– А как же! Как вы там поживаете? Как Маринка? Как внучка? – Маринка была Розочкина дочь, в детстве она любила играться с Никой, хоть и была ее на четыре года старше. В прошлом году она родила девочку, а сейчас, к моему крайнему удивлению, она училась в какой-то странной гуманитарной академии туризма. Что ж, это хорошо, что сейчас так много вузов, у меня у самой в этом году дочь заканчивает школу. Надо будет куда-то поступать. Розочка души не чаяла во внучке, а вот мужа своей дочери на дух не выносила.

– Если бы не этот подлец, Маринка вышла бы замуж за олигарха, – хохотнула Роза.

– А где вы его взяли бы? – усомнилась я.

– Нашли бы! У тебя нет? – ухмыльнулась Роза.

– Такого не держим-с. От нас и НЕолигархи уходят! – развела я руками.

Когда-то, давным-давно, когда Нике было годика три, меня оставил светлой памяти Леонид, Никин отец, так и не ставший моим законным мужем. Ушел вдаль со словами: «Ты – баба хоть куда, но твоя мама в могилу сведет любого». В то лето я бы сильно страдала, наверное, но именно тогда же от Розочки ушел муж, вполне официальный и оставивший ее одну с семилетней Маринкой. Все лето мы поливали мужиков грязью на все лады и с тех пор по-прежнему любим поболтать на эту тему.

– Как там твой Стас?

– Ничего. Нормально, – немного охолонула я. Тема была неправильной.

– Вы с ним будете Новый год праздновать? Мы с Маришкой решили завалиться на дачу, пусть малышка воздухом подышит, глотнет кислороду. А то тут, в Москве, перешли практически на азот. Ну, и там компания будет, настойку мою клюквенную из подвала достанем. А вы как?

– Мы прекрасно. Он у себя дома, а я – у себя, – призналась я. – К нему родственники приехали. Пришлось все отменить.

– То есть? – не поняла с первого раза Роза.

– Ну… к нему мама приехала, родственники…

– Вот бы и познакомились!

– Да не хочу я. – Я замотала головой.

– Так это ты не хочешь, – выдохнула Розочка. – Тогда ладно. А то я уж было подумала, что он тебя стесняется.

– Ну… что ты. Просто… да. Это он так решил.

– Ну мать, ты даешь! Может, ему дверь поджечь, чтобы знал? – предложила подруга.

– Не надо, – отказалась я. Мы замолчали. Я молчала подавленно, а Розочка сконфуженно.

– Слушай, а ну их всех к черту! Давай-ка, мать, к нам. Садись в свою одноглазую тачку и дуй на дачу. Мы твою елку нарядим… нижние ветки. И вообще, у тебя дом теплее. А? Как?

– Идет! – недоверчиво кивнула я. – Ты это серьезно?!

– А то! Мариш, что ты скажешь, чтобы накрыть поляну у Надьки? – куда-то в сторону спросила Роза. – Маринка одобряет. Маську спать уложим и будем у тебя гудеть.

– Как это? А если она заплачет? – испугалась я.

– Темнота! – хмыкнула Роза. – А портативная няня на что? Услышим. Но вообще-то она у нас спит отлично. Так что скажешь?

– Даже не знаю, – засомневалась я. Честно говоря, не то у меня было состояние, чтобы, как выразилась Розочка, гудеть. – А вы уже там?

– Ага.

– Вы можете и без меня там все развалить и привести в негодность. Слушай, у меня там ключи под крыльцом. Ты знаешь где? Помнишь? Вот берите и празднуйте.

– Ага, а ты, значит, будешь в новогоднюю ночь в подушку рыдать, положив на нее фотографию своего чертова Станислава? – рассердилась Роза. Все-таки столько лет вместе – это не могло пройти даром. Она прекрасно меня изучила. Что-то подобное я и собиралась делать. Плюс мешать своей дочке Нике веселиться в пустой квартире.

– Не буду я рыдать. Ладно, я еду, – хмуро согласилась я.

– Вот и молодец. Привези нам еще майонеза, – засуетилась она.

– У меня все есть, – кивнула я.

Надо же, не зря я продукты-то из багажника не выгружала. И вообще, идея уехать прочь из грязно-серого Бутова за город, где поля покрыты снегом, а от тишины звенит в ушах – не такая уж и плохая.

– Ладно, ключи я найду, – заверила меня Роза. – Считай, мы уже идем. Давай-давай, вытряхивайся из квартиры!

Обратное превращение меня из красавицы (если можно так сказать) в красном пальто в чудовище, а вернее, в нормальную женщину в дутиках и пуховике, заняло десять минут. Я надела рейтузы, свитер и большую теплую розовую шапку с ушами. Натянула джинсы, а на размазанную слезами косметику наплевала и смыла. Кому мне там показываться, верно? Мой престарелый «Фольксваген Гольф» дожидался меня с еще не остывшим даже движком.

Эту действительно очень странную одноглазую машину купил еще мой папа взамен более странной машины марки «Жигули», которая больше походила на средство массового поражения, чем на автотранспорт. В «Гольфе» же все было хорошо, кроме ксеноновых фар, которые установил безымянный позапрошлый владелец. Фары жили своей, совершенно отдельной, жизнью и не всегда делали это парой, часто поодиночке. Мой «Гольф» в основном был как одноглазый бандит. Есть ведь однорукий бандит, верно? Такой автомат, кажется. А я езжу на одноглазом автомобиле.

– Мам, ты куда? – крикнула мне вслед Ника. Я запоздало вспомнила, что ничего ей не сказала.

– Меня Роза пригласила. Я на дачу. Ты справишься?

– Шутишь? – радостно улыбнулась дочь. – Конечно, мы справимся!

– Ну, с Новым годом, – кивнула я и ускакала к лифту.

За закрытой дверью я отчетливо услышала «ЙЕС!». Что ж, рада, что эта ночь хоть кого-то сделает счастливой. А я, если честно, вполне была рада увидеться с Розой. Мы не виделись с лета, вернее, с осени, когда вместе с ней собирали грибы. Опят в этом году было мало, но погода стояла чудесная, сухая и теплая. А собирание грибов – это, как мне кажется, один из видов медитации. Очень полезно для психики. Даже Шувалов, когда мне удалось его затащить по грибы, ничего не собрал, но был румяным и счастливым, как никогда.

Наше дачное товарищество забилось в лесную глушь за сто с лишним километров, как теперь принято говорить, от МКАД, в Шатурскую область. Хорошо еще, что Стас соизволил сообщить мне об изменении своих планов с утра. Что бы я делала вечером, если мне по мерзлой дороге только до дачи пилить три с лишним часа. Хорошо хоть, что дороги были пустыми. А особенно хорошо, что мой домик встретил меня теплым светом окошек и салатной суетой на маленькой терраске.

– Надюха, слушай, как ты хороша! – восхитилась Роза. – Любовь ей к лицу. Надо же, даже пара килограммов откуда-то наросла.

– Да и ты прямо королева! – не отставала я, хотя и я в китайском пуховике, и Роза в телогрейке и валенках были, мягко сказать, не для подиума, это точно.

– Мам, ты помидоры порезала? – высунулась из комнаты с печкой Марина. На руках у нее сидело совершеннейшее чудо – щекастая румяная девочка в розовых ползунках.

– Ой, какая прелесть, – заулыбалась я. – Дай подержать.

– Да хоть обдержитесь, – радостно передала мне дочку Маринка. И моментально скрылась в комнате. Девочка, которую все называли Маськой (видимо, Маша, а переспрашивать было как-то неудобно), с недоверием смотрела на меня. Я же с недоверием смотрела на нее. Господи, с тех пор, как я в последний раз держала на руках ребенка, прошло… сколько? Почти семнадцать лет? Я что, старуха?

– Да все я порезала, причем давно! Отстань, не учи меня. Учи мужа, – громко возмущалась чему-то Роза. Кстати, мужа Маринкиного почему-то не было.

– И куда положила-то ты их? На печку? – полюбопытствовала Маринка.

– Твою мать! – всплеснула руками Роза.

Я посадила Маську на кровать и сняла свитер. Рядом с печкой стоял уже накрытый стол. В качестве скатерти выступила моя старая белая простыня, но зато сам ассортимент закусок был выше всяких похвал. Стандартный набор в лучшем исполнении: много оливье, много бутербродов, немножко соленых огурцов и большая бутылка самогона. Редко когда на моем столе столько еды.

На все это изобилие взирала какая-то незнакомая мне женщина в вечернем платье, а рядом с ней сидела Дашка Лодочкина, давняя Розкина подруга.

– Надька, сколько лет, сколько зим! А это Лариса, подруга моя. Психолог, между прочим, – радостно заулыбалась Дашка, подставив румяные с мороза щеки для поцелуя. Мы с ней были мало знакомы, потому что в основном виделись только в Розочкины праздники.

– Очень приятно познакомиться. Классно, что и ты тут, – ответила я и плюхнулась рядом.

Лариса подвинулась, но продолжала молчать и смотреть по сторонам. Наверное, она ждала, что здесь будет шумная вечеринка с мужиками и всем прочим. Но тут были только мы и мой дом, который дышал теплом и был наполнен ароматом сухих березовых дров. В нашем доме, если посильнее натопить, можно даже париться. Сейчас было самое время для живого огня. Мы трындели о том о сем, тихо млея. Маришка стояла и держала в руках тарелку с помидорами.

– Теперь это не помидоры, – ехидничала она. – Теперь это – лечо. Только добавить рис.

– Маринка, брось! – толкнула я ее.

Маринка встрепенулась:

– Ой, теть Надь. Может, порежете крабовые палочки? А то мать и их в печку запихнет, без салата останемся. – Она подсунула мне под руку доску, и я наконец занялась делом.

Оказывается, чтобы привести в порядок мозги, иногда достаточно порезать салат. Или что-то убрать, погладить. Перебрать пшено, посадить десять розовых кустов. Золушка, наверное, была очень спокойным человеком. Хотя о чем я? Ей же тоже приходилось выносить всякие номера своего принца. Чего стоит его готовность жениться на любой, кому подойдет туфелька? Интересно, а что бы сделала Золушка, если бы принц попросил ее не приходить на бал, потому что туда приезжает королева-мать?

– Надь, ты решила стереть палочки в порошок? – поинтересовалась Роза, глядя, как я самозабвенно крошу их на доске.

Я остановилась и вздохнула.

– Переживаешь? – спросила она.

Я кивнула.

– Просто весь день пошел не так… как думала.

– Он хороший хоть мужик? – спросила Роза, подсев ко мне. До Нового года оставалось еще несколько часов, а я уже почти засыпала. Наверное, от воздуха.

– Он прекрасный, но я боюсь, что он совсем не думает обо мне. Еще осенью все было совсем не так. Мы могли разговаривать часами.

– Люди к хорошему быстро привыкают, – философски заметила Роза. – А ты – очень хорошая. Наверное, он даже не понимает, насколько ты хороша.

– Да брось ты, я самая обыкновенная, – возмутилась я. Вечно Роза натащит эпитетов.

– Дура ты. Он обязан был тебя пригласить и познакомить со всеми. Что это за ерунда, ты же не тащишь его в загс!

– Не тащу, – подтвердила я.

– Наливай.

– Уже? Еще же только девять? – удивилась