Глава 1. Иритай

Иритай сильно замерз. Тело все сильнее и сильнее сковывал холод. Руки уже давно ничего не чувствовали, из потрескавшейся кожи сочилась кровь, тут же превращавшаяся в льдинки, но Иритай даже не замечал этого. Нос и щеки тоже потеряли чувствительность, хотя поначалу, их сильно щипало от мороза, и Иритай тер их меховыми рукавицами, пытаясь согреть. Потом рукавицы потерялись, и Иритай, уже в попытке согреть немеющие пальцы рук, начал засовывать их в рукава, забыв про лицо. Но идти через сугробы со спрятанными руками было невозможно, Иритай то и дело терял равновесие и падал. Чтобы подняться, каждый раз приходилось вытаскивать руки и опираться ими о снег. И вот теперь, и руки, и лицо у него были обморожены. Но Иритай не думал ни о руках, ни о лице. Он вообще не был мастером думать, но сейчас он испытывал сильнейший животный страх, заставлявший его соображать лучше обычного. Если он совсем замерзнет, то не сможет дойти до селения. И тогда все – смерть. А умирать Иритай не хотел.

– Бя! Бя! – крикнул он, как можно громче. Визгливый голос дурачка разнесся по долине и эхом отозвался от гор. – Бя!

Из глаз покатились слезы, но Иритай не обратил на них внимания. Слезинки замерзали, превращались в крошечные сосульки на его щеках.

– Бя!

Бык как сквозь землю провалился. Иритаю было уже все равно найдет он его или нет. Он хотел только одного. Вернуться домой. Пусть его бранят, за то, что упустил быка. Пусть даже дадут пару подзатыльников. Он хочет домой! Иритай огляделся. Он никогда не был в этой долине. Он вообще раньше никогда не покидал долину, где располагалось селение, один. Вероятно, он далеко ушел. Солнце уже над самой высокой горой Ауруш, а Иритай, хоть и не умел определять время, как остальные, но знал, что до этой горы солнце добирается, когда уже давно прошел обед, и скоро наступит ужин. А это значит, скоро солнце сядет и наступит ночь – после ужина всегда наступает ночь, становится темно. А в темноте он нипочем не найдет дорогу обратно. Он боится темноты! Иритай шмыгнул носом и пошел по своим собственным следам обратно. Чувство опасности и впрямь немного пробудило рассудок. Даже взгляд маленьких темных глазок стал как будто более осмысленным.

– Бя! – вполголоса снова позвал Иритай, не столько, в надежде, что бык все же вернется, сколько от того, что ему было страшно совсем одному в звенящей, ничем не нарушаемой морозной тишине, вдали от дома.

Иритай брел вдоль высокой отвесной скалы. Подул сильный ветер. В воздухе закружился снег. С каждой минутой он становился все мельче и тверже, превращаясь в крошечные кусочки льда, врезающиеся в кожу. Спустя немного времени началась настоящая метель, и Иритай больше не знал куда идти. Снег замел спасительный ориентир – его следы. Серая мгла, наполненная снегом, с каждой минутой становилась все темнее, превращаясь в непроглядный мрак. Иритай завыл. Он не столько понимал, сколько чувствовал – это конец. Ему не пережить ночь. Никакого укрытия поблизости. Только снег и отвесные каменные стены скал. Да порывы ветра, наполненные ледяными крупинками. Каждый новый порыв ветра забирает у тела остатки тепла и остатки сил. Ноги уже еле двигаются. Еще чуть-чуть и он больше не сможет сделать ни шагу. Ветер ненадолго стих, вероятно, готовясь обрушиться на долину и на одинокую фигурку, прижимающуюся к скалам с новой, еще более сокрушительной силой. В момент затишья Иритаю послышалось, как будто кто-то тяжело вздохнул совсем рядом с ним. Звук донесся со стороны скалы.

– Бя!? – лицо дурачка озарилось надеждой, потрескавшиеся, обветренные губы растянулись в улыбке. Может это бык? Он может отвезти его в селение. Быки очень умные. Они запоминают дорогу. Может быть, бык сможет найти дорогу даже в метель. – Бя!

Утром Иритай сильно рассердился на быка – тот наступил на свистульку, которую Иритай случайно уронил в снег. Под тяжелым копытом, чудесная вещь, которую Иритаю привезли из «низовий», и он не мог нарадоваться и налюбоваться на нее, превратилась в жалкие осколки. Увидев, что произошло, Иритай, в сердцах, стукнул быка кулаком в нос, а потом еще огрел, изо всей силы, поленом. Бык испуганно попятился, Иритай снова замахнулся, и тогда животное, не привыкшее к грубому обращению, побежало прочь от своего обидчика. Иритай, понимая, что его не похвалят, за то, что бык убежал, поплелся его догонять, но животное, оглядываясь назад, и видя обидевшего его Иритая, уходило все дальше и дальше. Так Иритай и оказался где-то в неизвестном ему месте, далеко от селения.

– Бя!?

Очередной порыв ветра, невероятной силы, буквально швырнул Иритая к каменной стене. Иритай отдышался. Снова совсем рядом послышался вздох. Иритай начал приглядываться. Чуть впереди на темно-серой каменной стене проглядывала совсем черная полоса. Иритай подковылял поближе на уже негнущихся ногах. В скале была трещина. Иритай заглянул внутрь, но ничего не увидел – внутри была непроглядная темнота. Но он снова услышал вздох. Там, в глубине скалы, кто-то был.

–Бя?

Иритай с опаской начал протискиваться сквозь узкий разлом. Пару раз он сильно приложился лбом о выступавшие сбоку и сверху острые камни. Один раз он споткнулся и упал, больно стукнувшись коленом. Проход стал чуть шире, Иритай мог уже спокойно пройти по нему. Он сделал еще несколько шагов в кромешной темноте.

– Бя?! – позвал дурачок, не понимая, что бык никак не мог попасть в пещеру через узенькую щель в камнях.

Где-то в глубине, в непроглядном мраке, что-то потрескивало, слышалось непонятное шуршание и вздохи… Редкие и протяжные. Вздохи, казалось, доносились, с разных сторон. Но, вероятно, это происходило от того, что звук отдавался от каменных стен пещеры, да еще было совсем темно, и Иритай был напуган и еле держался на ногах от усталости. Да и соображение у него было хуже, чем у сбежавшего быка.

– У! – попробовал Иритай использовать новый призыв-обращение, к тому, кто вздыхал в темноте, где-то совсем рядом с ним. Ответа не последовало. Иритай решил, что раз то неведомое существо, которое издает странные звуки, не набросилось на него сразу, значит, скорее всего, оно не представляет опасности и бояться его нечего. В пещере, хоть и было также холодно, как и снаружи, но сюда не долетали порывы ветра. Иритай опустился на каменный пол и почти тут же провалился в сон.

–

Весь вечер, и добрую половину ночи, жители селения искали пропавшего дурачка. Началась метель, пришлось прекратить поиски и вернуться в дома. Никто уже не сомневался, что Иритай, по какой-то непонятной причине ушел за пределы долины и заблудился. А раз так, то живым его больше уже никто не увидит – ночью, в метель, на лютом холоде ему не выдержать – у дурачка не было ни огнива, ни лучин, ничего, что бы развести хоть малюсенький костерок и согреться. Он никогда не уходил далеко от домов, а огнем ему запрещали пользоваться – сам себя спалит, или кого-нибудь, у него же соображения меньше чем у грудного младенца.

– Глупый дурак! Куда его понесло? – сокрушенно вздыхал Аюрмал, «старший» из мужчин селения. Его жена, Мерниса, украдкой утирала слезы. Глупый, безобидный дурачок, за всю жизнь не причинивший никому зла. Такая страшная смерть – один посреди ледяной пустыни испуганный и замерзший. Женщина всхлипнула.

– Да не реви! Кто же мог подумать, что он куда-то отправится один. Всегда такой спокойный, сроду от дома не отходил. – Аюрмал в последний раз попытался вглядеться в непроглядную темную муть все усиливающейся метели. Скорее всего, Иритай уже мертв.

Он обнял жену и слегка подтолкнул ее к дверям дома. Ему самому жаль было паренька. Хоть и дурак, а ведь добрая душа.

– Бык-то пропал, – всхлипнула Мерниса, – так знать он за ним пошел. Искать…

Она зарыдала в голос. Аюрмал сплюнул. Только женских слез ему сейчас не хватает.

– Не реви! Что толку от твоих причитаний? И так тошно.

–

К утру метель утихла, небо расчистилось. На сине-голубом небе сияло яркое солнце, освещая долину своим холодным светом, отражаясь от белоснежного сверкающего снега и слепя глаза.

В полдень на фоне гор, опоясывающих долину, появились две фигурки, бредущие по направлению к домам. Продвигаясь по глубокому снегу, к селению шел бык, а рядом с ним, ухватившись за длинную шерсть животного, шел Иритай.

Несколько человек, заметившие приближающихся путников, бросились навстречу.

– Иритай! Слава Великому Оилу! Живой! – обнимая дурачка и смеясь от радости, кричали люди.

–

Первые два дня Иритай вел себя беспокойно, метался, как дикий зверь, то и дело громко выкрикивал что-то непонятное. Вскакивал среди ночи, весь дрожа, заливаясь слезами, тараща испуганные глаза на тех, кто пытался его успокоить. На третий день он затих. Казалось, что он впал в оцепенение. Целыми днями сидел неподвижно уставившись в одну точку пустыми глазами, в которых и до того не было особого разума, а теперь они и вовсе казались лишенными даже самой жизни.

– Иритай наш, совсем видно спятил от пережитого той ночью, – сокрушалась Мерниса. Аюрмал хмыкнул.

– Да он и так не в себе был.

Жена покачала головой.

– Нет. То, что он дурачок, так это понятно. Да только вернулся-то он совсем не в себе. То метался как зверь, а теперь сидит, с места не сдвинется, и глаза страшные, пустые. Как будто сама смерть в них. Не отзывается, не реагирует ни на что. Как и не слышит. Раньше-то радовался, как заговоришь с ним, по имени назовешь. Бедный! Вот ведь, наверное, страху натерпелся один-то за ночь на морозе, в метель! Ведь все руки и ноги, и лицо обморозил, как только жив остался? Прямо сердце разрывается!

Глава 2. Происшествие

– Ну, что ты еле плетешься?! Скоро солнце начнет садиться. Можешь побыстрее идти?

Ругор недовольно оглянулся на сестру и поправил сползший с плеча мешок с гостинцами. Нужно было ехать на санях. Вечно девчонки строят из себя. Тут идти-то всего ничего, а сестра изображает, будто у нее ноги сейчас отвалятся. Ругор фыркнул. Женщины! Впереди был довольно высокий подъем, потом еще мили две по снежной равнине, а там по тропе между гор и уже рукой подать до их селения.

– Я устала! И у меня ноги уже мерзнут, – обиженно сказала Сабила. – Все из-за тебя! Если бы ты не начал болтать с Вагиром и Урнусом, мы бы уже давно дошли.

Ругор презрительно хмыкнул. Ну конечно! Женщины вечно во всем винят мужчин. Сама-то с подружками из соседнего селения, куда они ходили проведать бабку с дедом, небось, тоже полдня проболтала, да вчера целый день языки чесали. А он в это время, между прочим, не бездельничал, а помогал дрова разгружать, которые привезли из низовий. Потом снег чистили, потом… Одним словом он был занят все это время делом, не то, что некоторые. А потом он чуть-чуть поговорил с ребятами, так что же значит теперь он и виноват?

– Вечно ты ноешь! Иди быстрее, и ноги согреются.

Сестра обиженно засопела. Противный! Мог бы руку дать и помочь подняться в гору. Как будто желая ее подразнить, Ругор пустился вверх по склону бегом.

– Вот, я уже почти наверху! А ты еле ползешь! – крикнул он, оглядываясь на отставшую сестру и широко улыбаясь. Ругор запрыгал на месте со смехом глядя на надутое хорошенькое личико Сабилы. – Смотри, сейчас лопнешь. Лучше, поднажми! Осталось всего ничего. Девчонки вечно изображают неженок…

Ругор замолк на полуслове, заметив, что лицо сестры застыло. Оно уже не выглядело обиженным или сердитым. Маленькое румяное личико странным образом исказилось, как будто от страха. Рот широко открылся, готовясь исторгнуть рвавшийся наружу крик, а глаза расширились и неподвижно уставились в одну точку, где-то за его спиной. «Лавина?! Не может быть. Ничего не слышно. И разве здесь может сойти лавина?…» – мысли молнией успели пронестись в голове Ругора, за то время пока он поворачивал голову в том направлении, куда смотрела сестра.

– Ругор!!! Аааа!!! – разорвал тишину долины полный невыразимого ужаса вопль сестры.

– Аааа!!! – просипел мальчик, лицо которого тоже исказилось от страха, а тело застыло, не желая больше подчиняться хозяину. Ругор набрал полную грудь воздуха, чтобы закричать, но воздух не желал выходить обратно, оставался внутри. – Аааа, – почти беззвучно прошептал Ругор.

–

– Тигилай! – жена метнулась к вошедшему в дом мужу.

Тигилай и несколько мужчин из селения уезжали далеко в горы, на восток, туда, где было чуть теплее, и водились снежные козы, охотиться. Их не было несколько дней и они только-только вернулись в селение. Тигилай с тревогой посмотрел на жену. В ее глазах было отчаяние. Они были полны слез, готовых вот-вот выплеснуться наружу. – Дети не вернулись! Они ходили в соседнее селение и должны были возвратиться несколько часов назад… – женщина зарыдала, закрыв лицо руками. Муж притянул ее к себе и погладил темные растрепавшиеся волосы. В доме было жарко натоплено, но Тигилай ощутил, что его тело пробирает страшный холод. Начинается метель, если дети не успели дойти до дома, то в метель они могут сбиться с пути и замерзнуть. Он беспомощно оглядел кухню. Все было как всегда. Кипящий котел с похлебкой на печке. Стол, накрытый к ужину. Жарко пылающий огонь в печи. Только не слышно звонких голосов детей… Отстранив жену, Тигилай твердо сказал:

– Все будет хорошо, мы их найдем. Слышишь? – он легонько встряхнул жену за плечи. – Пойду, позову остальных, и мы отправимся на поиски. Все будет хорошо…

Жена стояла, закрыв руками лицо и раскачиваясь из стороны в сторону, как будто даже и не слыша того, что сказал муж.

– Ох, Тигилай! Они ушли два дня назад. Я велела им сегодня выйти сразу после обеда, – простонала она, – чтобы они успели дойти до дома до наступления сумерек.

Она снова заплакала. Горько и безутешно. Тигилай тяжело вздохнул. Он надел шапку и рукавицы и вышел за дверь.

Мужчины, обвязавшись веревками по двое, отправились на поиски. Найти того кто заблудился в метель дело почти невозможное. Должно произойти настоящее чудо, чтобы в клубящемся ледяном непроглядном мраке, найти того кто потерялся. Можно пройти в метре друг от друга и не заметить. Кричать бесполезно. Ветер заглушает и уносит самые громкие выкрики прочь. Можно только насмерть застудить легкие или в лучшем случае сорвать голос. На горящие смоляные факелы надежды тоже мало. На расстоянии нескольких метров свет от них уже не виден.

Каждый из отправившихся на поиски знал это, но никто даже думать не хотел, о том, что будет, если они не смогут отыскать детей. Мужчины шли вперед, преодолевая яростные порывы ветра, не обращая внимания на врезающиеся в лицо, слепящие глаза, колючие, твердые, заледеневшие снежинки. Всю ночь никто в селении не сомкнул глаз. Тех, кто вел поиски и возвращался согреться, растирали, поили горячим бульоном, и спустя некоторое время, они вновь уходили в темную клубящуюся мглу. Женщины грели воду в больших котлах. Варили похлебку для замерзших мужчин, жарили мясо. Мать пропавших детей стояла неподвижно возле малюсенького окна, через которое ничего невозможно было рассмотреть. Она беззвучно повторяла молитвы, обращенные к Великому Оилу и его дочери Дериан – повелительнице метелей и вьюг, прося вернуть ей ее детей.

К середине дня вьюга утихла. Выбившиеся за ночь из сил мужчины, вновь отправились на поиски. На этот раз женщины тоже пошли с ними.