Цитаты из книг автора «Татьяна Венедиктова»

«Классовая сущность» буржуа социальной наукой обычно связывалась с теми или иными объективными параметрами — с собственностью на средства производства, или уровнем дохода, или моделями социального поведения. Историки культуры предпочитали говорить о параметрах группового культурного опыта или о «структурах чувства»39

«Структуры чувства», в определении Р. Уильямса, суть не что иное, как «социальный опыт в состоянии взвеси»

Начав исследовать проблематику буржуазного культурного опыта еще в 1980-х годах, П. Гей к началу нового тысячелетия завершил пятитомный труд под общим названием «Буржуазный опыт: от Виктории до Фрейда» (1984 — 1998)34. И что же? По завершении масштабного исследования автор понял, что тема отнюдь не исчерпана — «на просвет» XXI столетия в ней обнаруживаются новые повороты, требующие новых аналитических стратегий35

поведенческих характеристик. Это, в частности, — наличие собственности, определенного уровня образования и доступа к средствам коммуникации (среди них на тот момент доминирует печать), а также активно предъявляемая (и так же активно оспариваемая) претензия на «образцовость» в культурной сфере.

Любая из характеристик, ассоциируемых с буржуа, может быть поставлена под вопрос, включая даже (как будто бесспорную!) «приписку» к европейскому Новому времени32. Мы будем, однако, исходить из того, что свой звездный час буржуа пережил именно в Европе и именно в позапрошлом веке, когда стабилизировалось ядро определяющих его

Нередко в свидетели призывают Аристотеля, считавшего, что «те государства имеют хороший строй, где средние представлены в большем количестве, где они — в лучшем случае — сильнее обеих крайностей или по крайней мере каждой из них в отдельности»

Едва успев наполниться общепринятым смыслом, слово «буржуа», по свидетельству современного исследователя, превратилось в «убийственное клише, значение которого разом и слишком широко, и слишком узко28. Будучи заимствовано из французского, оно распространилось в других европейских языках, однако очень скоро в немецком и английском приняло оттенок уничижительный29, что создало нужду в параллельных описаниях, как то: Bürgertum, Mittelstand, middle class (или middle classes) — с дальнейшим дроблением на подкатегории —

Экономист Д. Макклоски, ссылаясь на данные опросов, утверждает, что 90 % современных американцев готовы считать себя «средним классом», хотя в европейских обществах, где даже и сегодня дают о себе знать сословные традиции, дело обстоит несколько иначе: в Великобритании средним классом считают себя 37 % опрошенного населения, во Франции — 40 % (притом как «буржуа» определили себя только 4 % — настолько длинный шлейф негативных коннотаций тащит за собой это слово!).

Неустойчивость, неопределенность, рискованность, отсутствие опоры в прошлом и гарантий в будущем — важные приметы этого социального состояния. Они же для буржуа — стимулы к неустанной деятельности. В. Зомбарт образно ассоциировал гиперактивизм буржуа со способностью передвигаться не только на ногах, но и «на руках»25 — что полнее всего проявлялось в экономической сфере, но, разумеется, не только в ней. «Человек, делающий себя»26, видел первейшую задачу в том, чтобы взобраться по лестнице успеха как можно выше сравнительно со стартовой позицией.

Self made man — одно из самоназваний буржуа, родившееся в США в первой половине XIX века. Культурный профиль «самодельного человека» многократно подвергался анализу, художественному и научному, — некоторые образцы такого анализа представлены в книге: Венедиктова Т. Д. Человек, который создал себя сам: американский опыт в лицах и типах. М.: ИМК, 1993.