– Вот так, да? Что ж, я не против. Только учти, приятель, это затягивает.

На этот раз Константин понял, что он имеет в виду. Ему стало жарко. Даже веки загорелись, как бывает от подступивших слез. Даже рот пересох. Сердце зачастило от прилива адреналина. Догадливый, подлец. С таким-то лицом еще бы не быть догадливым. Зайти на сайт, если только у него есть собственный сайт, и посмотреть, что он из себя представляет. Анна говорила, его имя упоминается в ряде периодических изданий типа «Modern art». Надо же, не поленилась выяснить, посвятила этому вопросу уйму времени. И вот он – этот одноглазый гений, чье скромное жилище по ночам посещают языческие боги, а смертные женщины, случайные возлюбленные, с визгом разбегаются в разные стороны – вот, стоит тут собственной персоной и смотрит так, как будто видит насквозь. Что у него на уме?

Резким движением Константин отбросил его руку и сделал шаг назад.

– Ладно. Что дальше?

Затаив дыхание, они смотрели друг на друга, точно два боксера перед началом второго раунда. Что продолжение неизбежно, это понимали оба. И оба получали от этого одинаковое удовольствие.

– Дальше? – переспросил Дэймон. – Дальше, наверно, вы с Анной займетесь своими делами, я займусь своими, а вечером, часиков в семь, мы встретимся в пабе «Красный Лис» напротив автобусной остановки, знаешь? Посидим, попьем пивка, поговорим о том о сем.

С бьющимся сердцем Анна следила за тем, как они подходят. Вместе, шаг в шаг, рука об руку – как ходят вместе день и ночь, лицо и изнанка, светлый бог и темный бог, Аполлон и Дионис.

Дэймон кивает ей с мимолетной улыбкой. Здоровается с миссис Флетчер, не забывая справиться о ее здоровье, а заодно о том, не тревожил ли ее кто минувшей ночью. Затем учтиво приветствует супружескую пару из Голландии, с которой имеет обыкновение сыграть под вечер партию-другую в бридж.

– Дэй! – кричит с большого плюшевого дивана молоденькая англичанка Мэг Форрест, о которой известно только то, что она – фотомодель. Фотомодель занята разгадыванием кроссворда. – Греческое божество, ритуалы которого сопровождались выпиванием жертвенной крови.

– Дионис, – отвечает вместо Дэймона Константин.

И решительно направляется к выходу, увлекая за собой растерянную Анну.

* * *

Жарко, шумно и накурено – таково было ее первое впечатление. Но осмотревшись по сторонам и прислушавшись к извергающейся из динамиков музыке, Анна расслабилась. Это же паб, в конце концов. Пивнушка, а не музейный зал.

– Здесь неплохо, – замечает Константин, обращаясь не к ней, а к Дэймону.

– Да, – соглашается тот. – Но это не самый лучший паб в Ирландии.

В клубах табачного дыма они сидят втроем за массивным дубовым столом, болтают, пьют пиво, а за окном опять поливает дождь.

– А какой самый лучший?

– Ну, к примеру, «Меч и Арфа» в деревне Бунратти. Может, не самый лучший, но уж точно самый старый. Он существует с 1620 года.

– Ого!

– Там можно услышать живую музыку, причем не обязательно в исполнении профессиональных музыкантов. Спеть и сыграть может хозяин, сосед хозяина, сын или дочь соседа хозяина.

Потягивая «смитекс» – довольно крепкое, но не такое горькое пиво, как «гиннес», красноватого оттенка – Анна разглядывает прибитые над стойкой бесчисленные шевроны полиции и пожарной охраны, преимущественно из США, и наклеенные на большой фанерный щит денежные купюры всех стран мира.

– Удивлена? – спрашивает Дэймон, проследив за ее взглядом. – Ты же смотришь телевизор, поэтому должна знать, что в «большой Ирландии за океаном» ирландцы чаще всего выбирают профессии полицейских и пожарных. Вспомни «Собственность дьявола» или «Обратную тягу».

Разговор, довольно бессмысленный, продолжается целую вечность. Анна не понимает, что они делают здесь все вместе. Она не прочь побыть наедине либо с Дэймоном, либо с Константином, но поскольку это не представляется возможным, принимает решение оставить наедине этих двоих. Кроме того, у нее есть одно важное дело.

Итак, выбрав подходящий момент, она объявляет о своем решении и встает из-за стола. Мужчины ропщут, но не слишком. Им есть, о чем поговорить.

– Господствующие религии, то есть, религии завоевателей, всегда клеймили коренных богов и героев как демонов или домовых. Христианство в Ирландии пошло по тому же пути…

– С другой стороны, именно христианским книжникам мы должны сегодня сказать спасибо за все те мифы, которые они умудрились собрать, записать, пусть даже с некоторыми искажениями, и донести до нас…

Таким образом, за них можно не волноваться. Зная Константина, она почти уверена: они выйдут отсюда ровно за минуту до закрытия паба, то есть в двадцать три часа двадцать девять минут.

На улице промозгло и сыро. Дует порывистый ветер. Анна застегивает наглухо куртку, накидывает на голову капюшон и пускается в путь под моросящим дождичком, слушая стук собственных каблуков.

Константин назвал впечатление, которое произвел на него Дэймон, завораживающим. Завораживающее впечатление.

Такого рода впечатление никогда не исходит исключительно от одного человека к другому. Оно является феноменом отношения, в котором участвуют обе стороны, так как завораживаемое лицо должно обнаружить свою предрасположенность. Но эта предрасположенность должна быть бессознательной, иначе никакого завораживания не получится.^[27]

Но сам же сознательно шел на контакт, хотя, если человек раздражает, или пугает, или смущает, разумнее было бы его избегать. Впрочем, не поступает ли точно также она сама? Ее не дает покоя история с ночными воплями Шэннон, история с исчезновением Лоренса, история с летающим портретом деда Селии О’Кронин… И несмотря на все это она, Анна Терехова, образованная женщина тридцати лет, опять и опять бросается очертя голову в бездонный омут слухов, домыслов, фантазий и даже откровенного бреда. Она копается в этом парне, как в сундуке с пиратскими сокровищами. А что, если на дне притаилась ядовитая змея?

Константин отправился в паб в клетчатой ковбойской рубашке и непромокаемой куртке. Пиджак, в котором он приехал из Донегала, остался висеть на спинке стула. Напевая себе под нос, Анна тщательно перетряхнула карманы (по правде говоря, она делала это первый раз и не могла удержаться от глупой улыбки) и наконец нашла то, что искала. Ну, может, не то, что искала, а то, что опасалась найти. Пачку презервативов. Оп-ля! С истерическим смехом она подбросила ее на ладони. Потом аккуратно вернула на прежнее место, присела на подлокотник кресла, посидела немного, глядя на свое отражение в зеркале и шмыгая носом, а потом все-таки разрыдалась.

В презервативах не было надобности, когда Константин ложился с ней, с Анной, и, зная это, он никогда ими не пользовался. Анна не могла забеременеть. Ни сейчас, ни в дальнейшем. Ее доктор с грустью сообщил ей об этом шесть лет тому назад.

* * *

– Жара и холод, дождь и солнце, леса и пустоши, христианство и язычество, – Константин сделал паузу, чтобы глотнуть пива. – В Ирландии есть все.

– Ты куришь какую-то дрянь, парень. – Дэймон перебросил ему через стол пачку сигарет. – Возьми мои. – Глубоко затянулся и выпустил дым колечками. Когда он прищуривал глаза, его бледное лицо с ассиметричным ртом и тонкой нитью шрама на левом веке становилось еще красивее. – Древние камни с огамическими письменами, могилы норманнов, развалины крепостей, построенных викингами, замки английских аристократов… – Он одним глотком прикончил свое пиво и посмотрел на Константина. – За этим ты и приехал?

– Я работаю, – сухо усмехнулся тот. – Делаю карьеру.

– Или хочешь, чтобы так думали окружающие.

Константин уставился на него покрасневшими от дыма глазами.

– Это что еще за подначки?

– Take it easy.^[28]

– Ты-то ведь тоже не просто так притащился сюда из своей Америки. Какого черта ты здесь делаешь? Медленно сходишь с ума?

– Тоже способ провести время, – пробормотал Дэймон.

Оба уже порядком нагрузились и отчасти утратили способность контролировать свое поведение. Пора бы уже на воздух, но…

– А может, ты попросту сбежал, парень? – не унимался Константин. – От своей бабы… – Он кивнул на обручальное кольцо на пальце Дэймона. – От назойливых кредиторов…

– Легче, chara^[29], легче… – лениво усмехнулся Дэймон.

Константин подался вперед, не спуская с него налитых кровью глаз.

– Ладно, скажи мне.

Тот изобразил недоумение.

– Что?

– То, что мне следует знать.

– Признаться тебе в любви?

– Ч-черт!.. – Константин резко выпрямился, стиснув пальцами край деревянной столешницы. – Ну-ка, пошли отсюда!

Дэймон не шелохнулся. Его хризолитовые глаза ласкали Константина с нежностью проголодавшегося вампира.

– Ты слишком быстро заводишься, chara. При других обстоятельствах это может стоить тебе сломаных ребер или выбитых зубов.

Константин уже поднимался из-за стола.

– Ты идешь или нет?

– В чем проблема, детка? Хочешь моей крови? Ладно, я готов тебя уважить. Только учти: хоть я и выгляжу легкой добычей, на самом деле это не так.

– Предпочитаешь биться без правил?

– Точно. До тех пор, пока один из противников вслух не признает себя побежденным.

– Так я и думал.

Минуту они молча разглядывали друг друга, не обнаруживая никаких признаков взаимной неприязни.

– Сядь на место, – промолвил Дэймон.

Константин стиснул зубы, продолжая смотреть на него сверху вниз.

– Да сядь же, мать твою! – вспылил Дэймон, грохнув кружкой об стол. – Не будь таким примитивным. – Он жестом успокоил бармена и вновь повернулся к Константину. – Сядь и позволь тебе кое-что показать.

Из внутреннего кармана пиджака он извлек коричневый кожаный бумажник, а из бумажника – небольшую фотографию, немного измятую. Положил перед Константином.

– Ты хотел знать, в чем фишка. Смотри сюда.

Тот глянул… и побелел как мел. Вдоль позвоночника молнией прошла волна ледянящей дрожи.

На фотографии был запечатлен Дэймон Диккенс, стоящий в обнимку с высоким светловолосым парнем, стройным как бог. Оба были в джинсах и рубашках нараспашку. Оба безмятежно улыбались в объектив. Дэймон выглядел моложе, чем сейчас – счастливый, самоуверенный юнец. А его приятель… в нем Константин узнал самого себя. Да-да, на этой чертовой фотографии, которую случайно встреченный им в чужой стране человек прилюдно достал из своего бумажника, двадцатипятилетний Константин Казанцев позировал на фоне уходящей в перспективу улицы с витринами магазинов и припаркованными вдоль кромки тротуара автомобилями, где никогда не бывал.

– Это твой пропавший друг? – спросил он после долгого молчания.

Дэймон утвердительно кивнул.

– Лоренс Мак Кеннит. Он пропал ровно год назад.

– Ясно. – Константин вернул ему фотографию. – Извини. Это… несколько неожиданно.

– Для меня тоже.

– Представляю, как ты… Черт! Ладно. Не будем об этом.

Они взяли еще по кружке «гиннеса».

– Давай, брат. – Дэймон улыбнулся, глядя на него поверх шипящей пивной пены. – Счастья, здоровья и смерти в Ирландии!

Константин слегка содрогнулся.

– Ничего себе!

– Расслабься. Это традиционный ирландский тост, ничего более.

– Но я не хочу умирать в Ирландии!

– Неужели? – Дэймон заставил себя отвернуться. – Этого я не учел.