– Я была у него дома. Случайно. И увидела фотографию. На ней Разлогов, Марина и этот самый Красавин, – Глафира помолчала. – По той фотографии все понятно. И про Марину, и про Красавина…
– У нее какой-то роман случился, – продолжал Волошин, не обращая внимания на Дэна с его розеткой. – Ну она актриса, и тогда уже было понятно, что будет великой!.. Она играла в театре, ее в кино стали приглашать, и роман у нее случился с кем-то из великих. С каким-то режиссером, что ли!..
– О господи, что за чепуха!.. Я и тогда ему говорил, чтобы он не спешил, что все еще как-нибудь образуется, а он отвечал, что так быть не может. Что он верит – или не верит. Любит – или не любит. По-другому он не умеет.
– Глаша, – начал Волошин. Он никогда не называл ее так. – Я точно знаю, что Разлогов хотел ребенка! И он любил Марину! Он не мог ее бить! Глафира Сергеевна, ты понимаешь, что это… что этого просто не могло быть?
– Разлогов не хотел ребенка, категорически. И он от нее ушел. Это было семь лет назад. Ребенок живет в интернате для… таких детей, в Смоленске. Марина его там навещает.
Глафиру