– Есть еще одна занимательная подробность. По настоянию жениха они должны были венчаться на одном из самых отдаленных островков Венецианской республики – Исола Нера, «Черном острове», в крошечном храме Всех Святых. Это туда попала молния. Но почему именно там? Вот вопрос. И кто был этот заморский принц, которому жестокая стихия сорвала все планы?

Подумав, Крымов спросил:

– Что будем делать?

– Подскажите, – кивнул Антон Антонович.

– Мне нужен более четкий портрет нашей красавицы Маргариты Николаевны Маковской. Уверен, органы знают все или почти все про ее финансовые дела, про сексуальные пристрастия осведомлены любовники. Но мне нужны самые потаенные секреты ее души. И тут может помочь либо тот, кого она действительно любила и кто любил ее, либо друзья – искренние. Последнее – самое надежное.

Антон Антонович усмехнулся:

– Я уже забросил эту информацию к моим многочисленным следопытам. И они кое-что накопали. Рита Маковская училась на романо-германском в МГУ. У нее были три лучшие подруги, неразлейвода. Одна вышла замуж и укатила в Париж, другая тоже улетела с мужем в Штаты. В Москве живет третья подруга, Марианна Логинова, которая осталась одинокой, преподает в простой школе на окраине столицы, но именно с ней крепче всего и дружила Маковская.

– Отчего же она не забрала ее в свое альпийское шале?

– Это мы и выясним, когда слетаем в Москву.

Крымов поморщился:

– Из-за одного разговора?

– Не только. Нам еще нужно будет переговорить с Матвеем Корнейчуком, шеф-поваром ресторана «Рог изобилия», который готовил блюдо одному из приглашенных на Рублевке. А именно – фазана по-балкански. Этот фазан убил олигарха, а его жену прикончила бразильская анаконда в собственном соку с миндалем в апельсинах.

– Вы бы сами такое отведали, Антон Антонович? В смысле, анаконду?

– Да к черту такие блюда. Лучше я своими руками поджарю курицу на сковородке, да с картошкой и луком, и употреблю все это под маринованные помидорки, бочковую капусту и яблочную наливку. Буду сыт и счастлив! А сейчас мы забронируем билеты на завтра.

2

В Москву они вылетели ранним утром. От Царева до столицы было ровно тысяча километров – перелет занимал час. Рейс для командированных: вышел из самолета, нырнул в метро или бросился в авто – и сразу в водоворот деловых встреч.

Они оказались в аэропорту Внуково довольно рано. Весеннее утро в столице вдохновляло. Ловить и мучить вопросами молодую учительницу в перерыве между уроками было бы непростительным зверством, поэтому они решили пока поистязать повара Матвея Корнейчука и сразу рванули в центр.

Сделав несколько звонков, два сыщика точно знали, что Корнейчук не на работе. Он отпросился, сказавшись больным, решил отлежаться дома, зализать раны, утопить воспоминания о допросах в бутылке-другой хорошего виски. Директор пошел ему навстречу, даже не желая представлять, что сейчас на душе у его бесценного сотрудника – известного повара, славившегося своими «оригинальными блюдами и страстными кулинарными импровизациями», как было написано в рекламном проспекте.

Крымов и Долгополов застали повара у подъезда его многоэтажного дома – тот нервно курил, разглядывая детскую площадку, где на карусели катались двое ребятишек, и было видно, что очередную ночь он провел в треволнениях.

Антон Антонович направился к нему ковыляющей походкой бескомпромиссного и жестокого старого палача, у которого на счету сотни жертв, как виновных, так, может быть, и невинных, и который живет и дышит только своей творческой работой. Крымов безмолвно следовал за ним.

– Матвей Семенович Корнейчук?

– Да, это я, – с перекошенным лицом ответил тот. – А вы кто?

– Прокурор Бархударов и майор Самсонов.

Оба показали шеф-повару липовые корки. Корнейчук уже трепетал и от голоса подкравшегося к нему старого волка, и от слов «прокурор» и «майор», и от своего имени, и от того, каким тоном все это было произнесено.

– Значит, это вы? «Мастер оригинальных блюд и страстных кулинарных импровизаций»! Какая формулировка, а?

– Но это и правда так.

– Очень может быть. Не пробовал ваших импровизаций и не жажду. А теперь, гражданин Корнейчук, соберитесь и рассказывайте про то, как вы с другими поварами отправили на тот свет двенадцать олигархов. И не юлите. Про импровизацию рассказывайте, в которой вы такой мастер.

– Я уже все рассказал вашим коллегам, – едва не плача, пробормотал шеф-повар. – Все, что помнил!

– А теперь расскажите мне, как вам пришел в голову рецепт этого блюда, и если вы будете искренни, я за вас похлопочу.

– В том-то все и дело, что он не пришел мне в голову! Это все «Мистер Аппетит». То ли контора, то ли человек? Фантом! Мы вопросов лишних не задавали, когда тебе сто тысяч баксов за один вечер, за одно блюдо отстегивают. Сами подумайте. У богатых свои причуды. Как я понял, эти двенадцать человек хорошо знали, кто их пригласил и почему, не сомневались, что отлично проведут время.

– И кто же?

– Не знаю, – развел руками повар. – Но они не проявляли ни малейшего беспокойства.

«Товарищ майор» перехватил взгляд «товарища прокурора»:

– Наша альпийская птичка расстаралась.

– Разумеется, – кивнул Антон Антонович.

– Какая альпийская птичка? – переспросил Корнейчук.

– Продолжайте, Матвей Семенович, не отвлекайтесь, – кивнул бодрый старик.

– Хорошо… Так вот, нам, каждому из двенадцати поваров, привезли продукты и рецепты будущих блюд. А потом шеф-повар, которого над нами поставили и который готовил для тринадцатого гостя…

– Был тринадцатый повар? – изумился Долгополов, даже забыв, что должен выглядеть палачом-инквизитором.

– Ну да, он наносил последние штрихи.

– Какие штрихи?

– Тут все дело было в приправах, понимаете?

– В каких таких приправах? – бросив взгляд на «товарища майора», спросил бодрый мрачный старичок. – С этого места ничего не упускайте.

– Когда мы все сготовили по рецептам, тринадцатый повар поставил у каждого из блюд приправы.

– Приправы?

– Да, как обычно, горками. Он все их попробовал при нас и при охране. Пробовал и кивал, мол, отлично, то что надо!

– И никаких подозрений с вашей стороны?

– А какие тут могли быть подозрения? Кто меня подозревает, когда я жарю утку по-пекински в своем ресторане «Рог изобилия»?

– Он говорит разумные вещи, – неожиданно кинул товарищ майор. – И что с этими специями было дальше?

– Шеф-повар сам все сделал. Добавил специи в каждое блюдо. На наших глазах и на глазах охраны.

Слушая его, старичок кивал.

– Как он выглядел, этот шеф-повар?

Матвей Корнейчук пожал плечами:

– Как китаец.

– Это был китаец?

– Или загримированный под китайца, точно не знаю. Но мне его лицо показалось маской.

– Какой еще маской? – возмутился старичок. – Что вы все недоговариваете?

– Как будто лицо его было маской, понимаете, буквально вросшей в кожу. Мне так показалось. Ну, знаете, как в фильмах бывает. А тут наяву. Я все пытался присмотреться к нему, но он разок зыркнул на меня, и сразу охота отпала.

– И вы не обсуждали его?

– Мы, повара, почти все говорили на разных языках, поэтому у нас не было ни времени, ни желания. Подписку давали о неразглашении и о том, что ни в коем случае не будем делиться кулинарными секретами. Да и вообще, у каждого была своя кухня. Так они организовали дело. Нас привезли, мы все приготовили, следуя рецептам, и отвезли обратно. Все, кроме меня, сели в самолеты и улетели. Только я вернулся раньше всех домой, – он оглянулся и кивнул на свою многоэтажку, – за сутки заработав кучу денег. Я был счастлив. Самые быстрые и легкие деньги в моей жизни.

– И, конечно, никто не знал, откуда он – тринадцатый повар?

– Никто. Но мы сделали на память фотографию.

– У вас есть фотография?! – чуть было не подпрыгнул бодрый старичок. – С этим поваром? С «Мистером Аппетитом»?

– Да, в телефоне. Вот она. – Корнейчук нашел и показал коллективное фото, на котором улыбались в камеру тринадцать поваров, все в белом. В центре стоял тринадцатый повар, высоченный луноликий китаец, и впрямь с физиономией, похожей на маску.

– Да, он китаец, – констатировал Антон Антонович и взглянул на коллегу. – Ну что, картина проясняется? Или еще более покрывается зеленой ряской?

– Скоро увидим, – многозначительно пообещал моложавый майор.

Попросив повара быть на связи, пожелав ему крепиться и более не увлекаться специями, которые и до тюрьмы могут довести, двое служак двинулись к ближайшему метро.

– А ваши агенты дали маху, – заметил Крымов. – Упустили тринадцатого повара, «Мистера Аппетита».

– Да, ваша правда, надо будет дать им нагоняй. Ну что, в гости к школьной учительнице? – спросил Долгополов. – В Бирюлево?

– Только с ней будьте, пожалуйста, помягче, – попросил Крымов. – Ради меня.

– Насколько сумею, – без лишнего энтузиазма пообещал Антон Антонович. – Вы знаете: я не люблю церемоний.

3

Они увидели ее, когда учительница вышла из школы и проходила через голый весенний парк. В демисезонном пальто и теплом берете, она была очень милой и выглядела на удивление непритязательно и скромно для привлекательной молодой женщины.

– Марианна Васильевна? – быстро встав с лавки, спросил неотразимый Крымов.

– Да, – остановилась она. – А кто вы?

К ним уже ковылял на кривых ножках бодрый старичок в пуховике и клетчатом кепи с опущенными ушами.

Крымов извинился, представился и показал корки майора полиции Самсонова.

– Прокурор Бархударов, – четко кивнул Антон Антонович и тоже показал хорошо сработанные паленые корки. – Ни о чем не беспокойтесь: мы ваши друзья.

– Мои друзья? – с сомнением переспросила молодая дама, разглядывая «старичка-прокурора».

– Или могли бы ими стать, – кивнул тот. – Во-он в том кафе «Аистенок», – кивнул он в сторону. – Что через дорогу. Покормим вас обедом, например. И сами поедим.

– Да я не голодна вообще-то, – ответила она, но не слишком уверенно.

– А мы все равно покормим. Самым вкусным. Там, наверное, булочки пекут или ватрушки. И гуляш подают, – занятный прокурор едва не подавился слюной. – И пирожки с рисом и мясом. – Он бросил голодный взгляд на молодого спутника. – И компот из сухофруктов, да, товарищ майор?

Молодая дама собралась:

– Хватит про пирожки и компот. В чем, собственно, дело, господа?

– Простите нас, Марианна Васильевна, – проговорил моложавый мужчина-следователь. – У нас есть несколько вопросов относительно вашей подруги, или бывшей подруги, я не знаю, Маргариты Николаевны Маковской…

– Боже, – вдруг пробормотала женщина.

– Что такое? – поинтересовался Крымов.

– Я просто была уверена, что однажды кто-то похожий на вас подойдет ко мне и задаст приблизительно такой вопрос. Говорите сразу: что с ней случилось?

– Жива-здорова ваша подруга, – заверил ее Долгополов. – Живет себе припеваючи в Альпах. Чего не скажешь о ее многочисленных родственниках с Рублевки.

– А что с ними случилось?

Странный прокурор сложил руки крестом на груди, завалил голову в кепке на левое плечо, сделал страшное лицо, высунул язык и издал еще более страшный шипящий звук, какой издает засорившийся кран.

– Вот что, – пояснил он.

– Умерли, – сказал за обоих Крымов. – Двенадцать ее родственников собрались в большом дворце, стали пировать и через сутки все умерли.

– Какой ужас.

– Но дело в том, что ваша подруга…

– Бывшая подруга, – уточнила Марианна Логинова.

– Бывшая подруга, – кивнул Крымов, – должна была стать тринадцатой за этим столом. Но не приехала из-за границы – простыла или что-то вроде того.

– Зато теперь стала наследницей огромного состояния, – подхватил Антон Антонович.

– Еще большего? – едко усмехнулась Марианна.

– Куда большего! – вскинул голову бодрый старик.

Молодая учительница кивнула:

– Именно поэтому мы и расстались с ней – из-за ее денег. Она стала другой. Понимаете? Как будто с облаков спускалась к нам. Люся и Снежанка это проглотили, а я нет. Не смогла.

– Это ваши подруги? – спросил Долгополов. – Которые сейчас с мужьями живут за границей?

– Да, они. Вы и о них знаете? А, ну да, вам положено.

Крымов пожал плечами, что означало: вы правы – нам положено знать все.

– Ну так что, пирожки с рисом и мясом есть пойдем? – спросил Долгополов. – И гуляш с компотом?

– Кстати, вы угадали – там есть и пирожки, и гуляш, и компот, – сообщила Логинова. – До шести кафе работает как столовая. Идемте, расскажете все в подробностях. Помогу чем смогу.

Уже через минуту они переходили дорогу, затем открыли двери кафе и двинулись в раздевалку. Сняв клетчатую теплую кепку, маленький бодрый старик оказался с торчавшей копной седых волос. Оглядев его, Марианна улыбнулась. Они разделись и сели за столик у окна, из которого была видна как на ладони школа, где преподавала Марианна Васильевна.

– Я часто обедаю именно за этим столиком, – сообщила учительница.

– А как же школьная столовая?

– Мне там не нравится – те же лица, одни и те же разговоры, пересуды, сплетни. Косые взгляды. Ну так что, джентльмены, рассказывать будете?

– Еще как будем, – сказал бодрый старик. – Андрей Петрович, вы?

– Давайте лучше вы, товарищ прокурор. У вас страшнее получится.

– Идет.

Короткий, но яркий рассказ о «Пире двенадцати» на Рублевке с летальным исходом поверг Марианну Логинову в ужас. Она даже достала телефон, быстро нашла эту информацию в интернете и стала поспешно читать отрывки заметок и репортажей.

– Решили, мы вас разводим? – усмехнулся Долгополов.

– Да кто вас знает, вижу-то я вас первый раз.

– Проверяйте, имеете право, – поддержал ее Крымов.

– Жуть какая, – просматривая тексты, бормотала она. – Чего только не бывает в жизни…

– Угу, – поглощая пирожок за пирожком и запивая их компотом из сухофруктов, кивал голодный прокурор.

Затем принесли гуляш с пюре. Они ели в напряжении, лишь изредка перебрасываясь репликами.

– Вы же не думаете, что Рита могла быть причастна к этому? – отложив вилку, спросила в середине трапезы Логинова.

– Понятия не имеем, – ответил Крымов. – Но то, что теперь она наследница бешеного состояния, это, я бы так сказал, бросает на нее тень.

– Рикошетом, но бросает, – подтвердил с аппетитом поедавший свой гуляш под компот старичок-прокурор. – Серьезным таким рикошетом.

– Одним словом, ищите, кому это выгодно, – договорила за них Марианна.

– В точку! – подхватил прокурор.

– Что вы хотите узнать от меня? – когда трапеза была окончена, спросила учительница.

– Мы можем быть с вами откровенны? – напрямую задал вопрос Андрей.

– Попробуйте, товарищ майор, – ответила женщина.

– Мы знаем, что Рита вела разудалый образ жизни, – продолжал Крымов. – Небеспорочный, скажем так.

– Но это ее личное дело, не так ли? – подняв брови, заступилась за подругу Логинова.

Женская солидарность быстро поставила мужчин на место.

– Несомненно, – согласился Крымов, – но именно в таких компаниях и появляются люди, которые способны испортить вам жизнь. Изранить душу, истерзать сердце, переломить ход вашей жизни, судьбы.

– Отправить вас по опасной дорожке во тьму, – запивая пирожок компотом, метко уточнил Долгополов.

– Стоит только приоткрыть им двери, – подхватил Крымов.

– Может, еще по чайку, Андрей Петрович? – спросил Долгополов. – Товарищ майор?

– Можно, товарищ прокурор, – ответил детектив. – А вам, Марианна Васильевна?

– И мне можно, – кивнула та. – С лимоном – у них есть.

Крымов поднялся и вскоре доставил на подносе три чашки чая с лимоном. Учительница сделала пару глотков.

– Знаете, почему я прекратила с ней дружбу? Именно поэтому. Она как-то пригласила меня на одну такую вечеринку, тут, в Москве, это было уже давно. Нам тогда лет по двадцать с хвостиком было. По ходу все само собой стало переходить в такую вот оргию. Я точно к этому была не готова. А Рита смеялась, мол: ты попробуй, тебе понравится! Ее двое уже обхаживали. И ко мне кавалеры подбирались. Опоили меня чем-то веселым. Я еле ноги оттуда унесла, если честно.

– Картина проясняется, – кивнул детектив.

– Еще как, – кивнул Долгополов. – Хотя Америку вы не открыли. Я про моральный облик вашей бывшей подружки. Узнать бы, как она сама попала в этот водоворот. Может, был некий злой гений?

– Злым гением были ее желания, – очень просто ответила Марианна. – Я знаю кое-что другое. Еще когда мы были студентками МГУ, только сблизились и поверяли друг другу тайны, Рита мне рассказала одну историю. Она же была из очень богатой семьи. Ее дед, наживший миллионы на нефти, был очень странным человеком. Его по жизни вел какой-то голос.

– Голос? – нахмурился Крымов.

– Да, именно так. Голос ему нашептал, что делать и как. Куда пойти учиться и работать, кем оказаться на момент приватизации, что и куда вложить и так далее. А потом этот голос посоветовал ему купить дом в подмосковном поселке Заработкино. Привилегированный поселок еще советских времен, где жили обкомовцы, ну и дом соответственно такой же. Но дом этот был «с плохой репутацией».

– Что это значит? – отпивая чай, спросил Долгополов.

– В доме друг за другом в разное время погибли шесть человек. Это как минимум. В тридцатые годы прошлого века советский генерал застрелил из-за ревности свою красавицу-жену, а потом застрелился сам. Лет через двадцать проворовавшийся директор магазина в том же доме покончил жизнь самоубийством – повесился. За ним дом получил известный поэт, из певцов коммунизма, но ушел в очередной запой и уже не вышел из него. Сын его, тоже пьяница, подражавший отцу, но совсем бесталанный, утонул в ванне. А шестым человеком, уже в перестройку, была знаменитая актриса – не выдержала того, что стареет, напилась препаратов и тихонько умерла. Все эти подробности Рита узнала, когда дом уже достался ей. Но вот что самое интересное! Раньше голос говорил ее деду, что дом он должен купить для своей внучки.

– Да, это и впрямь интересно, – согласился Крымов.

– А еще дед поведал ей секрет «плохого дома».

– Там был секрет? – пробормотал Антон Антонович. – Мало голосов и смертей?

– Да, старое зеркало! – кивнула Марианна. – Как сказал дед: голос сообщил ему, что это зеркало как живая книга. На него надо подышать получше, от всего сердца и от души, чтобы оно запотело, а потом написать, что тебе хочется получить. И зеркало могло откликнуться.

– Да фантастика просто, – покачал головой Долгополов.

– Ритин отец наотрез отказался туда ездить, но дом не продавал. Помнил отцовский завет: продашь дом – прокляну тебя с того света. Оставь его – он сам найдет себе хозяина. Отец ее плюнул и оставил. Ну а Рита однажды поехала туда – и зеркало откликнулось.

Крымов и Долгополов переглянулись.

– Круто, – заметил детектив. – Это она сама вам рассказала?

– Да, – кивнула молодая учительница. – Она сказала: все случилось так, Маришка, как и сказал мне дед. Надо было подышать как следует на стекло, от всего сердца, а потом написать на нем пальцем.

– Что же она написала и попросила?