой станции, опустевшей в результате эпидемии конца 2013 – начала 2014 годов, формировалось впоследствии из разного рода изгоев, отщепенцев и прочих неблагонадежных, коим не нашлось места на своих станциях. То есть личностей до боли знакомых, и от которых уже знали, чего ожидать.

Межклановая грызня в Алтуфьево закончилась в 2024 году, когда к власти пришел сильный и жестокий, но вместе с тем умный и харизматичный лидер одного из самых крупных и влиятельных кланов, которого поддержали не только его соклановцы, но и – внезапно – многие представители других «семей». Пришел обычным и естественным для любого узурпатора путем, физически устранив всех своих самых серьезных и опасных конкурентов и основательно прижучив остальных.

Но, правда, харизма и принципы этого лидера были настолько ярки, четки и притягательны, что вскоре под его руку пришли даже те, кто поначалу выступил на стороне его противников.

Звали этого лидера Станиславом Кожиным или по-местному – Кожаном.

Став вождем «всея Алтухов», объединив разрозненные кланы в единое сообщество и, где лаской, где таской, наведя в нем достаточно жесткий порядок и дисциплину, Кожан тем не менее не перестал быть лидером своей собственной «семьи». Хотя формально кланы и прекратили существование, но связи между их членами, которые не так-то просто было разрушить (да никто и не собирался – в том числе и сам Кожан), сохранились.

Хмара, отец Марка, был одним из самых преданных сторонников Кожана – из тех, что помогли ему захватить власть на станции. Поэтому, когда Хмаров-младший лишился отца, вождь и соклановцы, действуя сообразно местной неписаной этике, взяли подростка под свое крыло и теперь вели его во взрослую жизнь как «сына полка».

…Шагнув в «кабинет», Марк почтительно склонил голову, приветствуя главу общины.

– Вождь… Вы звали. Я пришел.

Кожана боготворили все без исключения мальчишки на станции, мечтая стать такими же крутыми, как и он. И смотрели на вождя не иначе как с трепетом и обожанием.

– Проходи, проходи! – кивнул Кожан и закрыл потрепанную «амбарную книгу», в которой что-то чертил перед приходом посетителя. – Мне передали, что ты последние несколько дней так и рвешься меня увидеть по какому-то важному делу. Слушаю тебя.

Одной из особенностей алтуфьевского вожака была нелюбовь к околичностям и дипломатическим кружевам. Кожан предпочитал сразу переходить к делу.

Марк кашлянул, прочищая горло, и заговорил, стараясь вести себя степенно и с достоинством, как некогда – его отец:

– Вождь, я бы хотел получить ваше разрешение отлучиться со станции на день-два.

– Причина? – коротко бросил Кожан. Если он и был удивлен столь необычной просьбой подростка, которого – по понятным причинам – буквально только-только начали отпускать на охоту в одиночку (и то – исключительно в ближние места), то никак этого не показал.

– Моя мать, – сын охотника внимательно посмотрел на вожака. – Я знаю, что она по-прежнему живет в Сор-городке. Я хотел бы встретиться с ней.

– Зачем?

– Я… мне… – Марк остановился, подумал и потом чуть пожал плечами. – Я не знаю. Мне бы хотелось… поговорить с ней. Узнать, почему она тогда ушла от нас и больше не возвращалась. Может быть… может быть мне удастся уговорить ее вернуться? Я ведь теперь совсем один…

Кожан длинно выдохнул и тяжело оперся растопыренными пальцами обеих рук на потрескавшуюся крышку низкого столика, стоявшего перед ним. На некоторое время в «кабинете» повисло молчание.

– Дурная идея, парень, – наконец изрек мужчина. – Ни к чему хорошему это не приведет, так что забудь.

– Но… почему?.. – опешил подросток. Ему-то казалось, что глава общины вникнет в его проблему и поможет… А он… Марк ощутил, как внутри него начала разворачивать длинный змеиный хвост шипящая обида.

– Да потому! – голос Кожана приобрел нотки раздражения. – Отец тебе разве не рассказывал, как у них там все было?

– Ну… он только говорил, что похитил маму из Сор-городка, взял в жены, потом родился я… А потом… она стала тосковать по своим родным и проситься обратно. Отец ее отпустил, и она ушла.

– Ушла! – фыркнул вожак. – Она не просто ушла – она убежала! Бросила вас, тебя и твоего отца! Послушай меня, парень, брось эту затею – встречаться с матерью! Я знаю, что говорю – на нашей станции трудно что-то утаить от чужих глаз. Мамаша твоя с самого начала возненавидела твоего отца – хотя он с ней обращался, как с принцессой какой-то. Защищал, баловал, подарки дарил… И не стал проявлять жесткость и власть, когда она обратно запросилась. Отпустил. И даже сам довел ее до Сор-горы… Она ушла без тебя, не захотела забрать. Потому что ты был сыном своего отца – человека, которого она ненавидела. И заодно ненавидела тебя. И практически не занималась тобой, только кормила – да и то, как из-под палки. Спроси, вон, хотя бы у наших женщин, они тебе много чего интересного про те времена расскажут!.. И то, что она с такой легкостью бросила тебя, тогда еще совсем мелкого, и за все это время даже ни разу не справилась о тебе – уже о многом говорит!

– Она же не может прийти на станцию… – попытался защитить от наветов свою мать слегка растерявшийся от открывшейся правды подросток. – Да и дорога…

Кожан только отмахнулся:

– От нас до Сор-горы – рукой подать. И не такие уж там и опасные места даже для женщины. Тем более – живущей Наверху! Твои коллеги из Трэш-сити, по крайней мере, тоже это знают. Что мешало ей передать с ними весточку или поручить им спросить при встрече у наших охотников, как ты поживаешь? Но за все эти годы она ни разу тобой не поинтересовалась, ни разу не дала о себе знать. И ты продолжаешь думать, что у нее к тебе еще могут быть какие-то чувства? Да ты бы видел, с какой радостью она уходила отсюда! Даже не взглянула на тебя, не попрощалась! Так что посмотри правде в глаза, парень: ты не был ей нужен тогда, не нужен и сейчас! А раз так – то и нечего к ней ходить, глаза мозолить и унижаться перед бессовестной бабой, бросившей своего сына! Она уж наверняка снова вышла замуж за кого-нибудь из своих и обзавелась другими детьми, которых – в отличие от тебя – любит. И могу поклясться, совсем не вспоминает о том, что с ней было. Так что разрешения на отлучку со станции не даю, с мамашей видеться запрещаю (потом сам же мне спасибо скажешь!). И это мой тебе ответ!

– Но… вождь… – Марк почувствовал, как его захлестывает буря самых разнообразных эмоций: обида, негодование, злость, сомнение…

– И только попробуй самостоятельно смыться со станции! – грозно припечатал Кожан. – Самолично выпорю в память о твоем отце, понял? Все, аудиенция окончена!

И глава общины демонстративно уткнулся в тетрадь, всем своим видом показывая, что не намерен больше обсуждать тему встречи подростка с блудной матерью.

Марк с шипением втянул воздух сквозь зубы и ринулся за дверь, едва не сбив с табурета сидевшего по ту сторону Жеку. Ординарец приподнялся, с удивлением глядя на пылающее от злости и досады лицо подростка, но никаких комментариев по этому поводу не отпустил. Лишь покачал головой и уважительно присвистнул, косясь в сторону «кабинета».

К себе, как было приказано, Марк не пошел. Вместо этого он спустился на пути и побежал в сторону тупика, привычно бормоча настраивающую на верный ритм речевку. Нет, он не собирался снова посещать спиртзавод и Алхимика. Но ему было необходимо успокоиться и подумать о том, что же делать дальше. Отец всегда говорил ему, что взрывным характером и феерическим ослиным упрямством Марк пошел в мать, а не в него, и потому с раннего детства учил сына никогда не принимать поспешных, под влиянием эмоций, решений. И все время рекомендовал для сброса «лишней дури» активные физические нагрузки. Поэтому небольшая пробежка туда и обратно, чтобы выпустить пар, в данной ситуации виделась юному охотнику первейшей необходимостью.

Добежав почти до выезда из туннеля в обширный отстойник, Марк слегка отдышался, походил, сделал несколько взмахов руками, выравнивая дыхание. Опустился на землю, отжался несколько раз на кулаках, немного посидел на пятках, закрыв глаза и успокаиваясь.

Кожан уж наверняка теперь поручит шлюзовой бригаде и прочим службам техобеспечения станции присматривать, чтобы он, О’Хмара, ненароком не смылся наверх без разрешения. Но Марк был далеко не глуп. А еще он был охотником и умел, несмотря на юные годы и унаследованный материнский характер, терпеливо ждать в засаде, выслеживая дичь. И не пороть горячку, поддавшись эмоциям. И решение, в конце концов принятое им, было достойно настоящего охотника: мудрого, рассудительного и выдержанного – такого, каким был его отец.

«Не стану дергаться и спешить. Пусть Кожан успокоится, забудет… А когда мы выйдем в дальний рейд – тут-то я и смоюсь. Ненадолго. До Сор-горы рукой подать, сбегать туда и обратно будет нетрудно. А если еще это проделать во время ночевки – так и вообще никто не заметит. И что бы там ни говорил вождь, но я встречусь со своей мамой и поговорю с ней!».

Марк улыбнулся своим мыслям и уже неспешно, полный уверенного спокойствия, побежал обратно на станцию.