Кто-то из американцев времен Великой депрессии пошутил печально, что спад – это когда увольняют соседа, а кризис, когда тебя самого. Всех соседей медленно, но верно увольняли, и, как приговоренный ждет падения гильотины на собственную беззащитную шею, так, затаившись, закрыв глаза и прижав уши, все ждали, когда очередь дойдет «до нас». Но надежда – самое живучее, что есть в человеке, все-таки шептала упрямо – может, пронесет, может, обойдется, мы-то ведь другое дело, не то что наши соседи!..

– Елена Сергеевна, ведь если уволят, то я прямо не знаю, как жить!..

– Надеюсь, что не уволят, Даша. Или уволят, но не всех.

– А… меня, Елена Сергеевна?

Лёка рассердилась.

Она всегда сердилась, когда не знала, что ответить.

– Даша, я даже не знаю, не уволят ли меня!.. Правда. Как только узнаю, сразу скажу, я вам обещаю. Пока я работаю, вам ничего не угрожает.

Даша шмыгнула носом, кажется, собиралась зареветь.

– Правда?

– Дайте кофе, а?

Платон Легран говорил ей, что она не умеет выстраивать отношения с подчиненными. Он говорил, что подчиненные непременно садятся ей на шею, и она не только делает за подчиненных всю работу, но еще разбирает их семейные проблемы, ссужает деньгами, рекомендует, в какую школу лучше всего определить детей, а заодно и решает за них контрольные работы, если тем приходит в голову фантазия пойти куда-нибудь учиться. При этом она сама же, как начальник, за эту учебу еще и платит, а потом дает прибавку к жалованью, ибо после учебы квалификация сотрудников необыкновенно повышается!..

Лёка очень на Платона злилась, кричала, что он считает ее полной дурой, и доказывала, что ничего такого она не делает, просто людям нужно помогать. Он никогда ее не слушал, безнадежно махал рукой, и диспут захлебывался.

Телефон зазвонил, и Лёка, даже не посмотрев, быстро сняла трубку, только чтобы не видеть Дашиной несчастной физиономии.

Звонил генеральный.

– Лен, ты чего не идешь?

– Куда?!

– Ко мне, – сказал генеральный, немного подумав, как будто не сразу сообразил, куда именно она должна идти. – А что такое? Я же твоей ассистентке сказал – срочно!

– Я иду, Андрей.

Лёка поднялась со стула, нашаривая в кармане пиджака мобильный телефон, который следовало бы выложить, иначе он непременно зазвонит в самый разгар совещания. Переключать его на режим вибрации Лёка не любила.

Во-первых, для этого следовало нажать десяток кнопок в строго определенном порядке, и к концу процедуры от нетерпения она всегда начинала рычать.

Во-вторых, Платона всегда очень развлекала эта самая «вибрация». Каких только шуток он про нее ни отпускал!..

Ужасный человек.

– Даша, почему вы мне не сказали, что генеральный вызывал срочно?!

Даша опять округлила глаза и губы, словно намереваясь произнести букву «о».

– А-а-а… я… не поняла, Елена Сергеевна… он как-то так сказал… вернее не он сказал, а его ассистентка…

Ну да, конечно. Ассистентка.

– Даша, иногда нужно слушать, что вам говорят. Особенно если говорит генеральный!..

– Я слушала…

Лёка наконец вытряхнула телефон, подхватила со стола записную книжку, бросилась к двери, вернулась и стала копаться в бумагах.

– Дайте мне хоть какую-нибудь ручку! Быстро!..

– Вот, Елена Сергеевна. Вот ручка!..

Лёка сунула ручку в карман, мимоходом подумав, что она непременно потечет и изгваздает пиджак. Ручки всегда так делают. Потом Лёка захлопнула крышку ноутбука и сунула его под мышку. Генеральный очень любил, когда подчиненные являлись к нему в кабинет с компьютером, чтобы приступить к выполнению его указаний, так сказать, непосредственно у него на глазах.

– Зачем вы пишите ручками на бумаге?! – восклицал генеральный. – В наш век компьютерных технологий это просто варварство какое-то и позавчерашний день! Вы что, потом будете сами себя перепечатывать?!

Он даже мысли не допускал, что не все его указания годятся в дело, что иногда – и даже довольно часто, по правде говоря! – перепечатывать ничего не приходится, а конспектировать его умные и всегда своевременные мысли на компьютере не слишком удобно, особенно тем, кто не заканчивал курсов машинописи. Поэтому Лёка брала на совещания и то, и другое – ручкой она варварски записывала в блокнот, а включенный компьютер самодовольно гудел рядышком, в соответствии с требованиями двадцать первого века.

Лёка уже была за дверью, когда зазвонил мобильный, и она не стала отвечать.

Генеральный был озабочен.

Сам про себя он сказал бы – чертовски озабочен.

Генеральный любил не только ноутбуки и шагать семимильными шагами в двадцать первый век, но еще и красиво выражаться.

– Закрой дверь, – приказал чертовски озабоченный генеральный.

Лёка закрыла, села на свое всегдашнее место слева от него, одним движением раскрыла компьютер, выложила блокнот и достала из кармана ручку, которая вроде бы пока не протекла.

– У нас проблемы, – сообщил генеральный и побарабанил пальцами по столу. – Боюсь, что очень серьезные.

Лёка вдруг по-настоящему забеспокоилась. Как пить дать, он собирается сказать, что в период банковского и страхового кризиса в Штатах, их контору на Поварской в Москве придется закрыть.

Хорошо Даше, она может умоляюще смотреть в глаза и спрашивать жалобно: «А меня тоже уволят, да?» – а что делать ей, Елене Сергеевне?.. Умолять бессмысленно. Просить бесполезно. Рассказывать о своей тяжкой доле глупо и это ни к чему не приведет.

У генерального доля еще тяжелее, у него столько народу на руках!..

Гильотина дрогнула в пазах, пошла сначала медленно, а потом стала стремительно падать.

Лёка выпрямилась, расправила плечи и начертила в ежедневнике длинную синюю линию.

Ну, как говорится, подведем черту!..

Генеральный обошел стол и сел рядом с ней, чего за ним отродясь не водилось.

– Слушай, Лен, у нас эта дура в Питере пропала, – сказал он ей в самое ухо, – и я не знаю, чего теперь делать. В милицию звонить глупо, да и не примут они заявление, я же не ее муж!.. И пропала она всего два дня назад, а в милиции, кажется, принимают только через три. А в Питере все ждут, понимаешь? Сегодня звонили уже три раза, а я даже не знаю, что отвечать!..

Лезвие гильотины замерло в двух сантиметрах от шеи казнимого.

– Подожди, Андрей Владимирович, – попросила Лёка и опустила плечи, которые до этого держала чрезвычайно прямо, – я ничего не понимаю. Какая дура в Питере пропала?..

– Василькова. Жена этого твоего!.. Господи, – вдруг рассердился генеральный, – ну, что ты, правда никак не можешь сообразить?!

Она сообразила, конечно.

Анастасия Василькова, жена Артема Василькова – бывшая, бывшая, конечно, – работала у них в юридическом отделе. Артем возглавлял службу безопасности, и с Лёкой у него был роман.

Даже, наверное, не роман, а любовь. По крайней мере, Лёке хотелось на это надеяться.

– Вот я и решил с тобой посоветоваться, может, ты у него спросишь потихонечку, куда она могла деться в Питере, может, у нее там двоюродная тетя или бабушка по материнской линии!.. Ну, хоть где она может находиться вместе с нашими договорами!.. – Тут генеральный, человек во всех отношениях культурный и устремленный в двадцать первый век, вкрутил такое крепкое словцо, что Лёка слегка отодвинувшись и быстро взглянула ему в глаза.

Глаза были несчастные.

Дело, как видно, и впрямь серьезное.

– Андрей Владимирович, ты мне толком бы объяснил что-нибудь.

Генеральный махнул рукой, чуть не задев Лёку по носу, потом вскочил и стал бегать по кабинету у нее за спиной. Его отражение мелькало и пропадало в огромном черном омуте телевизионной панели, висевшей на противоположной стене.

– Да нечего объяснять, по большому счету!.. Эта Василькова повезла документы питерским партнерам. Должна была позавчера передать их на подпись, а вчера уже вернуться. Рассказов звонит – ни документов, ни Васильковой! Позавчера нет, вчера нет и сегодня тоже нет!.. Куда девалась – непонятно. Куда документы девались – тоже неясно. Телефон у нее не отвечает. В гостиницу звонили, там говорят, в номере ее нету, хотя она… как это называется… заселилась. Заселиться заселилась, а потом пропала. И чего делать? Шум поднимать?

– Шум? – переспросила Лёка.

От мелькания генерального в телевизионной панели у нее вдруг заболела голова, а может, от того, что она подумала, как именно станет говорить Артему, что его бывшая жена… пропала!

– Ну да! Шум. В милицию сообщать и всякое такое. Нужно сначала у него узнать поделикатней, куда она могла в этом Питере провалиться! Ну, наверняка он знает ее родственников, знакомых, подруг!

– Наверняка знает, – повторила Лёка. – А что за документы, Андрей Владимирович?

Генеральный с размаху, как будто у него кончился завод, кинул себя в кресло. Кресло закачалось.

– Да в том-то и дело, – сказал он раздраженно, – что документы не простые, а золотые!.. Юристы полгода согласовывали с финнами, а те все ни в какую! Наконец-то согласовали, подписали, осталось только питерцам подписать! Вот-вот деньги должны пойти, это по нынешним-то временам! А документов нет, да еще оригиналов, понимаешь?..

– Да это я понимаю, – согласилась Лёка. – Я только одного не понимаю, эта Анастасия Василькова в юридической службе кем работает? Курьером? Рассыльной?

– Есть у нее какая-то должность, специалист первой категории, что ли! Какая тебе разница?

– А почему именно она документы в Питер повезла?

– Потому что курьера нельзя было посылать. Она же должна была с питерским начальством встречаться, чтоб оно подписало, а ты сама понимаешь – с начальством встречаться дело вовсе не курьерское, да и хорошенькая она, эта Василькова!.. Все от нее в восторге, а когда партнеры в восторге, они и документики быстрей подписывают!

Бывшая жена Артема на самом деле была очень хорошенькой, и Лёку это всерьез огорчало.

Она сама никогда не была «хорошенькой»!

– Ну, спросишь у него, Лен? Наверняка он знает! И хорошо бы в Питер по-быстрому слетать, поискать ее. – Генеральный заглянул ей в лицо. – Лен, я тебя умоляю, возьми своего Василькова и слетайте, а?

– Я?!

– Ну а кто?

Лёка не нашлась, что ответить.

– Если мы бумаг не найдем, придется всю канитель сначала заводить, а это значит, что никаких договоров не будет! Мы даже в прошлом году еле-еле наши условия протолкнули, а в этом!.. – Андрей Владимирович горестно махнул рукой и помолчал. – И там, в бумагах этих… много всяких таких сведений… в общем, не нужных третьим лицам!

– Секретных, что ли?! – язвительно спросила Лёка.

– Да не секретных! Но там сроки, номера счетов, юридические адреса, ну, ты ж понимаешь!

– Слушай, Андрей Владимирович, – помолчав, начала Лёка, – а тебе в голову не приходит, что ее там могли, я не знаю, убить, взять в заложники, переехать трамваем?! Тебя только бумаги интересуют, и больше ничего?! И как ты это себе представляешь? Вот прихожу я к Артему и говорю: твоя бывшая жена в Питере пропала, на связь не выходит уже который день. Но это все ерунда, главное, у нее документы были важные, и по ним питерские партнеры плачут. Поедем, найдем бумаги! Так, что ли?

– Я не знаю, как! – заорал генеральный тихим голосом, чтобы не услышали в приемной. – Я знаю, что кроме Василькова и тебя мне послать туда некого. Одного его я не могу, он там сгоряча чего-нибудь напортачит!

– В милицию надо заявлять, – твердо сказала Лёка, – а то мы с тобой погорим на самодеятельных расследованиях.

– Не нужно никакого, боже сохрани, расследования! Нужно выяснить, где она, и передать по назначению бумаги, и дело с концом!

– Андрюш, – сказала Лёка, дивясь его тупости, – ты понимаешь, что она может быть в морге?!

– Тьфу-тьфу-тьфу, – сплюнул через плечо генеральный, семимильными шагами направляющийся в двадцать первый век, – постучи по дереву!

– Да где тут у тебя дерево?! Стекло сплошное и пластик.

– Вон дерево. В кадке.

Лёка посмотрела в сторону окна. Там действительно стояло дерево в кадке. Она поднялась, подошла и постучала по стволу. Жидкая крона заколыхалась, а с листьев, кажется, посыпалась пыль.

– Я тебе говорю, надо в милицию заявлять! – повторила она.

– А я тебе говорю, что заявить мы всегда успеем! Ты завтра все там разузнаешь, и если уж совсем никаких следов нет, значит, будем заявлять! Кстати сказать, мы и заявить не можем, только родные!.. Ты не в курсе, у нее есть муж, кроме этого бывшего, который теперь твой?

Лёка вдруг оскорбилась:

– Андрей Владимирович, ты знаешь, что он мне пока не муж. И про его бывшую жену мне тоже почти ничего не известно.

Это прозвучало фальшиво, по крайней мере сама Лёка расслышала в собственном голосе отчетливую ненатуральность.

Про бывшую жену она как раз знала очень много. Настолько много, что хотелось бы поменьше. Вот, например, кем Настя работает у них в компании, Лёка никогда не интересовалась. Даже не просто не интересовалась, а несколько нарочито. Ну, чтобы не ставит Артема в двусмысленное положение. Получается, что бывшая жена никто, а новая подруга, считай, большой начальник. Какой нормальный мужик это переживет?!

Артем был совершенно нормальным мужиком и нежным мужем, покуда был женат, а после развода стал нежным бывшим мужем.

Когда у Насти начиналась ангина, или она ссорилась с мамой, или не могла управиться с дочерью, или заканчивались деньги, она звонила Артему. Впрочем, даже когда ничего этого не происходило, она все равно звонила Артему, и они разговаривали подолгу, тщательно, детально, со вкусом, и Лёка эти их разговоры ненавидела! В конце концов, они давно развелись, и теперь главное место в жизни Артема принадлежит ей, Лёке, а вовсе не бывшей жене!..

Собственно тогда, триста лет назад, она рассталась с Платоном, потому что появился Артем – настолько другой, настолько на него непохожий, настолько родной, понятный и милый, что даже сравнивать его с «ужасным человеком» было нелепо.

– Я заказываю билеты, – подвел итог генеральный. – Прямо на сегодня. Мой водитель отвезет тебя в Домодедово.

– Мне еще надо предупредить Артема.

– Значит, предупреди. На самом деле я уверен, что ничего там страшного не случилось! И не делай такое трагическое лицо, пожалуйста!

Лёка оглянулась уже от двери.

– На самом деле мы не знаем, что именно там случилось, – сказала она, – а радостным свое лицо я сейчас сделать не могу!

Она вернулась в свой кабинет, уселась к столу, подперла подбородок кулачком и стала смотреть на крошечный глобус искусной работы, подарок Артема к прошлому Восьмому марта, а может, к седьмому ноября. Он любит дарить ей подарки.

– Мы же с тобой объедем весь мир, – сказал он тогда смущенно и сунул глобус ей в руку, – правда?

Лёка с восторгом согласилась – правда, правда!.. – и водрузила глобус на стол. Теперь он сиял и переливался голубыми, серебристыми и зелеными извилистыми линиями у нее перед носом.

Вот океаны, синие-синие, и по ним пущены выпуклые бурунчики белой пены. Хорошо там, в океане, на клипере, под парусами!

Вот экваториальные леса, зеленые-зеленые, и по ним пущены извилистые дорожки голубых тропических речек. Хорошо там, на экваторе, макаки на деревьях, змеи на ветках и везде заросли, заросли!..

Вот пустыня, желтая-желтая, а по ней шагает караван верблюдов, и бедуины в белых платках, закрывающих лицо, идут, покачиваясь. Хорошо бедуинам!..

Так, что мы имеем?

Пропала бывшая жена нынешнего сердечного друга. Генеральному на нее наплевать – наплевать решительно! – но его волнуют документы, которые пропали вместе с ней. Задача Лёки поехать в Питер, быстренько провести расследование, найти бумаги, попутно установить, где находится бывшая жена, не слишком обременяя начальство катаклизмами, которые могли с этой женой случиться. При этом она, Лёка, должна еще прихватить с собой Артема, который впадает в панику, даже когда у его бывшей делается насморк.

Он уверен, что она, эта бывшая, совершенно не приспособленный к жизни человек. Не проследишь за ней, так она ложку мимо рта пронесет.

Впрочем, про ложку Лёка сама придумала!

Вряд ли у неприспособленного к жизни человека есть в Питере удалые друзья, способные увлечь его, этого человека, в многодневный загул, так что он даже о своих служебных обязанностях позабыл!..

Значит, случилось что-то на самом деле серьезное, и генеральный просто не разрешает себе думать о том, насколько серьезное!

* * *

– Елена Сергеевна, ассистент генерального просит ваши паспортные данные. Говорит, что это для билетов на самолет. А вы что, улетаете, Елена Сергеевна?

– Видимо, улетаю, Даша.

– Елена Сергеевна, а нас не увольняют?

– Даш, найдите Василькова и соедините меня с ним.

Почему-то звонить по мобильному ей не хотелось.

О ее связи с шефом службы безопасности, конечно, знали все сотрудники до единого, и все делали вид, что не знают.

Триста лет назад точно так же делали вид, что не знают о ее связи с Платоном Леграном. К счастью, тогда были другие сотрудники. Почти все.