– Три года назад здесь был обнаружен колодец, заброшенный, судя по всему, после сильного пожара. И фрагмент канала, являющегося частью неизвестной ранее древней водопроводной системы.

– Еще одной?

– Поскольку колодец расположен неподалеку от трапезной, можно предположить, что неизвестный водопровод служил для снабжения обитателей монастыря пресной водой. – Герман перешагнул через натянутую между колышками веревку и присел на корточки перед одним из шурфов^[2]. – Другие фрагменты этого водопровода были найдены при уточнении трассы Поваренного канала.

Нора осталась на прежнем месте. Она не очень понимала, что там можно увидеть интересного, в этой квадратной яме, и не испытывала ни малейшего желания лезть туда по раскисшей после дождя земле. Герман же не успокоился, пока не обошел все ближайшие шурфы, то и дело оглядываясь на стены монастыря, шаря глазами по земле и делая пометки в блокноте.

Сощуренные зеленые глаза под росчерком черных бровей. Темная прядь волос, занавесившая лоб. Ровный, чуть длинноватый нос с тонкой переносицей. Впалые щеки, модельные скулы, превосходно очерченный рот. Она смотрела на него, как зачарованная. Смотрела и не могла насмотреться. Как получается, что из некоторых младенцев вырастают такие мужчины? Такие… такие… ох. Почему Господь Бог допускает это?

Наконец он спрятал блокнот в карман, зевнул, потянулся и, обернувшись, мягко произнес:

– Ну вот, я закончил. Извини, что так долго. Устала?

– Немного.

– Хочешь кофе?

– Теперь уже лучше домой. Как раз к ужину доберемся.

По дороге домой, в Новую Сосновку, поговорить не удалось, потому что передвигались они на мотоцикле. Улица Северная – прочь, прочь из поселка! – затем небольшой загзаг близ поворота на Тамарин причал и дальше грунтовка, прямая и ровная, будто прочерченная по линейке от Макарьевской пустыни с Ботаническим садом до Свято-Вознесенского скита на Секирной горе.

Дорога шла через лес, поэтому, несмотря на утренний дождь, осталась сухой, сомкнувшиеся над ней густые кроны деревьев образовали природную крытую галерею. Герман вел «ямаху» с уверенностью, которая всегда восхищала Нору в нем. За что бы он ни брался, казалось, ему даже в голову не приходит мысль о возможной неудаче. Нора легко могла представить его за штурвалом самолета или даже… в танке, в подводной лодке, в космическом корабле! Почему нет? Он просто посмотрел бы на все это со своим обычным сдержанным любопытством, сел и поехал. А свидетели происшествия еще долго вспоминали бы его со словами «ну и псих!»

За ужином к ним присоединился Леонид. Нора подозревала, что Герман потому и предложил ей поужинать в общей столовой – в Белом доме, где им всегда были рады, в присутствии хозяев, Леонид не позволил бы себе такой откровенности, какая требовалась сейчас Герману. А может, и вовсе не пошел бы туда. Он неплохо ладил с Лерой, но с Аркадием старался не контактировать без нужды.

– Ты хочешь сказать, что под монастырем, помимо всех этих известных и нанесенных на карту каналов, есть неизвестные каналы или тоннели, ведущие к древним, еще не открытым, подземным пещерам и лабиринтам? – выслушав рассказ Германа, тихо спросил Леонид. Они сидели друг против друга за столом, где на белых тарелках с голубым узором по краю остывала жареная рыба с картофельным пюре, и смотрели друг другу в глаза. – Пещерам и лабиринтам, имеющим… не совсем естественное происхождение?

– Да, – подтвердил Герман. – Я допускаю такую возможность.

– Ну и ну.

– Ешьте, пожалуйста, – жалобно сказала Нора, воспользовавшись паузой. – Я чувствую себя ужасно глупо, сидя над пустой тарелкой. Рыба, кстати, фантастически вкусная, как всегда у Зинаиды.

– Возьми себе добавки, – посоветовал Леонид.

– Ни в коем случае! – запротестовал Герман. В его зеленых, как незрелый крыжовник, глазах вспыхнул ужас. – Это может войти у тебя в привычку, дорогая, и мы очень быстро окажемся в разных весовых категориях.

– Вот нахал.

Леонид, скаля зубы в довольной ухмылке, откинулся на спинку стула. Взгляд его серых глаз с золотистой короной на радужке скользнул по залу, на миг задержался на чем-то или на ком-то – причем выражение довольства на лице сменилось растерянностью с примесью досады, как будто он внезапно вспомнил о проблеме, которую никак не мог решить, – и вновь уперся в Германа.

– Кто там? – осведомился тот, ковыряя вилкой рыбу.

Он сидел спиной к публике, что свидетельствовало об усталости, физической и психологической.

– Да эта новенькая. Рыжая.

– И что же она делает?

– Смотрит на тебя.

– Не надо врать, Ленечка, – вмешалась Нора. – Всем давно известно, что смотрит она только на тебя.

– Надеюсь, – вздохнул Леонид, – рано или поздно кто-нибудь расскажет ей, что я за тип.

– И это подогреет ее интерес.

– Думаю, – сказал Герман с набитым ртом, – к настоящему моменту ей уже рассказали о тебе такое, чего ты сам о себе не знаешь, мой король.

Мой король…

Да, так. Король и друид. Их удивительная дружба имела мифологическую подоплеку, и оба как нельзя лучше соответствовали этим ролям. Солнечный герой Леонид, после смерти отца унаследовавший поистине королевское состояние, но оставшийся жить на ферме доктора Шадрина, как попросту называли реабилитационный центр в Новой Сосновке, и мрачноватый сенситив^[3] Герман, в чьей необычной внешности и впрямь было нечто демоническое или шаманское.

– И все же она смотрит на меня. – Леонид вздохнул еще раз и отправил в рот помидорку. – Обалдеть.

– Если девочка хочет секса, отказывать ей жестоко, – заметила Нора.

– Я бы сказал, форменное свинство, – поддержал ее Герман.

– Ну вот, налетели стервятники! – Сердито фыркнув, Леонид принялся за еду. Прервался на минуту. Ткнул вилкой в сторону Германа. – Ты хочешь, чтобы я пошел туда с тобой? В тот канал, где вы обнаружили пещеру за дырявой стеной.

– Я не знаю что там, пещера или тоннель.

– Неважно.

– Да, я хочу, чтобы ты на это посмотрел.

– А я? – встрепенулась Нора. – Никто не хочет, чтобы я на это посмотрела?

Герман молча жевал, как будто не слышал вопроса. Протянув руку, Нора ущипнула его за костлявый бок. Дернувшись, он возмущенно уставился на нее своими зелеными глазищами.

– Ты в своем уме, женщина? Хочешь, чтобы я подавился и умер на твоих глазах?

– Хочу, чтобы ты не исключал меня из своих планов.

– Тебе будет поручено самое ответственное задание. Должен же кто-то остаться наверху, чтобы, обладая исчерпывающей информацией о наших передвижениях, в случае чего закричать «караул».

– Почему именно я?

– Потому что поставить в известность Леру, или Кира, или еще кого-нибудь из более-менее вменяемых соплеменников – все равно что поставить в известность Аркадия. И обречь себя на нескончаемые дебаты о правах и обязанностях тех, кто проживает на его территории.

– В любом случае нам придется дождаться окончания поисково-спасательных работ, – примирительно сказал Леонид, к которому вернулось хорошее настроение. – Как думаете, сколько ребята провозятся?

– Смотря какие ребята, – пожал плечами Герман. – Некоторые голосовали за то, чтобы вызвать с материка спасательный отряд МЧС, а до его прибытия сидеть сложа руки.

– Идиоты, – потрясенно промолвил Леонид. – Хотя… – Немного помолчал, глядя в сторону. – Он же все равно мертв, этот парень, верно?

– Да. Я им не сказал.

– Почему?

– Не почему, а зачем. Чтобы заставить их шевелиться.

– Как это на тебя похоже! – Теперь взгляд Леонида был устремлен ему в лицо. – Сашка видел это место? Он был там с тобой?

– Был. По его словам, у него возникло необоснованное подозрение… точнее, ощущение… что за стеной находятся тоннели, ведущие далеко и глубоко.

– А у тебя такого ощущения не возникло?

– Не совсем такое, но…

Герман сделал неопределенный жест рукой.

– Говори, – шепотом попросил Леонид.

Его неправдоподобно красивое лицо с четкими, правильными чертами – как в альбомах по искусству Древней Греции – застыло и побледнело, словно его заранее пугали слова, которые Герман собирался произнести.

Однажды, во время вечерних посиделок с сестрой, Лера открыла изображение Аполлона Бельведерского и слегка усмехнулась: «Иногда я думаю, что Леохар во сне совершил прыжок в будущее, увидел нашего Леньку и, проснувшись, отлил из бронзы своего знаменитого Аполлона. По образу и подобию, так сказать». Леонид ей нравился. Молоденькие обитательницы фермы втайне вздыхали по красавчику блондину, но зная его мерзкий характер, штурмовать остерегались. Своенравный, язвительный, резкий, часто грубый и абсолютно бесстрашный, он мог размазать человека по стенке и не заметить. За все время пребывания на ферме он осчастливил своим вниманием только одну особу женского пола, однако роман их был недолгим, если это вообще можно назвать романом… скорее схваткой двух монстров. Почувствовав в себе силы вернуться в большой мир, Надежда уехала. Сейчас она жила в Архангельске и работала там же, в сервисном центре Соломбальского машиностроительного завода. «Давно пора, – высказался Леонид после того, как Лера сообщила ему о счастливых переменах в судьбе его подруги. – Надеюсь, мы ее больше не увидим. Во всяком случае здесь».

Отодвинув пустую тарелку, Герман полез в карман за сигаретами. Опомнился. Скорчил недовольную гримасу и, глубоко вздохнув, заговорил:

– Если бы мы были внутри фантастического триллера, я бы сказал, что в этих катакомбах обитает древнее зло.

– Древнее зло, – завороженно повторил Леонид.

А Нора почувствовала, как вдоль позвоночника прошла колючая дрожь.

– Возможно, их использовали для отправления обрядов.

– Приносили человеческие жертвы?

– Да, там проливалась жертвенная кровь. В этом я не сомневаюсь.

С учетом того, что Соловецкий монастырь стоял на фундаменте древнего языческого святилища, пролитие жертвенной крови не представлялось таким уж невероятным.

– Интересно, это происходило только в древности или…

– Мужской монастырь. – Герман прищелкнул языком. – От них можно ожидать чего угодно.

– Монахи? – усомнилась Нора.

– Монахи или не монахи, они прежде всего мужчины. Существа, по природе своей агрессивные. Заметь, я никого не обвиняю, я лишь призываю не мыслить стереотипами.

– Природа – упрямая штука, – лицемерно вздохнул Леонид. – Гонишь ее в дверь, она лезет в окно. – Он отодвинул стул и встал. – Я схожу за чаем, заодно отнесу грязную посуду.

– Я помогу. – Нора передала ему поднос. В четыре руки они быстро загрузили его тарелками. – Поблагодари Зиночку за рыбу. И попроси немного меда, ладно? Она знает, что чай с сахаром я не пью.

Воспользовавшись его отсутствием, Герман развернулся вместе со стулом и ожидаемо привлек внимание новенькой, которая давно уже покончила с ужином и оставалась на месте лишь потому, что оттуда было удобно наблюдать за Леонидом и компанией. Развернулся и поманил ее рукой. Девушка, опять же вполне ожидаемо, сделала большие глаза. Вопросительно ткнула себя в грудь, мол, вы это ко мне? Герман кивнул.

Чуть помедлив, она поднялась, в результате чего стал виден довольно высокий рост, откинула за плечо прядь волос и с независимым видом направилась к столу Германа, Леонида и Норы. Волосы у нее были медно-рыжие, густые и блестящие. И длинные, почти до середины спины.

– Прошу. – Герман указал на свободное место. – Мы ведь еще не знакомы?

– Ну, – кривовато усмехнулась рыжая, – я знаю, как вас всех зовут, мне сказали девчонки, но лично мы не знакомы, ты прав.

Она жутко нервничала – дрожащие руки, искусанная нижняя губа, – а может, это были побочные эффекты курса лечения, который она прошла, прежде чем стать полноправным членом общины. Здесь ведь никто не оказывался просто так. Никто, кроме Германа. У него ни алкогольной, ни наркотической зависимости не было никогда. Зависимость была у Аполлона, которого он привез аж из самой Москвы.

– Расслабься, – негромко произнес Герман, наблюдая за ней из-под полуприкрытых век. – Все в порядке.

Леонид уже возвращался с подносом, заставленным кружками с дымящимся чаем и керамическими плошками с пряниками и баранками. Мед для Норы приехал в маленькой пузатой стеклянной баночке с завинчивающейся крышкой.

– Привет, – как ни в чем не бывало обратился он к рыжей. – Чай будешь?

– Привет, – ответила она хрипло. – Буду. Спасибо.

– Мы тут знакомимся, – пояснил Герман.

– И как? – приподнял брови Леонид, разгружая поднос. – Успешно?

– Ээ…

– Рита, – представилась рыжая.

И отчаянно улыбнулась, глядя ему в лицо. Он кивнул.

– Хорошее имя. Кто-нибудь называл тебя Марго?

– Нет.

– Удивительно.

– Можешь называть. Если хочешь.

Герман тихонько кашлянул, и Леонид бросил на него быстрый взгляд исподлобья. Рита это заметила.

– Твой друг говорит, все в порядке.

– Да? Ну, значит, так и есть. Сейчас принесу тебе чай… Нора, на кухне праздник из-за того, что ты похвалила рыбу. Может, по этому случаю нам разрешат здесь покурить, уже десятый час.

В половине десятого, когда почти все обитатели Первого корпуса заканчивали ужин и расходились кто куда, Зинаида разрешала своим припозднившимся любимчикам выкурить по сигаретке за чаем или кофе. Но только по одной!

Нора любила эти часы. Убавить освещение, задернуть поплотнее тяжелые шторы, сдвинуть два стола – и вот мы имеем уютное местечко, вполне пригодное для увлекательных бесед. Освещение убавили без их участия, выключив все лампочки в панелях подвесного потолка и оставив включенными только настенные бра с круглыми матовыми плафонами. Вернувшийся с кухни Леонид закатал рукава и, демонстрируя великолепные мускулы предплечий, ловко сдвинул столы, чтобы все разместились с комфортом. Зинаида, конечно же, не отпустила его с одним только чаем для Риты и опять заставила поднос всякой вкуснятиной, как будто они собирались сидеть здесь до утра.

– Мы их задерживаем, – сказала Рита, глядя на мармелад и пряники. – Дежурных по кухне.

– Им все равно еще посуду мыть, – успокоила ее Нора. – Это час как минимум. Ты куришь?.. Герман, передай, пожалуйста, дамам пепельницу. И зажигалку. И сигареты.

Некоторое время все молча курили, прихлебывая чай и угощаясь сладостями. Чувствуя на себе любопытные взгляды соседей по общежитию, задержавшихся против обыкновения в обеденном зале. Ну еще бы, разве можно пропустить такой спектакль! Новенькой заинтересовались местные аристократы, и сегодня вечером решится ее судьба. Понимает ли она, что происходит? Вряд ли.

Не сказать, что на ферме процветал произвол «старичков» – после отъезда Надежды, которая долгое время верховодила на женской половине, все вздохнули свободно, – однако местная община жила по тем же законам, что и любая другая социальная группа, и в ней были свои альфы, беты, гаммы и прочие, взаимодействующие друг с другом довольно предсказуемым образом, в соответствии со своим текущим статусом. Изолированность от внешнего мира усугубляла положение. С другой стороны, она же была и благом: на ферме, в условиях регулярных физических нагрузок и при полном отсутствии искушений, выздоровление протекало гораздо быстрее, чем в специализированных клиниках больших городов.

Герман давно имел высокий ранг, подкрепленный уважением доктора Шадрина и любовью Леры, и когда бывший альфа Николай Кондратьев решил подвинуть его при помощи грубой физической силы, сумел дать ему и его прихвостням достойный отпор. Леонид тоже выстоял в битвах с двумя местными богатырями, и его способность входить в состояние берсерка начисто отбила у остальных охоту мериться с ним силой.

– Освоилась здесь? – спросила Нора, чтобы Рита не подумала, что их стесняет ее присутствие. – Или пока не очень?

– Не очень. – Глубоко вздохнув, рыжая стряхнула пепел с кончика сигареты. Покосилась на Леонида, который в это же самое время поднял голову и устремил на нее внимательный взгляд. – Девчонки хорошо ко мне относятся, но… я не хочу рассказывать о себе. Пока не хочу. И не умею болтать обо всем и ни о чем. Поэтому трудно. И еще. – Она покусала губу, и без того чуть припухшую. – Я уже в порядке… почти в порядке, но… мне все время хочется вмазаться. Извините.

– Героин? – улыбкой манекена улыбнулся Леонид.

Рыжая кивнула.

– Ты меня понимаешь?

– Понимаю.

– У тебя это прошло?

– Желание вмазаться? – Он покачал головой. – Нет.

– Что же делать?

Затаив дыхание, она ждала ответа. Леонид на миг прикрыл глаза.

– Учиться с этим жить. С желанием, которое никогда не будет удовлетворено.

– Ты научился?

– Надеюсь.

– Ни одного срыва?

– Ни одного.

Они сидели, не двигаясь, и молча смотрели друг на друга. Неужели короля пробрало?

– Это правда, – заметил Герман, вытряхивая из пачки еще одну сигарету. – Док считает, что у него железная воля. – Откинулся на спинку стула и, щелкнув зажигалкой, элегантно прикурил. – Я с ним полностью согласен.

Рита повернулась в его сторону.

– А у тебя? Тоже ни одного срыва?

– Я не джанки^[4], Марго. И никогда им не был.

Ее голубые глаза расширились от удивления.

– Ни разу не пускал по венам?

– Да пускал он, – ответил ей Леонид, – и не один раз. Но не подсел. Такой счастливый метаболизм.

– Или тоже воля? Железная.

– Нет-нет, – решительно запротестовал Герман, – попрошу не вносить меня в список героев. Я самый обыкновенный человек. Закомплексованный, вздорный, непоследовательный, пораженный тяжкой формой мании величия…

– Легче, Герман, легче, – посмеиваясь, сказала Нора. – Ведь девочка может подумать, что ты это всерьез.

– А что из сказанного, по-твоему, не соответствует действительности? – осведомился Герман.

Сидя в непринужденной позе, он слегка щурился от дыма, поднимающегося с кончика сигареты. Приглушенный свет смягчил резкие черты его лица, сделав их размытыми, точно на акварели. Рубашка цвета хаки подчеркивала зелень глаз.

– Да только мания величия и соответствует!

– Ты слишком добра ко мне, дорогая.

– А тебе хочется строгости и жесткости?

– О, я помню предостережение китайских мудрецов!

– Какое еще предостережение? – удивленно нахмурилась Нора.

– Бойтесь своих желаний, – подсказал Леонид.

– Так значит, строгости и жесткости тебе все же хочется? – промурлыкала Нора, щекоча кончиками ногтей его запястье. – Но ты боишься в этом признаться. Я права?

– Какая настойчивость! Среди твоих предков случайно не было инквизиторов?

Слушая их перепалку, Рита улыбалась. Уже почти как нормальный человек. Только пальцы нервно теребили горловину футболки василькового цвета.