Глава вторая
Говорливый свидетель

Это она из-за работы. И из-за того, что ее действительно не очень-то воспринимали всерьез и не так часто поручали настоящие проекты. Хотя у нее и красный диплом, и сертификаты разные по компьютерному дизайну и визуализации, и образцы работ, из-за которых ее, собственно говоря, и взяли в архитектурное бюро год назад.

Но всего этого, видимо, было недостаточно. Нужно снова и снова доказывать, что ты не верблюд, а очень даже талантливый дизайнер. Да, молодой, да, красивый. Да – девушка. И что? Это не значит, что тебе нельзя доверять серьезные проекты. Не вечно же баннерную рекламу и листовки делать. Маша очень много работала, чтобы все поняли: с ней можно и нужно иметь дела.

А еще – что ее можно пригласить на свидание.

Ой, что это она? О чем это она? Да о белом платье с голыми плечами.

Нет, действительно, у Маши сегодня в двенадцать часов было запланировано очень важное совещание. На нем будет, между прочим, не только их босс Борис Яковлевич Щучка, которого Маша за весь год так и не перестала бояться. Не только сам заказчик, которого они за глаза называли Доном Корлеоне, потому что, хоть он и был из респектабельного семейства с «заводами, газетами, пароходами», поговаривали, что в девяностые эта семья была похлеще итальянской мафии. Теперь же их холдинг строил грандиозный поселок для богатых где-то в лесах замкадовщины.

Главное, ГЛАВНОЕ – на совещании будет их главный архитектор, мужчина, при одном взгляде на которого сердце Маши билось сильнее. А если он еще и возвращал ей этот взгляд, то сердце Маши и вовсе переставало биться в эту секунду. И мир останавливался. И время замирало.

И так – каждый раз, когда Маше удавалось увидеть Роберта Левинского, их очаровательного, талантливого, даже гениального главного архитектора, по которому Маша вот уже год как сходила с ума.

Сегодня был день X. Сегодня вся Машина судьба могла измениться. Сегодня она могла показать на презентации свои эскизы рекламных плакатов этого загородного поселка. И тогда, если бы ей повезло, если все сложилось бы как надо и ее взгляд на проект был бы принят, она бы стала работать над этим заказом вместе с Робертом.

Вместе с Робертом!

И все это теперь оказалось на грани срыва из-за одного мелкого таракана, решившего, что он может уничтожить ее работу, потому что ему нужно нарисовать для друзей какой-то план велосипедных трюков.

Она буквально видела, как происходила эта катастрофа и крушение ее надежд. К ее братцу пришли такие же чокнутые, помешанные на великах мелкие тараканы, и они все вместе налили себе много-много стаканов с мерзким шоколадным молоком, которое они употребляют в неприличных количествах. Затем Сашка, паразит, зашел в ее комнату в поисках бумаги, увидел большие глянцевые листы с «какой-то ерундой» – о, в этот момент Маша была готова ему нос свернуть – и забрал их, даже не удосужившись спросить, что это такое. А затем они чиркали на обратной стороне листов, ставили на них чашки, проливали молоко, мяли, роняли на пол, а затем просто бросили за ненадобностью. Да, так все и было.

Маша бежала по улице, сжимала кулаки и думала о том, как ей не повезло с младшим братом. И самое обидное, все, что он смог ей сказать, – это предсказуемые:

– Я не знал, что они тебе еще нужны. Они валялись на столе.

– Они ЛЕЖАЛИ на МОЕМ рабочем столе, к которому ты никакого отношения не имеешь!

Маша перебирала в памяти этот нелепый разговор. Ничего-ничего, все еще нормально. Она успеет, приедет на работу, распечатает все по новой, поправит прическу и макияж. Не стоило уж в самом деле вцепляться Сашке в волосы, но кто же знал, что он вцепится в ответ.

С мамой, конечно, вышло некрасиво. Она, наверное, обиделась ужасно. Плохо как попрощались. Маша так и вылетела, продолжая сыпать слова возмущения, как песок, набившийся в туфли. Она опаздывала, она не могла остаться, но можно же было как-то по-человечески. Можно подумать, Сашка впервые что-то подобное вытворил. А как насчет тех раз, когда он играл со своими друзьями на ее компьютере? Играл без разрешения и мог занести вирус. А сколько раз он у нее воровал ручки, дорогие специальные карандаши и фломастеры – просто так, чтобы что-то записать. Всего не перечесть. Накопилось.

Ну, накопилось, а мама-то тут при чем?

А при том, что она всегда его защищает. «Маша, ты не должна была оставлять бумаги прямо на столе. Нужна организованность. Положила бы в папки, пронумеровала бы и убрала бы в стол. Защити компьютер паролем. Не срывайся на младшем брате, ты же старше!» Бр-р.

Конечно, Маша знала, как мама относится к ее работе в бюро, к ее жизненным планам и к тому простому факту, что Маша решила самостоятельно выбирать путь в жизни. Самостоятельно – это самое большое ругательство в глазах мамы. Да что там, Татьяна Ивановна была создана, чтобы управлять людьми. Но Маша уже давно бунтовала против материнской власти.

Ну не хотела она быть врачом! Она хотела быть с Робертом! Мама знала, что главный архитектор очень нравился Маше, это было довольно сложно скрыть (хотя она и пыталась). Но что сказала бы мама, если бы узнала о том, что Маша планирует на эти три недели? Страшно подумать! Три недели. Три недели свободы!

Мама так и осталась стоять в холле с огорченным лицом, с кухонным полотенцем в руках, а рядом с ней стояли пузатые, надутые чемоданы. В тот момент Маше казалось, что все это ерунда, но теперь, при мысли, что уже сегодня вечером она придет домой, а там никого не будет, Маше становилось не по себе. Нехорошо они попрощались. Нехорошо. Маша уже чувствовала, как совесть колола где-то из-под солнечного сплетения. Но подчиняться этому чувству не хотелось.

«Я подумаю об этом завтра!»

Сейчас все, на что она должна тратить свою энергию, – достойное выступление на совещании. Ей просто необходимо порадовать Щучку и поразить до глубины души Роберта. Щучку порадовать красивыми рисунками, а Роберта – точеными загорелыми плечиками и платьем, специально выбранным для этого случая. У него самого плечи прямые, осанка гордая, держится всегда с достоинством – как будто потомственный баронет. Высокий и стройный, с тонкими чертами лица, чем-то похож на Олега Меньшикова, когда тот играл в «Статском советнике». Даже не внешностью – общим впечатлением. Маша достала телефон из сумочки и зажала его в руке.

Влетев в метро, пристроилась к кучке студентов, явно стоявших напротив того места, где ожидались двери вагона. Проезжая по маршруту Сокольники – Китай-город каждый божий день, Маша могла рассчитать свой путь до секунды. Уже в вагоне она нашла в телефоне фотографию – единственную, что у нее была, с прошлого Нового года. То, что Роберт пришел на корпоративный вечер, было для всех сюрпризом. Левинский всегда держался особняком: занятой, погруженный в думы о своих грандиозных проектах. Никому не даются просто такие достижения. Их так много – а ведь ему всего двадцать шесть. Страшно подумать, чего он добьется к тридцати! Приходилось жертвовать развлечениями, в том числе и веселыми корпоративами. А тут вдруг решил остаться. Просто проходил мимо.

Маша тогда делала вид, что щелкает камерой телефона всех подряд, но на самом деле она улучила момент и сняла крупным планом его – Роберта. Он так и стоял у стены, не снимая тонкого пальто и длинного бежевого шарфа. Конечно, он не танцевал и почти не пил. Говорил, что не любит сладкие вина. Улыбался легко и иронично и все время порывался уехать домой. Но девчонки из бухгалтерии его не отпускали.

Только одна фотография удалась, и теперь, даже закрывая глаза, Маша могла припомнить ее в мельчайших деталях. На фотографии Роберт не улыбался, он выглядел немного усталым, его красивые глаза были грустны. Он смотрел куда-то пристально, задумчиво, и Маше каждый раз казалось, что смотрит он именно на нее.

Три недели – это двадцать один вечер. И каждый из них Маша может приглашать друзей к себе домой. Пригласить к себе Роберта. От этой мысли у Маши буквально перехватило дыхание, и она воровато огляделась, будто боялась, что пассажиры в вагоне могут прочитать ее мысли. Тогда, на празднике, Роберт подошел к ней, подал ей бокал с шампанским и поздравил с отличной работой. Она тогда с головой ушла в проект визуализации детских идей для научного проекта МГУ. Слайды, плакаты, трехмерные модели. Работать с детьми было интересно. Значит, он заметил. Или… просто сказал из вежливости.

Вежливость – его второе имя.

С того момента прошло уже полгода, Маша жила, сгорая от любви. И если на фотографию она могла смотреть все свое свободное время, то с самим Робертом они виделись только мельком. Никаких совместных проектов у них не было… пока. Пока что не было, говорила себе Маша и еще сильнее прижимала к сердцу сумочку. После сегодняшнего совещания все может поменяться, если ей передадут рекламный контент по поселку «Русское раздолье», главным архитектором которого является Роберт…

«Нужно нам как-нибудь поболтать, познакомиться поближе», – сказал он Маше тогда же, на празднике, и его серые глаза блеснули. Но познакомиться поближе не вышло. Он, наверное, и думать забыл об этом разговоре, но Маша – нет, не забыла. Она думала о нем чуть ли не каждый день, ведь он был где-то рядом, с другой стороны стеклянной двери в его кабинет. Но, конечно, о ее чувствах не знал никто. Ни мама, ни папа, ни даже Машин хороший друг Степа, ее одноклассник, а сейчас программист из их бюро – он-то как раз и выхлопотал в свое время Маше место стажера. Не так-то легко выпускнице факультета графики и дизайна заполучить место в престижном архитектурном бюро.

Маша влетела в офис с пятиминутным опозданием – результат утренних препирательств с противным младшим братом. Она воровато огляделась, прикидывая, кого она опередила, а кто еще принесется ей вослед. Просторное помещение с высоченными, уходящими в небо потолками казалось почти пустым.

Хорошо. Но важно было понять, здесь ли Борис Яковлевич Щучка. Их босс был человеком редких душевных качеств – гестапо сокрушалось бы от того, что он в нем не работает. Среднего роста, крепкого телосложения; у него было широкое лицо, сияющее фальшивым счастьем. Все, кто знал его хоть немного, боялись его «улыбки Чикатило», которая никогда не сулила ничего хорошего. Щучка умел улыбаться только нижней частью лица, а взгляд пронизывал собеседника азотным холодом. Однажды Щучка встретил одного из их дизайнеров не только улыбкой, но и широкими объятиями. Не то чтобы он на самом деле его обнял, но он увидел дизайнера, улыбнулся, раскинул руки и закричал:

– Ба, какие люди!

Надо ли говорить, что к обеду дизайнера уволили с волчьим билетом. К сожалению, в архитектурных кругах Борис Яковлевич был человеком известным и уважаемым, и с его мнением считались.

Маша пролетела через коридор, по пути прикидывая, в каком порядке ей нужно распечатывать листы. Мелкий таракан все спутал, и теперь Маша пыталась вспомнить и порядок работ, и красивую стройную речь, которую она приготовила и заучила. Мысли рассыпались, волнение брало свое. В зале почти никого не было, только уборщица начищала паркет. Видать, дизайнеры поразбежались на объекты.

Их офис располагался в самом центре города, занимал целый мансардный этаж старой фабрики, и урбанистический дизайн выигрышно подчеркивал вкус и мастерство людей, работающих тут. Стеклянная крыша вместо потолка наполняла помещение воздухом и светом. Однако была и проблема. Просторный зал просматривался с миллиона разных точек. Фактически он на двух уровнях был окружен кабинетами со стеклянными дверями. Из-за перил второго уровня, сверху, весь их муравейник вообще был как на ладони.

– Машка, ты чего такая мутная? – Голос раздался почти рядом и так неожиданно, что Маша подпрыгнула и охнула. Это был Степка. Очкастый и лохматый, похожий на черепаху Тортилу, он стоял под лестницей, идущей на второй этаж, и держал в руках какой-то странный металлический ящик с проводами.

– Вот черт! Напугал.

– Говорили мне, что нужно начинать бриться… – усмехнулся Степка.

– Это что ж такое? – усмехнулась Маша. – Бомба?

– Ага, бомба. Давно пора разнести все тут к чертовой матери. Вот только забыл, куда тротил положил.

– Степан!

– Щучка велел установить дополнительный сервер. Куда вы только память деваете? Лопаете ее терабайтами!

– У нас файлы большие, графические, – обиделась Маша, ибо это был стародавний, испокон веков шедший между дизайнерами и сисадминами конфликт. Каждая сторона считала членов другой бездельниками и дармоедами. Взаимопонимания между ними было – кот наплакал.

– Вы бы хоть изредка хоть что-то стирали, а? Есть же такая кнопочка, «del» называется. Нет? Не слыхали? – Степка возмущенно покачал головой и только потом обратил внимание на Машино платье: – Что, Золушка, на бал собралась? Туфелек не дать? У меня в серверной как раз кеды завалялись.

– Иди ты в баню, фея! – отмахнулась Маша. – Жарко на улице, не заметил?

– Так ты приходи совсем голой. С твоей-то фигурой… У тебя тогда, может, карьера в гору пойдет! – предложил Степка с невозмутимым видом.

– Лучше скажи, Щучка здесь?